Она с изумлением посмотрела на него.

– Я воспринимаю это как комплимент, мистер Кардига.

Они продолжили путь верхом, пока не попали на опушку густого леса. Заехали в лес, углубились в него довольно далеко, и тут Патриция придержала коня и поднесла палец к губам, призывая своего спутника не шуметь.

Через пару минут она прошептала:

– За нами наблюдают тысячи глаз. Он недоумевающе посмотрел на нее.

– Ну да, конечно, мы их не видим – но они-то нас видят, они нас окружают.

– Кто это – они?

– Бурундуки… лисы… кролики… олени, змеи, птицы, насекомые…

– Хорошо-хорошо, я вам верю, – улыбаясь, перебил он.

– И нам никогда не следует их обижать, потому что у них куда больше прав находиться здесь, чем у нас.

Мигель огляделся по сторонам, словно у него впервые в жизни открылись глаза на окружающую его природу, и действительно, будто бы почувствовал на себе взгляд бесчисленных глаз, устремленных к нему со всех сторон. Да, люди сюда вторгаются, а все прочие твари здесь живут. Раньше он никогда не задумывался об этом.

Дальше они поехали в молчании и, описав большую петлю, оказались на любимом месте Патриции – у плакучей ивы на кладбище. Здесь она спешилась и привязала Спорта к дереву. Мигель проделал то же самое с Ультимато.

Кони немедленно принялись щипать здешнюю траву, а Таксомотор начал носиться по мху.

– Поглядите-ка сюда, – сказала Патриция.

Он посмотрел в указанном направлении и увидел несколько могильных камней на тихом склоне холма. На каждом камне была незатейливая надпись – «Черный бархат», «Рыцарь», «Сэр Ланселот». Все это были лошадиные клички.

– Значит, здесь вы и хороните старых коняг?

Она кивнула, а затем опустилась на траву, мрачновато глядя прямо перед собой. Мигель стоял рядом.

– Почему люди считают кладбища унылыми местами? По-моему, наоборот, это мирные, спокойные места. А как по-вашему?

Он ничего не ответил, окинув взглядом всю открывающуюся перед ним картину. Патриция указала пальцем.

– А вот то место – между Бархатом и Танцором, – оно предназначено для меня.

Мигель был шокирован. Может быть, она просто шутила?

– Когда я купила эту ферму, я решила сойтись накоротке со смертью. Вот почему я собрала здесь дряхлых лошадей. Я хочу, чтобы они провели остаток своих дней в покое и в мире. И мне кажется, что лошади, покоящиеся под здешними камнями, говорят мне: «С нами все в порядке, да и вообще – все в порядке, этого не нужно бояться». И это помогает мне – хотя, увы, я по-прежнему боюсь.

Мигеля порядком потрясла эта беседа. Какие темные, какие чудовищные мысли бродят в этой изящной головке!

– Мадемуазель, вы слишком молоды, чтобы страшиться смерти.

– Да нет, я ведь не за себя боюсь, мистер Кардига. Я боюсь, что смерть отнимет у меня всех моих близких и оставит меня в совершенном одиночестве. У меня есть дорогой человек, который работает в полном опасностей и ежедневного риска уголке света, и мысль о том, что я могу потерять его, буквально парализует меня.

Мигель снял шляпу и провел рукой по густым черным волосам.

– Мадемуазель, – начал он с кривой усмешкой. – Будучи участником боя быков, я много раз сталкивался лицом к лицу со смертью. И знаете, что я понял? – Он сделал паузу. – Я меньше боялся быка, чем зрителей…

Она подняла на него глаза. Сейчас она была похожа на маленькую девочку.

– Да. Я боялся не умереть, а осрамиться. Боялся обесчестить имя моего отца. И тогда я понял, что смерть вовсе не является моим врагом. Моим истинным врагом был мой страх.

Патриция не знала, что на это ответить.

Мигель отвязал Ультимато и сел на него.

– Думаю, мне пора, – сказал он и умчался прочь.

Ей хотелось остановить его, ей хотелось услышать от него еще что-нибудь.