лет вручает сердце буре. Его друг Феликс Дзержинский сказал о всех о них, профессиональных революционерах:

'Я не умею наполовину ненавидеть или наполовину любить. Я не умею отдать лишь половину души. Я могу отдать всю душу или не дам ничего'.

Серго весь революционер, весь большевик, весь ленинец. На каторге и на фронте, в глубоком подполье при царизме и в Совете Народных Комиссаров, в горе и в радости — всегда он прямой, твердый, смелый. Двадцатипятилетним он впервые избран в Центральный Комитет партии. И вся его жизнь, большая, вместительная, прекрасная и могучая, как песня, — это страницы героической истории партии и социалистической революции.

Весь он в призыве, обращенном к молодежи: 'Учитесь великому делу служения рабочим и крестьянам. Знайте, что на этом пути вас ожидает слава, счастье и победа!'

Точно гигантский магнит, притягивает Серго к себе людей. Он любовно учит и воспитывает, воспитывает и учит. Он сочетает в себе бешеную энергию и настойчивость, непримиримость и сердечность.

Находится ли Серго в своем кабинете или на заводе, обедает ли у себя на квартире — на втором этаже невысокого тихого дома за Кремлевской стеной — или 'отдыхает' (это слово можно употребить только в кавычках) на даче, в Москве ли он или в отпуске в Кисловодске, вокруг него всегда люди.

Без людей он просто не может. 'Ко мне, — объяснял Серго на совещании работников оборонной промышленности, — всегда, в любой час каждый может и должен прийти и сказать о своих заботах, о своих у трудностях, поделиться своей радостью'.

Однажды в годы работы Серго секретарем Закавказского краевого комитета партии его помощник Семушкин вывесил объявление:

'Товарищ Орджоникидзе принимает по нечетным дням с 12 до 3'.

Увидал Серго.

— Какой чудак придумал?

Семушкин признался:

— Я.

Серго:

— Так и знал! А если приедет крестьянин или у рабочего срочное дело, что же он, по-твоему, должен ждать приемного дня?.. Сейчас же напиши другое объявление: 'Прием у Орджоникидзе всегда. Если его нет в крайкоме, просьба обращаться домой'.

Время и высокие посты ничего не могли изменить. Прием у Серго всегда. Даже когда не позволяло здоровье. Седьмого января 1936 года Политбюро ЦК вынуждено было принять особое постановление: 'Обязать т. Орджоникидзе с утра 9 января выехать к себе на дачу под Москву на отдых сроком на 12 дней с тем, чтобы он за этот период времени принимал людей в весьма ограниченном количестве (не более 1–2 человек, — в день)'.

Постоянные встречи, живые рассказы, темпераментные дискуссии, мудрость бывалых людей, их острые наблюдения нужны Серго, как воздух. Это неиссякаемый источник вдохновения наркома. Животворящий родник, откуда Серго черпает силы.

Когда на том или ином участке тяжелой промышленности дела начинали идти хуже, Серго со страстью большевика, знающего, как безграничны силы народа, создавшего власть Советов, обращается к рабочим. Тысячи километров не преграда. Нарком едет на заводы, спускается в шахты, карабкается на строительные леса. На совете комиссара с народом всегда находится выход из затруднительного положения, на свет появляется, властно входит в жизнь нечто новое. В Ленинграде 'встречный план' машиностроителей, в Макеевке — отказ металлургов от многомиллионных государственных дотаций, в Заполярье — необыкновенно дерзкий и надежный способ строительства в условиях вечной мерзлоты. И новаторские приемы труда донецкого шахтера Алексея Стаханова, горьковского кузнеца Александра Бусыгина и кавказского гидростроителя Ираклия Оболадзе.

Первейшее правило Серго — найти и поддержать новое на одном заводе, потом, когда окрепнет, перенести на всю промышленность.

— Вообще внимание к тому, что предлагает рабочий на заводе, у нас, в Советском Союзе, должно быть величайшее, — требует Серго. — Хотите успешно руководить хозяйством, стремитесь не только учить, но и учиться у рядовых работников, использовать их практический опыт, поощрять каждое проявление полезной инициативы… У нас нет маловажных работ. У нас нет безответственных должностей. У нас не должно быть и безынициативных людей.

Москва, Магнитогорск и Макеевка, Ленинград и Нижний Тагил, Свердловск, Горький, Прокопьевск и Грозный, Запорожье и Соликамск, Кузнецк, Бобрики и Челябинск, Баку и Пермь — десятки городов, сотни заводов, рудников и электростанций, тысячи инженеров и десятки тысяч рабочих знают Серго. Он товарищ, друг, не оставит в беде, не позволит топтаться на месте. Он умеет прощать людей, делающих большое дело и имеющих те или иные человеческие слабости и недостатки, и беспощаден к людям, которые большие недостатки пытаются прикрывать маленькими делами.

Каждый, кто имеет счастье принадлежать к шестимиллионной армии индустрии — от землекопа до академика, от подручного сталевара до начальника главка, — одинаково уверенно и любовно говорит: 'Наш Серго!'

По глубокому убеждению металлургов, он первый в стране сталевар. Угольщики клянутся — он заправский шахтер. Добытчики золота настаивают — он наш, таежный старатель. Для химиков он особенный знаток тонких и редких синтезов. А в кругу машиностроителей — технолог и конструктор высшего класса.

Американский консультант, проработавший более пяти лет на Днепрострое, полковник Купер и тот напечатал в 'Нью-Йорк тайме':

'Каждый месяц работы с Орджоникидзе увеличивает мое восхищение его прекрасным характером. Его умение схватывать детали и его понимание проблем, которые в большинстве своем были новы для него, поистине феноменально!'