Ничего плохого Орджоникидзе не подозревал. Малиновского он нисколько не опасался, тем более что после Праги их отношения стали теплее. Серго и сейчас сказал ему чистую правду. Рукопись Ленина он действительно собирался печатать в Киеве. Нашел подходящую типографию, условился с владельцем, только тот в последний момент оробел, отказался от своего слова. Серго ругался, а должен бы благодарить своего невольного спасителя!

Раздосадованный Орджоникидзе, уже не предупреждая Малиновского, внезапно уехал в Тифлис. Еще несколько недель он останется на свободе, среди борцов.

Приезду Серго Стасова душевно обрадовалась. Она с удовольствием отправилась на свидание, назначенное у почтамта на Михайловском проспекте. Веселый, отлично одетый Серго подхватил Елену Дмитриевну под руку. У гостиницы 'Северные номера' предложил зайти в духанчик. Подобно большинству популярных тифлисских кабачков, этот также находился в подвале. Стасова заколебалась. Серго настаивал. Чтобы не обидеть его, пришлось согласиться.

Через несколько минут на столе появились кувшин с вином, нацеженным из бочки, тарелки с зеленью, вареным лобио с орехами, сыром. На кухне жарились шашлыки. Серго шутил, рассказывал веселые истории. Елена Дмитриевна пыталась заговорить о делах. Ничего не выходило.

Стасова не заметила, как Серго перемигнулся с вошедшим в духан толстяком. Тот заулыбался, сорвал с блестящей бритой головы черную круглую шапочку, издали протянул руки.

— Теперь все в сборе, можно поговорить, — объявил Орджоникидзе, ставя на стол пустой стакан.

Впоследствии Елене Дмитриевне придется часто обращаться к этому толстяку. По очень веской причине — у него своя, хорошо оборудованная типография. В том же районе — вблизи почтамта и 'Северных номеров'. Для пущей — важности в конторе типографии Стасова отрекомендовалась как заведующая школой общества учительниц. Школе требовалось то одно, то другое. Из большого уважения к 'госпоже директорше' текст у нее всегда принимал сам хозяин. Он же выдавал готовые заказы — небольшие, тщательно упакованные пачки.

А в тот вечер, приятно проведенный в духане, Серго поручил своему приятелю отпечатать солидным тиражом 'Избирательную платформу' и воззвание к рабочим.

В Тифлисе у Серго было много и других дел. Он выступал на сходках, на больших собраниях — отчитывался перед партийной организацией, вручившей ему прошлой осенью мандат на Пражскую конференцию. Стасовой и Спандаряну казалось, что Серго слишком рискует. Они торопили его с отъездом.

С большим транспортом литературы Орджоникидзе сел в поезд. Где-то рядом примостился филер. Из Баку в Петербург полетело сообщение:

'На север проследовал бывший член Российской организационной комиссии 'Серго'. Здесь он оставил следующую литературу…' (Все обстоятельно перечислено.)

В Ростове никаких осложнений. В Харькове тоже. Только на почте ждала открытка из Киева с настораживающе невинным текстом. Дата поставлена внизу, после подписи, два раза подчеркнута. Это предупреждение — написано 'химией', надо проявить, затем расшифровать. Киевляне сообщали, что товарищ, который вместе с Орджоникидзе должен объехать южные губернии Украины, ожидает в Одессе.

'Придется Москву опять отложить, — подумал Серго. — Ничего, там Малиновский, если что срочное, сделает сам'.

Волновало Серго другое. Ленину казалось, будто Русское бюро ЦК все делает не так быстро, как нужно. Заподозрил Серго в неаккуратности — грехе, по мнению Ильича, величайшем. После недолгого колебания Владимир Ильич послал в Тифлис письмо, поразившее Стасову необычно резким тоном. Лишь в приписке, после слов 'передайте это письмо С', было скупо добавлено 'привет товарищам'.

Покуда Елена Дмитриевна расшифровала эти строки, снова переписала 'химией' и они дошли до Орджоникидзе, прошло не меньше двух недель. Оставалось надеяться, что все уже утряслось. Так Серго и ответил Стасовой,

'Письмо Старика написано, как видно, в начале марта, теперь, должно быть, он до некоторой степени успокоился'.-

Еще через несколько дней Надежда Константиновна известила: 'Дорогие друзья, получили сразу два ваших письма (о местных делах и о намеченных планах) и 2 листка: 'За партию' и платформу. Горячо приветствуем'.

Это было последнее, что дошло до Серго.

В первых числах апреля в Москве Орджоникидзе встретился с Малиновским.

'Решено, — с интересом читал донесение полковника Заварзина директор департамента полиции Белецкий, — если обстановка не изменится, сорганизовать летом текущего года ряд заседаний нового Центрального Комитета партии с приглашением для участия в таковых представителей от отдельных подпольных организаций империи. Главными вопросами, кои предложены будут на разрешение, явятся окончательное распределение порядка выступлений в период предвыборной кампании и точное установление кандидатур представителей партии.

В видах ознакомления активной партийной среды с взглядами и намерениями центра партии предложено устройство в возможно большем числе местностей империи ряда нелегальных законспирированных собраний. Из коих первое должно состояться в ближайшем будущем в г. С.-Петербурге под непосредственным руководством 'Серго'. По имеющимся предположениям, он намерен на днях выехать в г. С.-Петербург для осуществления вышеуказанного собрания'.

Господин Белецкий тут же приказал:

— За 'Прямым'[38] установить круглосуточное строжайшее наблюдение.

Полковник Заварзин не поскупился, выделил трех наиболее смышленых филеров. Посыпались рапорты:

'Прямой' встретился с неизвестным, прибывшим с Казанского вокзала…'

'На Патриарших прудах 'Прямой' 40 минут беседовал с 'Кобой', центровиком…'

'Перед отходом скорого поезда 'Москва-Одесса' 'Прямой' появился на вокзале. Что-то сунул в руку кавказцу или еврею, следовавшему в вагоне № 4'.

Ночью 9 апреля Заварзин, никому не доверяя, торопливо писал телеграмму.