октябрьских боях на полях Орловщины первую и ощутительную встряску офицерским дивизиям Деникина задала Ударная группа, куда вошли стрелковая дивизия латышей, бригада Павлова и кавалерийская дивизия украинской конницы – червонные казаки Примакова.

Это вызвало памятное высказывание Ленина: «Никогда не было еще таких кровопролитных, ожесточенных боев, как под Орлом…»[13]

Под натиском белых советские силы отходили к Полтаве. Деникинцы – их ударная офицерская пехота, конные полки кавказцев – опьянены небывалыми успехами. У кое-кого из красных командиров на уме одно – отступать. А Примаков добивается позволения нанести удар по флангам врага – на Карловку. Удача! В связи с успешной атакой червонных казаков, под огнем белых производится полная эвакуация артиллерийских складов из Селещины. В этом бою героически сражалась пехота 46-й, бывшей 2-й Украинской повстанческой дивизии. Ее комиссар Исаак Минц, будущий комиссар корпуса червонных казаков, приободренный действиями примаковской конницы, возглавив батальон пехоты, отражал отчаянные атаки белогвардейских полков генерала Геймана.

В течение августа и сентября 1919 года Примаков с бригадой червонных казаков удерживает Чернигов, давая отпор деникинским войскам.

Не раз и под Перекопом и на полях Галиции мне приходилось наблюдать Примакова в бою – бесстрашного и рассудительного, спокойного в самой сложной обстановке.

Осенью 1919 года Деникин рвался к Москве.

В штаб ударной группы явились командарм Иероним Уборевич и член Реввоенсовета Серго Орджоникидзе. Примаков, теперь уже командир бригады, горячо доказывал своим начальникам:

– Готовя народ к революции, мы говорили, что самодержавие прогнило насквозь. А сейчас мы удираем от тех же царских генералов. В пятнадцатом году я с трудом доставал у солдат черниговского гарнизона винтовку, обойму патронов. Теперь у нас оружейные заводы в Туле, Сестрорецке, Ижевске. В пятом году восстали лишь Красная Пресня и киевские саперы, сейчас с нами весь трудовой народ. В восемнадцатом году у нас были небольшие отрядики, а теперь на одном лишь Южном фронте семь армий. Я убежден, что мы сильнее врага и мощью и духом. Наши казаки горят ненавистью к белякам. Так в чем же дело? Значит, мы сами делаем не то, что надо. Пустите меня в деникинские тылы. Латыши прорвут фронт. Я в этом не сомневаюсь. Что? Сложная обстановка? У врага много конницы? Зима, стужа, буран? Это то, что надо! Чем сложнее обстановка, тем больше шансов на успех. Пусть дрожат беляки! Сначала мы вызовем в их рядах панику, а затем ударим клинками. Мы лишим их связи, управления. А неизвестность будет бить по врагу похлеще наших клинков…

Орджоникидзе позже напишет В. И. Ленину: «Червонные казаки действуют выше всякой похвалы». А пока он с величайшим интересом слушал пылкую речь молодого кавалериста. План Примакова был одобрен.

Одно дело драться с крепким врагом на фронте, другое – двинуться зимой в его тылы. Всему штабу: начальнику Семену Туровскому, его помощникам – Журавлеву, Медянскому, Рубинову, Шильману – пришлось крепко поработать. Планы планами, а выполнять их людям. Вместе с комиссаром Евгением Петровским Примаков ускакал в полки. Завязались душевные беседы. Молодой комбриг говорил казакам и о Москве, которой угрожала страшная опасность, и о Туле, снабжавшей войска оружием… И вдруг вспомнил «Левшу» Лескова. Рассказал о нем бойцам:

– Царь спросил, пользовались ли тульские мастера микроскопом, когда подковывали английскую блоху. Левша ответил: «Мы люди бедные и по бедности своей мелкоскопом не пользовались. Но у наших мастеров и так глаз пристрелямши»… Вот, товарищи, – сказал в заключение Виталий, – мы тоже люди бедные, с оружием у нас не густо, но у нас и так глаз пристрелямши… Не дадим спуску белякам…

Второго ноября латыши прорвали фронт. За тридцать семь часов, в стужу и буран, червонные казаки углубились в расположение врага на сто двадцать километров. 6 ноября захватили в тылу деникинцев Фатеж и Поныри. Враг под натиском стрелковых дивизий с фронта откатился на сто километров к югу.

Командование, воздавая должное отваге полков Примакова, снова двинуло его конницу, теперь уже дивизию, в рейд. 15 ноября 1919 года червонные казаки, разгромив тылы врага, захватили Льгов и пять деникинских бронепоездов на станции. Один из них, «Генерал Дроздов», приказом командования армии был переименован в «Червонного казака».

Орджоникидзе доносил с поля битвы в Москву: «3 ноября в шесть часов утра нам удалось прорвать фронт противника в районе шоссе Кромы – Фатеж. В прорыв пустили кавалерию Примакова…» И еще: «Лучшие полки противника, Дроздовский и Самурский, так называемая белая гвардия, в боях между Льговом и Дмитриевой разгромлены благодаря смелому удару красной конницы тов. Примакова…»

А «Правда» 20 ноября 1919 года писала:

Стрелковые дивизии 13-й и 14-й армий, воспользовавшись результатами льговского рейда Примакова и ударами 1-го конного корпуса под Касторной, отбросили врага еще дальше на юг и вышли на линию Курск – Воронеж.

Можно со всей уверенностью сказать – если бы у червонного казачества и у его вожака не было за спиной других операций, кроме двух рейдов на Орловщине – Фатенс – Поныри и «Льговский», да открытых сражений с офицерскими почками деникинской гвардии под Сабуровкой, развенчавших миф о непобедимости белой армии, то и этого было бы достаточно, чтобы имя червонцев и Примакова прочно вошло в летопись побед советского народа и его героической Красной Армии.

Красное знамя Реввоенсовета, знамена от трудящихся Москвы и Петрограда, награждение боевыми орденами Красного Знамени Примакова, Туровского, полковых командиров – Петра Григорьева, Пантелеймона Потапенко, казака Игнатия Мозговенко и многих рядовых бойцов – отмечают немеркнущие подвиги червонных казаков в самые тяжелые для молодой Советской республики дни.

Позже дивизия червонных казаков вместе с латышами разгромили под Мерефой конную группу Деникина, помогли войскам 14-й армии освободить Харьков.

Из Харькова червонные казаки держали путь на Гришине, из Гришина – на Мелитополь, из Мелитополя к Перекопу. Здесь плечом к плечу с шахтерами из 42-й стрелковой дивизии Нестеровича, стрелками 46-й Эйдемана, латышской – Калнина, 3-й – Козицкого конники Примакова вели ожесточенные бои против засевших за Перекопским валом врангелевцев. Неоднократно в степи, зажатой с двух сторон Черным морем и Сивашем, сходились в клинки отважные всадники Примакова с башибузуками генералов Морозова и Улагая.