– Вижу, – глухо отозвался он.

– Тебя увидеть могли. Представляешь, что бы началось? Тебя тут все знают, помнят.

– Я уеду сейчас, не бойся. Детка…

– Что?

Он молчал. За окном лил дождь, капли извилистыми дорожками бежали по темному стеклу. Проехавшая машина обдала кухню желтым светом.

– Я не дура, Шкипер. Я все понимаю. Я знаю, кто ты. Если ты так сделал тогда, – значит, нужно было, значит, по-другому – никак… Но… Но… Мог ты хоть минуту обо мне подумать?

– Я о тебе всегда думал.

– Не ври.

– Когда мне пацаны рассказали, что с тобой на кладбище было… Санька, падлой буду, я не ждал такого! Если б знал – что-нибудь другое придумал бы! Может, сперва бы тебя за бугор переправил…

– Не ври!

– Ну, что ты меня, любила, что ли?! – вспылил вдруг он. – Сама ведь говорила тогда, что на измор беру…

– И правильно говорила! И брал!

– А чего ж ты тогда чуть в могилу за гробом не прыгнула?!

– Не знаю!!! – завопила я. – Отстань! Явился с того света, чтобы нервы мотать! И повернись сейчас же, не могу я с твоей жопой разговаривать!!!

Он повернулся с кривой усмешкой, и я снова обратила внимание на его седые волосы. Мне опять захотелось спросить – отчего это, но я промолчала, зная, что если Шкипер не ответил мне в первый раз – не ответит и во второй. Я встала с табуретки, подошла – и он обнял меня, и я почувствовала забытый запах сигарет.

– Шкипер… Господи, в кого ты такая сволочь?

– В папу.

Дождь за окном кончался. Грома уже не было, гроза уходила, переваливаясь за башни Новоспасского монастыря, к Москве-реке, над крышами Таганки был виден темно-синий край ночного неба.

…Я проснулась под утро, когда на стене проявились тени тополей за окном. Оконное стекло, забрызганное дождем, уже светлело. Спросонья я позвала:

– Ману… – но тут же вспомнила, что Мануэл давно улетел, а рядом находится кто-то другой. Сообразив, кто именно, я села в постели и шепотом спросила:

– Шкипер, ты спишь?

– Нет, – спокойно сказали рядом. Шкипер, не открывая глаз, с хрустом потянулся и сразу же зашарил по подоконнику в поисках сигарет. Найдя пачку и вытащив сигарету, он жадно затянулся, опрокинулся обратно на подушку и с упоением начал дымить. На меня Шкипер не смотрел, и моя неловкость из-за того, что я назвала его чужим именем, быстро прошла. Покончив с сигаретой, он прикурил новую, вытащил из кармана джинсов мобильный телефон, у которого ночью отключил звонок, посмотрел на число вызовов, присвистнул и нажал кнопку.

– Боцман? Ну, я. Ну, жив. Да заткнись ты! У Саньки, где еще… Да перестань орать, у меня труба щелкает! Нет, никто не видел. Точно. Где Жиган, пришли его сюда…

Закрыв глаза, еще в полусне, я слушала его разговор. Когда Шкипер отключился и лег рядом со мной, я спросила:

– Уезжаешь?

– Да. Дела. – Он помолчал. – Решила что-нибудь?

Я села, обхватив руками колени. Шкипер, приподнявшись на локте, смотрел мне в лицо. Его глаза в полумраке казались черными.

– Решила. Шкипер, я не поеду.

– Почему? – после паузы спросил он.

– Я боюсь.

– Меня?

– Нет. Того, что…

Я не договорила, но он понял. Опустив глаза, нехорошо усмехнулся:

– Не хочешь с уркаганом связываться? Степаныч нашкипидарил в свое время?

– Я уже с тобой связалась, – сердито сказала я. – Но куда же я отсюда поеду-то? У меня работа тут, тетя Ванда, Милка, Маруська… И денег нет совсем.

– Чего?.. – озадаченно переспросил Шкипер. – Каких денег нет?

– Никаких. Я в ресторане даже за май еще не получила. Как я с тобой полечу, на какие шиши? Продавать мне нечего, рояль если только, а мне его жалко, ему…

Шкипер уронил сигарету, свалился на подушку и заржал. Я негодующе смотрела на него, но он не умолкал минуты две, после чего едва выговорил:

– Детка, у меня бабки найдутся…

– Причем тут «у тебя»?! – вскинулась я. – Ты мне кто?!

Шкипер перестал смеяться. Довольно долгое время мы молчали: он курил, поглядывая в светлеющее окно, я лежала, закинув руки за голову, смотрела из-под ресниц на сумрачное лицо Шкипера с опущенными глазами. Наконец сказала:

– Не обижайся. Я просто привыкла так. В жизни ни за чей счет не жила.

– Знаю, – проворчал он. – Степанычева школа… Ну, что, мне на тебе жениться, что ли?

– Боже упаси! – искренне испугалась я.

– Ну, вот… А вообще-то хорошо было бы. С документами мороки меньше, и вообще…

– Что «вообще»?! Ты же покойник, забыл?!

– Да это ерунда как раз… – Шкипер задумался. – Слушай, мать, давай-ка, правда, выходи за меня замуж. И тебе удобнее, и мне спокойнее. Давай ксиву…

– К-какую?..

– Паспорт, какую еще! Сгоняй сфотографируйся по-быстрому, все равно тебе еще загранпаспорт оформлять, и отдавай все это Жигану, он подвалит сейчас. К вечеру готово будет. А завтра…

– Шкипер!!! – завопила я. – Я не хочу замуж! Можно… Можно еще как-нибудь?

Он посмотрел на меня в упор. От взгляда холодноватых серых глаз мне стало не по себе. Я заморгала. Шкипер отвернулся. Сказал в стену:

– Есть еще вариант. Ты просто едешь со мной. – Я открыла было рот, но он, не глядя, резко взмахнул рукой. – Не вопи, ненадолго. На неделю, может, на две. Если не понравится, – черт с тобой, привезу обратно, живи со своим цыганьем в обнимку… Катит?

– Катит, – помолчав, сказала я. В восторге от предложения Шкипера я не была, но надо было как-то заканчивать этот тяжелый разговор. В конце концов, две недели – не срок… Поеду к Маруське попозже.