— Какие еще нужны доказательства?! — возмутилась она.

— Может, испорченная пища… — нерешительно начал Корбин, но Изабель, забыв о нем, уже напала на Альфреда:

— Это ты его убил?

— Черт тебя подери, женщина, конечно же, нет! — рявкнул тот, придя в ярость от одного только ее предположения.

— Элинор одна выигрывала в случае смерти мужа, — сказала Изабель. — А ты, Альфред, единственный, кому была выгодна смерть Элинор.

Тот грохнул кулаком по столу.

— Благодарите Бога, мадам, что никто вас не слышит. По доброте своей я сделаю вид, что забыл ваши слова. Мне хватает дел и без ваших отравлений — я целый день в поле! А яд — это женское оружие, медленное и… и отвратительное!

Изабель немного помолчала, потом губы ее скривились в улыбке.

— Ты сам это сказал, Альфред, — промурлыкала она.

— Элинор никогда бы этого не сделала!

— Даже если бы была доведена до отчаяния?

— С чего бы ей быть в отчаянии? Она души не чаяла в Алене, нянчилась с ним, как с ребенком. И он ее любил — для него солнце вставало и садилось вместе с его Элинор.

— Ну, на этот счет мне известно немного больше, — вкрадчиво проворковала Изабель. — Думаю, она ждала ребенка.

— Они оба были бы только счастливы узнать, что у них будет дитя, — вмешался Корбин.

— Если только этот ребенок графа, — тихонько шепнула Изабель.

В комнате повисло тягостное молчание.

— На что ты намекаешь, Изабель? — вспылил Корбин.

— Вы оба любите свою кузину, — развела руками Изабель, — и просто не хотите видеть, сколько зла может таиться в женском сердце. Вспомните, какие ходили слухи… И не странно ли, что она вдруг прониклась добрыми чувствами к тем, кто захватил ее корабль, к этим шотландцам… к Уоллесу… Я уж не говорю о Грэме, о котором говорят, что он, как дикий зверь, рыщет в лесах к северу от старой римской дороги? Может, все началось с простого насилия, а потом… Во всяком случае, рассказывают, что даже сам король Франции, заметив, что происходит, строго предупредил Элинор.

— Изабель, это грязная ложь! Сплетни! — возмутился Альфред.

— Она никогда не спала в его постели. У них были разные комнаты.

— Большинство знатных дворян в цивилизованном обществе спят раздельно, — фыркнул Корбин. — Между прочим, дорогая моя, и мы с тобой годами — годами! — не то что спали, а и жили раздельно. Разве это — преступление?

Но Изабель не собиралась сдаваться.

— Он был… уже неспособен спать с женщиной.

— Вот как? — вкрадчиво спросил Корбин, наливая себе эль из кувшина. — Это тебе сам граф сказал?

— Любая женщина сразу догадается о таких вещах! Корбин всплеснул руками.

— Чтобы Элинор убила мужа только за то, что он… несостоятелен как мужчина?!

— Да. Потому что он в конце концов узнал бы о ребенке, которого она ждет.

— Изабель, да с чего ты вообще взяла, что она беременна?!

Помолчав немного, Изабель сладко улыбнулась.

— Догадалась!

— Я буду сопровождать кузину в Лондон, Изабель. И хватит об этом! — твердо заявил Корбин. — Нужно, чтобы хоть кто-то выступил в ее защиту!

— Как угодно. Но у твоего брата могут быть неприятности.

Опустившись в кресло во главе обеденного стола, Альфред на минуту закрыл лицо руками.

— Как-нибудь справимся, Изабель, — глухо ответил он и покачал головой. — Господи, все это сводит меня с ума! Я чувствую себя совсем больным!

— Может быть, съел что-то не то? — лукаво прошептала Изабель.

Он смерил ее угрюмым взглядом.

— На что ты намекаешь? Элинор сидит, под замком, при чем тут…

— Я слышала, что говорили лекари. Алена отравили не сразу. Ему подсыпали яд каждый день, — ответила она.

Брендан решил, что с него хватит, он успел услышать достаточно. Выступив из своего угла, он подошел к столу. Изабель удивленно подняла на него глаза.

— Святой отец! — ахнула она, вскочив на ноги.

На миг ему стало противно делать вид, что он ничего не слышал из того, что тут говорилось… Но он не мог позволить себе вызвать подозрения.

Молитвенно сложив руки, Изабель присела.

— Святой отец, леди признала свою вину?

— Нет, мадам. Она утверждает, что невиновна. Будем молиться за ее душу.

К нему подошел Корбин.

— Может, она тут вообще ни при чем.

— Одному Богу известно, сын мой. — Брендан опустил голову.

— Я поеду с ней. И постараюсь узнать правду. Брендан колебался, гадая, насколько искренне желание молодого человека поддержать Элинор в несчастье. Лишние свидетели ему не нужны. Элинор противна даже мысль о том, что из-за нее может пролиться кровь, а если Корбин поедет, этого не избежать. Вряд ли Элинор простит ему, если он поднимет оружие на ее кузена.

— Может быть, было бы лучше, если бы вы остались, как советует ваша супруга…

— Даже вы, священник, и то против нее!

— Это ведь Англия. Ее ждет справедливый суд, разве не так?

— Все доказательства против нее, — глухо пробормотал Альфред, не вставая с места. — Не хотите ли вина, святой отец? Или эля? — спохватился он, вспомнив законы гостеприимства.

Альфред казался совсем больным. Брендану хотелось выяснить, что у него на уме, но вдруг ему стало противно даже думать о том, чтобы съесть или выпить что-то в этом доме. Он весь кипел от едва сдерживаемого гнева. Что из всего сказанного было правдой? Конечно, он и подумать не мог, что Элинор могла отравить мужа. Ну а ребенок? А ее любовь к Алену…

— Нет, сэр, спасибо. Мне нужно молиться. К тому же я очень устал.

— Вы не тот… не тот монах, который приходил в первый раз, — вдруг заметила Изабель.

— Да. Мы посоветовались и решили, что, может, другой служитель Господа найдет путь к ее сердцу.

— И как, удалось? — спросил Корбин.

— Нет, сэр. Прошу прощения, мне пора. Благослови вас Бог. — Брендан перекрестил склонившуюся к его руке Изабель. — И вас, мадам.

— Аминь, — прошептала она.

— И сохранит вас от несчастья попасть в ад, где те ваши сестры, кто слишком давал волю своему языку, обречены вечно лизать раскаленную сковороду в ожидании Страшного суда!

Повернувшись, Брендан исчез прежде, чем онемевшая от изумления Изабель нашлась что ответить.

Отец Джиллиан еще утром предупредил, что его непременно нужно оставить связанным крепко- накрепко — точь-в-точь как куда более несговорчивого монаха, которого привез с собой сэр Майлз.

Но когда Брендан вошел, то, к его удивлению, пухленький капеллан, устроившись за маленьким столиком, забавлялся игрой в шахматы. Его противником был Хагар, весьма искусный в этой игре. Потягивая маленькими глотками вино, он то и дело чертыхался сквозь зубы.

Заручившись помощью Грегори, который и подал Брендану идею прикинуться исповедником, Томас де Лонгвиль увлеченно стряпал, утверждая, что дикарям, привыкшим питаться лесными ягодами и сырым