месте.

Оказавшись на берегу, Элинор почувствовала, что устала настолько, что даже не в силах растереть руки и ноги, чтобы хоть немного согреться. Сердце ее бешено колотилось, и она долго не могла отдышаться.

И как раз когда жизнь стала потихоньку возвращаться к ней, она вдруг с ужасом почувствовала, как ее горла коснулось холодное лезвие ножа.

Вся дрожа, Элинор осторожно повернула голову.

Стоявший возле нее мужчина выглядел довольно жутко — широкий, отороченный мехом плащ прикрывал тунику, туго облегавшие ноги рейтузы были сшиты из самого лучшего материала. Из дорогого материала были сшиты сапоги. Лица ей разглядеть не удалось — надвинутая на самый лоб шляпа с большими перьями и черная повязка на одном глазу прикрывали его почти полностью. Но что самое страшное — на лице у него была маска!

Прокаженный!

Элинор вздрогнула от ужаса. Потом осторожно попыталась отодвинуться, но лезвие тут же снова угрожающе ткнулось ей в горло. Мужчина по-прежнему молчал, и тогда Элинор заставила себя заговорить, решившись попытаться уговорить его оставить ей жизнь.

— Почему вы угрожаете мне, ведь я же не причинила вам никакого зла? — умоляюще пробормотала она по-французски. В конце концов, раз они во Франции, решила Элинор, скорее всего она имеет дело с французом. Казалось, мужчина ее понял — как водится среди самой высшей аристократии, Элинор говорила на нормандском наречии, принятом при дворе Плантагенетов. — Послушайте, — продолжала Элинор, незаметно сжав кулаки и стараясь изо всех сил, чтобы голос ее звучал достаточно надменно. Не так-то просто держаться величественно, когда тебя бьет неудержимая дрожь, и не только от страха, а и от холода, а насквозь промокшее платье с каждым порывом ледяного ветра все сильнее облепляет покрытое мурашками тело. — Я приехала, чтобы встретиться с одним из самых могущественных людей во всем Французском королевстве! Если со мной что-то случится, он не успокоится, пока не разорвет вас в клочья. Вы меня поняли?

Повисла долгая тишина. Наконец человек в маске шагнул к ней.

— У меня есть деньги. Я заплачу вам, только оставьте меня! — крикнула Элинор.

К ее величайшему облегчению, мужчина убрал кинжал.

— Вы должны мне помочь. И тогда награда ваша. А если нет, вас разрежут на куски и изжарят живьем.

Казалось, он понял. Возможно, этот человек и был самым отчаянным головорезом во всем Кале. Но что такое деньги, он знал очень хорошо.

— Вы поняли? — на всякий случай спросила Элинор. Похоже, нет.

И тут он схватил ее. Вскрикнув, Элинор вначале застыла, потом принялась бешено сопротивляться, но он держал ее крепко, прижав к себе одной рукой. Элинор дергалась, извивалась, и вдруг мурашки поползли у нее по спине, когда она почувствовала, как другая его рука шарит у нее под платьем. Она лягнула его и скорее всего попала, потому что мужчина глухо зарычал. Но он сжимал ее, как удав сжимает свою жертву, и Элинор едва могла дышать. Она отбивалась все слабее…

Свободной рукой незнакомец продолжал ощупывать складки ее одежды. Наконец он наткнулся на туго набитый карман нижней юбки, в который Элинор спрятала деньги.

Она была совершенно беспомощна. Двое грабителей, разодетых в награбленное, помогли своему приятелю вывернуть карманы Элинор. Она и пикнуть не успела, как ее щиколотки были туго стянуты веревкой, а саму ее опрокинули на песок, в клочья изорвав мокрое платье. Грабитель в маске, одно прикосновение которого могло наградить ее ужасной неизлечимой болезнью, широко расставив ноги, склонился над беспомощной полуобнаженной девушкой. Элинор была в таком отчаянии, что, забыв об осторожности, едва не вцепилась ему в лицо, почти стащив ужасную маску. Но он оказался проворнее — скрутив ей запястья, он туго обмотал их куском ткани, оторванным от ее же юбки. Элинор в ужасе закричала, и тут второй из грабителей набросил на нее одеяло. И минуты не прошло, как, превратившись в какой-то бесформенный тюк, она оказалась переброшенной через спину лошади и почувствовала, как кто-то вскочил в седло позади нее.

Лошадь взяла с места в карьер. Элинор была великолепной наездницей и обожала быструю езду, но сейчас она беспомощно болталась в воздухе, то и дело стукаясь плечом то о бок коня, то о колено сидевшего в седле грабителя. Ехали они довольно долго — по крайней мере так показалось вконец измученной Элинор. Не желая смириться с судьбой, девушка твердо решила, что закричит, как только услышит, что рядом кто-то есть.

Правда, в глубине души Элинор нисколько не сомневалась, что сам Ален никогда не бросится на ее поиски — ведь он, в конце концов, уже немолод. Но он пошлет своих людей отомстить за нее, и тогда она полюбуется, как вздернут этих негодяев!

Когда они наконец остановились, один из похитителей грубо стащил ее с лошади и размотал одеяло, но Элинор так дрожала, что не могла стоять на ногах. Даже захоти она закричать, вряд ли у нее хватило бы сил это сделать. Колени у нее подогнулись, и она чуть не упала. Прокаженный подхватил ее, но Элинор испуганно закуталась в одеяло, будто грубая ткань могла защитить ее от прикосновений этого подобия человека. Голова у нее кружилась; глоток свежего воздуха — вот единственное, о чем она мечтала в эту минуту.

Через мгновение ее молитвы были услышаны. Ее внесли в какое-то помещение, и она услышала, как ноги того, кто ее нес, затопали по деревянному полу. Потом ей показалось, что она поднимается, и Элинор сообразила, что похититель несет ее вверх по лестнице. Через мгновение ее с размаху бросили на что-то мягкое — скорее всего кровать с периной, решила она. Собравшись с духом, она откинула с лица одеяло и судорожно облизала пересохшие губы.

— Прошу вас… подумайте хорошенько. Если вы осмелитесь причинить мне хоть какую-то обиду… если вы убьете меня, Ален не оставит камня на камне от этого места. Он убьет вас… прикажет, чтобы вас растерзали на куски! Он будет преследовать вас, и ни в одном уголке Франции не найдется места, где бы вас не настиг его гнев. Лучше помогите мне. Отвезите меня к нему. И тогда он щедро наградит вас.

И вдруг осеклась, увидев, что ее похититель, молча повернувшись к ней спиной, направился к двери. Он уходит! Словно камень свалился с ее души. Значит, ей ничего не грозит. Но ликование ее тут же сменилось унынием. Скорее всего он действительно не намерен был причинить ей зло… сейчас.

Но он вернется.

— Подождите же! Вы не поняли! Вы все умрете! Умрете в муках… ужасной смертью. Конечно…

Дверь с грохотом захлопнулась.

Соскользнув с кровати на пол, Элинор, дрожа всем телом, затихла — почему-то она почти не сомневалась, что он тоже ждет… ждет, пока она попробует открыть дверь.

Она выжидала. И оказалась права — через несколько секунд раздался скрежет, когда чья-то рука задвинула тяжелый засов. Элинор, вздохнув, отвернулась и обвела взглядом место своего заточения. Обычная комната — в ней не было ничего, кроме постели, поверх которой лежал матрас и несколько одеял.

Простыни оказались на удивление чистыми. А деревянный пол, судя по всему, недавно мыли. В углу Элинор заметила деревянный сундук, на котором стоял кувшин с водой. И это было все.

Элинор подошла к окну, и, к ее величайшему удивлению, стоило ей только дотронуться до него, как створки легко приоткрылись. Она надеялась увидеть дорогу, может быть, даже дома, а перед ней чуть ли не до самого горизонта простирались поля. Дом, в котором ее держали пленницей, стоял на вершине невысокого холма, судя по всему, довольно далеко от Кале. И однако…

Элинор посмотрела вниз. До земли было довольно далеко. И все же если ей удастся выскользнуть из дома, по крайней мере дальше дорога свободна. Ей смутно припомнилось, что, когда ее везли сюда, дорога явно шла вверх. Стало быть, не исключено, что там, внизу, у подножия холма, может быть деревня. Или даже город.

И тут Элинор вдруг услышала, как за ее спиной заскрежетал отодвигаемый засов. Не успела она захлопнуть окно и шмыгнуть в сторону, как дверь широко распахнулась.

Вошла женщина. На вид ей было около тридцати. Возможно, когда-то она была красавицей, но сейчас