—
— У стрелка Василия Романова, который погиб, было два сбитых самолета. Но он их сбил, летая в другом экипаже. Ни у меня, ни у штурмана сбитых не было.
—
— Конечно, ненавидели. Без ненависти мы не могли бы их убивать. Это чувство воспитывалось и статьями Ильи Эренбурга, и письмами из дома. Моя Родина была оккупирована, и долго у меня не было никакой связи с родными. Только, когда освободили эту территорию, пришло письмо, что все живы.
—
— Нет. Я посылал только деньги. Нам платили зарплату, за вылеты и за потопленные корабли. Помню, за СКР давали 10 тысяч, а за крейсер 30 тысяч рублей.
Когда ехал в свой первый послевоенный отпуск, у меня был чемодан денег. Я их сестрам раздал. Мне-то они нужны, я был холостой, нас кормили, одевали, а семья жила бедно, даже на еду не хватало.
—
— Если я получил от вышестоящего командования задание на боевой вылет и пересек линию фронта, то это боевой вылет. Если я линию фронта пересек, но выполнить задание по каким-либо причинам не смог — бомбил, но не попал или вернулся из-за плохих погодных условий, то считалось, что это не успешный боевой вылет. У меня есть не успешный боевой вылет — задание было не выполнено из-за плохой погоды.
—
— Очень хорошие взаимоотношения. Мы их любили, а они нас. Никакого пренебрежения не было — боевая работа требует близких взаимоотношений.
—
— 55 боевых вылетов. Налет 699 часов 20 минут. Потоплено в группе четырнадцать транспортов, десантная баржа одна, три сторожевых корабля, одна ББО и три подводных лодки.
Аносов Александр Петрович
—
— Я родился в 1922 году, в г. Ставрополе. Отец у меня рабочий, мать — портниха. До поступления в училище я учился в обычной городской школе. Моя дорога в авиацию — обычная для тех времен. Учась в 9 -м классе, в 1939 году поступил в Ставропольский аэроклуб. Лозунг тогда был «Комсомолец — на самолет!». Молодые небом бредили. Когда в аэроклуб поступил, счастлив был по-настоящему. В аэроклубе мы летали на самолете У-2, «по летному времени» вышло часов 15–20. Полный курс: пилотаж, в т. ч. и высший, штурманская подготовка и т. д.; в общем все, что надо знать полноценному летчику. По окончании аэроклуба нашей группе присвоили звание «пилот» и наша подготовка этому званию соответствовала. После окончания аэроклуба в 1940 году моя мечта стать военным летчиком сбылась даже несколько быстрее, чем я мог надеяться. В ноябре месяце (проучившись всего несколько месяцев в 10-м классе школы) я прошел специальную выездную медицинскую комиссию, которая признала меня годным к летной работе, и тогда же, сразу после комиссии (не дожидаясь, пока я закончу 10-й класс), меня направили для поступления в Ейское военно-морское авиационное училище им. И. В. Сталина. Уже в Ейске для поступления в училище надо было сдать весьма строгие зачеты по общеобразовательным предметам. И хотя десятый класс я недоучился, зачеты я сдал успешно.
—
— Наш аэроклуб был «приписан» к Ейскому авиаучилищу, т. е. большинство выпускников нашего аэроклуба рекомендовалось для поступления именно туда (хотя ничто не мешало подавать документы и в другие). Само же авиаучилище было смешанным. Было несколько эскадрилий истребительных, несколько бомбардировочных и даже одна эскадрилья на «летающие лодки» МБР-2.
Я был зачислен в 5-ю эскадрилью — истребительную. Наша эскадрилья училась на истребители И- 15бис и И-153 «Чайка». Начали учебу с И-15бис. За год изучили его полностью. Да что там его изучать?! Очень простой по конструкции истребитель. То, что И-15бис устарел, это было понятно даже нам, курсантам. Его и использовали как переходной, для подготовки летчика на более современные типы. Год прошел, «бис» изучили, летаем, осваиваем, «крутим» пилотаж. Начали теоретически изучать «Чайку». Только теоретически, потому как самолетов этого типа в училище не было. Никто не знал, придут в училище «Чайки» или нет, поэтому наша эскадрилья стала параллельно с И-153 изучать и И-16. В изучении И-16 мы продвинулись далеко — полетали на УТИ-4 и даже успели сделать по нескольку самостоятельных полетов на самом И-16. Ну, а когда в училище появились И-153 (их все-таки прислали, где-то в январе-феврале 1941 года), то только тогда нашу эскадрилью окончательно перевели на освоение «Чайки». Причем не всех курсантов, а только тех, у кого была наилучшая успеваемость. Время поджимало, а истребителем, считай, надо было овладеть меньше чем за год. Те, кто учился похуже, так и продолжили освоение И-16. Суммарно я налетал часов 35 на «бисе», часов 10 на «Чайке» и столько же на УТИ-4. Как уже говорил, сделал несколько самостоятельных полетов на И-16. Что можно сказать об училище? Наше училище было «сильнейшим», элитным. Кроме собственно летного дела, преподавали кучу вспомогательных общеобразовательных дисциплин. До войны нас даже специально учили, как ложку с вилкой правильно держать, танцы преподавали. Курсантская столовая — это столы на 4 человека, скатерти белые, полный столовый прибор у каждого, сервировка, как в ресторане. Считалось, что наше училище должно выпустить не просто летчика ВМФ, а всесторонне развитого авиационного командира.
Началась война, и все планы подготовки курсантов полетели к черту. То горючего нет, то еще чего- то. Летать, можно сказать прямо, перестали. Надо сказать, командование училища умело сделать так, что рацион курсантов даже в военное время был если не хорошим, то вполне сносным. Я, во всяком случае, недостатка в питании не ощущал. Да и другие тоже. Всегда можно было добавки попросить, и тебе ее давали. Через несколько месяцев после начала войны (когда немцы прорвались к Ростову) поступил приказ эвакуировать училище в Куйбышев. Наша 5-я эскадрилья попала на станцию Безенчук (недалеко от Куйбышева), там был хороший аэродром. И вот там нашу эскадрилью сделали бомбардировочной, стали переучивать нас на бомбардировщики, в частности на СБ. Я думаю, что за первый год войны наша бомбардировочная авиация понесла такие потери, что пришлось возмещать их вот таким способом — переводить курсантов-истребителей в бомбардировщики.
Да, еще, видимо, роль сыграло то, что учили нас на «Чайки», а то, что с началом войны этот истребитель безнадежно устарел, стало известно всем, даже нам, курсантам. Похоже, посчитали, что раз им все равно нужно переучиваться на новый тип машин, то пусть переучиваются на бомбардировщик.
Что сказать о СБ — хороший самолет, но именно как самолет. Простой в пилотировании, устойчивый, но воевать я бы на нем не хотел. Как бомбардировщик СБ был несовременный. Скорости нет, маневренности нет, оборонительное вооружение слабое — ШКАСы. ШКАС — это не оружие против тогдашнего современного истребителя. То, что СБ устарел, в училище секретом ни для кого не было. У нас его использовали в качестве переходного самолета перед обучением на Пе-2. На СБ мы научились летать очень быстро, и потому, что это был по конструкции очень простой самолет, да и потому, что к моменту обучения имели большой налет на истребителях. Летчиками мы были уже вполне приличными.
А Пе-2 у нас появились вскоре после перебазирования в Безенчук. К моменту окончания училища у меня налет был на СБ часов 15, не больше. На Пе-2 — часов 135–140.
Выпустили нас только в мае 1943 года, в звании младший лейтенант. (Уже не сержантами, как выпуски до нас.) Из училища я попал в 73-й бомбардировочный авиаполк, прямо в Ленинград. Надо сказать, что
