даже замечательно.

Бондарь промолчал. Начинался пьяный бред, причем, женский пьяный бред, который действовал ему на нервы особенно сильно. Но игра стоила свеч. Даже если все было не «совсем почти даже замечательно», как изящно выразилась американка.

Бывшая Лиззи Браво.

Упившаяся до розовых соплей Лиза.

К тому времени, когда Бондарь и Лиззи расположились за столом корейского ресторана, хмель мало-помалу выветривался из их разгоряченных голов, зато запах перегара усиливался. Киногерои часто обливаются водкой, имитируя опьянение, однако подобный трюк годится лишь для малых детишек. Администратор в белой сорочке и галстуке не походил на наивного простака, которого легко обвести вокруг пальца. Его взгляд был цепким и оценивающим, как у добермана, прикидывающего, как бы половчей вцепиться противнику в глотку. Бондарь с удовлетворением отметил возбуждение корейца при упоминании сыра. Этот тип, назвавшийся Пьо, явно поджидал тех, кому было адресовано анонимное письмо. Командировка перестала казаться пустой тратой времени. И операция, разработанная Бондарем при участии Лиззи, тоже была не напрасной.

По существу, она уже шла полным ходом. Можно было даже форсировать события, однако Бондарь предпочитал не делать этого. Он изучал обстановку. Анализировал поведение администратора и официантов. Старательно играл свою роль, дабы продолжение было таким же естественным, как начало.

– Рис, рис, снова рис, – бормотал он, проглядывая меню. – Странный вы народ, корейцы. И как только не надоедает есть одно и то же? Что, ваши повара не могут предложить никакого другого гарнира?

– Есть соя, – принялся перечислять Пьо, – сладкая фасоль, горох, печеные каштаны, маш…

– Что за маш такой?

– Зеленые бобы.

– А… – разочарованно протянула Лиззи.

– Хороши мы будем, если налопаемся с утра бобов, – фыркнул Бондарь.

– Да, водка с утра, конечно, полезнее для организма, – съязвил Пьо, сохраняя бесстрастное выражение лица. Его припухшие, почти лишенные ресниц веки беспрерывно мигали. Пришлось извлечь из кармана темные очки с треснувшим стеклом и спрятать за ними глаза. Это было проделано вовремя. Иначе посетители заметили бы злобное сверкание зрачков Пьо, когда прозвучало предположение, что мясные блюда в «Конбе» сплошь из собачатины.

Почему тупоголовые иностранцы убеждены, что в Корее с удовольствием поедают собак на завтрак, обед и ужин? Это вовсе не так. Жаркое или чаще суп из собачьего мяса – редкость, блюдо, рассчитанное на любителя.

– Собачатину, – сказал Пьо, – едят в основном мужчины, которые хотят повысить свою половую потенцию. – Поправив очки, он добавил: – Желаете попробовать? В особых случаях мы идем навстречу пожеланиям клиентов. Только дворняжку отлавливайте сами.

– Упаси бог! – воскликнула Лиззи. – С потенцией у нас и так все в порядке.

Бондарь заставил себя самодовольно улыбнуться, швырнул меню на стол, скрестил руки на груди и заявил:

– С меня хватит. Ни хрена не понимаю во всех этих ваших азиатских премудростях. Вот что, милейший… – Бондарь по-барски щелкнул пальцами. – Не сумел ты заинтересовать нас национальной кухней. Овощей я не хочу, ни вареных, ни тушеных. Морепродукты мне за время плаваний осточертели. Я только вчера сошел на берег, так что мне бы чего-нибудь сугубо земного, домашнего. – Бондарь сделал небольшую паузу, завершившуюся такими словами: – Тащи-ка ты нам что-нибудь выпить да корейского сыру на закуску. Сыр у вас найдется?

– Э? – Пьо давно ожидал этого момента, готовился к нему, однако был вынужден придержать рукой отвисшую нижнюю челюсть. – Как вы сказали?

– Глухой, что ли?

– Нет, но…

– Что? – приподнял бровь Бондарь, становясь высокомерным и неприязненным, словно принц крови, которому осмелился перечить кто-то из челяди. – Что – «но»?

– Может быть, – пробормотал Пьо, – может быть, вы пожелаете к сыру что-нибудь еще?

– Пожалуй. – Бондарь повернулся к спутнице. – Чего ты хочешь, Лиза?

– Я бы скушала йогурт, – нерешительно ответила она. – Необходимо восстановить кислотный баланс после принятия алкоголя.

– Йогурт, – понимающе кивнул Пьо. – Разумеется. Какой именно?

– Ханьжонский, – брякнула Лиззи. – Ой, нет…

– Тайваньский? – предположил Бондарь.

– Вспомнила! Тарх… Танхон… Танхончский.

– Угу, – пробормотал Пьо, облизывая губы.

– У вас есть танхончский йогурт? – с важным видом осведомился Бондарь.

– Есть, в Корее все есть.

– Тащи.

– Сию минуту.

Вместо того, чтобы броситься выполнять заказ, Пьо вскинул правую руку и поднял большой палец, подавая знак одному из официантов. Тот понимающе прикрыл глаза и исчез. Проследивший за ним Бондарь поскреб подбородок и вопросительно взглянул на Лиззи:

– Слушай, ну его к черту, этот йогурт. Да и сыру мне не хочется. Пошли отсюда.

– Пошли, – с готовностью откликнулась Лиззи.

– Вы останетесь, – заверил обоих Пьо, в правой руке которого, как по волшебству, возник необычный треугольный кинжал. – Вы свой выбор сделали, а теперь выбирать буду я. Понимаете, что я имею в виду, милейшие?

– Нет, – хором ответили Бондарь и Лиззи. В действительности они все отлично понимали. Хищник заглотил наживку. Проблема состояла в том, что выбраться из сомкнувшейся пасти всегда труднее, чем туда попасть.

При Бондаре не было пистолета. Можно было позаимствовать ствол у американки, но делать этого он не стал. Наличие огнестрельного оружия никак не вязалось с легендой, согласно которой Бондарь попал в «Конбе». Кроме того, Лиззи было строго-настрого запрещено демонстрировать приемы рукопашного боя, и она мужественно соблюдала договоренность, хотя приходилось ей не сладко. Пьо, усевшийся на циновку рядом с американкой, прижимал острие клинка к ее беззащитному левому боку. Надо полагать, с холодным оружием обращаться он умел и позаботился о том, чтобы в случае необходимости отточенная сталь вонзилась между ребер и достала до отчаянно бьющегося сердца Лиззи. Чтобы обезоружить или хотя бы обезопасить противника на пару секунд, ей было достаточно резко опустить левый локоть. Она не делала этого, выжидательно косясь на Бондаря. Ее верхняя губа взмокла от пота, а на виске отчаянно пульсировала голубая жилка.

– Спокойно, – сказал Бондарь, – не шевелись. Молодой человек шутит.

– Молодой человек не такой уж молодой, и он не шутит, – возразил Пьо, делая едва заметное движение вооруженной рукой.

– Ай, – не выдержала Лиззи. – Больно!

– Это хорошо, что больно. Я люблю, когда больно.

– Мазохист? – предположил Бондарь. Делая хорошую мину при плохой игре, он начинал жалеть о своем опрометчивом согласии взять с собой американку. Сидящая рядом, она преграждала путь к корейцу. Рвануть ее на себя и схватиться с Пьо? Но зал ресторана уже не был безлюдным, как несколько минут назад. У стен выстроились трое похожих друг на друга корейцев, держащих наготове внушительные кухонные тесаки. Здесь не собирались стрелять. Однако это не значило, что местная публика не пойдет на кровопролитие. Четыре пары узких глаз, наблюдающих за каждым движением пленников, свидетельствовали о