другой его адвокат, Стюарт.

Толливер хмыкнул и попытался вдохнуть, но кислород опять кончился где-то на половине вздоха. Джек нервно крутил в пальцах перьевую ручку и старался сделать вид, что не слушает Стюарта.

– Позволю себе заметить, что дамочка оказалась не промах. По крайней мере, переговоры она вела с похвальным упорством и настойчивостью. – Адвокат подошел к окну и опустил жалюзи. – Оплата частных школ, фонд для обучения в колледже, ежемесячное пособие… да я столько не работал с 1999-го, когда мы обсуждали с работниками скотобоен вопросы кошерного питания.

Джек опять дернул галстук и с неудовольствием покосился на Стюарта.

– Мне не нравится это замечание, – мрачно буркнул он. – Я и так чувствую себя быком, которого тащат на ту самую скотобойню. Или ослом.

– Да ладно, расслабься, – улыбнулся Стюарт. – Лучше скажи, ты читал сведения, собранные нами о миссис Монро?

– Да. Ваша скрупулезность произвела на меня неизгладимое впечатление, – вынужден был признать Джек.

Кара и Стюарт проделали огромную работу, и вся биография Саманты была изложена на бумаге в мельчайших подробностях. Джек даже чувствовал себя немного неловко: он еще не видел эту женщину, но уже знал о ней практически все – от размера обуви до количества денег на текущем счете.

Он выяснил, например, что Саманта Монро абсолютно здорова и не принимает никаких лекарств. У нее аллергия на кодеин, и в больнице за свою жизнь она была всего три раза – только в связи с рождением детей. Все роды проходили без осложнений. Она жаловалась на боль в кистях, и врач диагностировал карпальный синдром – профессиональное заболевание парикмахеров и машинисток, руки которых постоянно находятся в напряжении. Отчет стоматолога порадовал краткостью: всего четыре пломбы. Во время и после развода Саманта посещала психоаналитика, который отметил наличие небольшой депрессии, что неудивительно, учитывая обстоятельства.

В прошлом году миссис Монро заработала сорок пять тысяч долларов, не считая чаевых. У нее была задолженность в несколько тысяч по кредиту за учебу, но кредит за машину – «тойота» 1997 года выпуска – она выплатила полностью. За аренду дома она платила девятьсот долларов в месяц и плату эту частенько задерживала. На кредитке «Виза» не было ровным счетом никаких денег.

Также Джек узнал, что Саманта закончила государственную школу в Вальпараисо, а потом окончила колледж для увлеченных не столько наукой, сколько искусством, но с очень приличными баллами.

Развод произошел немногим больше трех лет назад. Бывший муж, Митчел Джеймс Берген, настоящий адрес неизвестен, должен ей пятьдесят четыре тысячи долларов алиментов. У Саманты не имелось приводов в полицию и вообще никаких нарушений закона, если не считать трех талонов за превышение скорости и предупреждения за неработающий сигнал поворота. Но если учесть, что эти три талона были получены за пятнадцать лет вождения, то Саманта Монро являла собой практически образцово- показательный типаж. У ее детей также не было приводов, и они не состояли на учете в отделе несовершеннолетних.

Послужной список Саманты был абсолютно безупречен: пятнадцать лет работы в одном салоне и только положительные и восторженные отзывы клиентов. В досье также имелась запись о том, что раньше миссис Монро писала картины. Кара сказала, что ее работы даже продавались и что у Сэм талант, но поскольку она пишет только абстрактные вещи, то они не по вкусу большинству.

Родители Саманты, младший брат и его семья по-прежнему живут в Вальпараисо, но они никогда не были особенно близки. Самой близкой подругой Саманты, если верить досье, была некая Монти Маккуин, мать-одиночка, которая в свое время пела в группе рок и блюз (к настоящему времени группа распалась).

– Кажется, они опаздывают. Наверняка мисс Саманта Монро передумала. – В голосе Джека звучала надежда.

Стюарт взглянул на часы:

– Они не опаздывают, просто еще рано. И я уверен, Саманта Монро просто мечтает подписаться под нашим контрактом.

– Господи, неужели я действительно ввязываюсь в эту авантюру? – Джек вскочил и, пытаясь хоть как- то выпустить пар, толкнул офисное кресло на колесиках. Оно с готовностью уехало на другой конец комнаты.

Джек направился к бару. Мысли его были в полном беспорядке. Алан Дитто объявил о своем отказе переизбираться на новый срок совершенно неожиданно и тем самым смешал карты многим политикам штата Индиана. Конечно, ему уже исполнилось семьдесят три и на посту сенатора он провел тридцать лет, но остроты ума не утратил, и все как-то предполагали, что он собирается оставаться в должности до самой смерти. Дитто же взял и поверг окружающих в шок своим отказом от сенаторского кресла. «Я никогда не мечтал дослужиться до того момента, когда меня вынесут из кабинета вперед ногами, – заявил он на пресс- конференции. – Предпочитаю покинуть свой пост сейчас, пока я еще в расцвете сил. Пусть меня вспоминают добрым словом. Теперь избиратели Индианы имеют возможность заранее обдумать, за кого именно они будут голосовать на следующих выборах».

Джек про себя не раз вспомнил старика недобрым словом: мог бы и намекнуть на то, что собирается уходить, тогда он успел бы как следует подготовиться, и оказался бы на шаг впереди остальных претендентов.

– Ты не захватишь мне бутылочку минералки, раз все равно уже открыл бар? – попросил Стюарт.

– Пожалуйста. – Джек вытащил из недр бара бутылку минеральной воды и еще разок вздохнул. Во всем виноват Дитто, сказал он себе. Если бы старый хрыч изволил предупредить его заранее, он привел бы в порядок свою личную жизнь и ему не пришлось бы нанимать невесту.

Господи, как ужасно это звучит!

Джек отдал минеральную воду адвокату, потом уперся ладонями в стол и, опустив голову, рассмеялся. Черт! Ему совершенно не нужна невеста! Если бы он созрел для брака, то уж выбрал бы себе даму сердца самостоятельно и по доброй воле. Но все дело в том, в который раз объяснил себе Джек, что среди множества женщин, которые встретились на его жизненном пути, он ни одну не захотел назвать своей невестой…