могущественные государства, но вместе мы сильнее. А возглавлять нас будете вы.

С лица Илэйн исчезла практически вся враждебность.

– Какая ты по счету в очереди на трон Салдэйи?

– Вторая, – призналась Фэйли. Илэйн, возможно, была уже осведомлена. Перрин поёрзал в своем кресле. Фэйли знала, что этот факт по-прежнему доставлял ему неудобство – ну, значит, ему придётся просто к нему привыкнуть.

– Вторая – это слишком близко, – ответила Илэйн.

– Что если ты всё же окажешься на троне Салдэйи? Тогда я рискую потерять Двуречье.

– Этого легко избежать, – сказала Аллиандре. – Если Фэйли займёт трон, один из её и Перрина детей может стать лордом Двуречья. А другой получить трон Салдэйи. Составьте соответствующие документы, и вам ничто не будет угрожать.

– С такими условиями я могу согласиться, – сказала Илэйн.

– Тогда у меня нет никаких возражений, – ответила Фэйли, поглядывая на Перрина.

– Полагаю, что так.

– Мне бы самой не помешал кто-нибудь из них, – задумчиво сказала Илэйн. – Я имею в виду, кто- нибудь из ваших детей, чтобы соединить его браком с особой андорской королевской крови. Если Двуречьем будет управлять лорд с той огромной властью, которую даст ему это соглашение, я бы хотела, чтобы он имел кровные связи с троном.

– Ничего не могу обещать, – сказал Перрин. – Мои дети сами сделают свой выбор.

– Иногда дворяне так поступают, – сказала Илэйн. – Это необычно, хоть и не редкость, если наши дети будут обручены с рождения.

– В Двуречье такой традиции не будет, – упрямо ответил Перрин. – Никогда.

Фэйли пожала плечами.

– Ваше Величество, мы можем поощрить их.

Илэйн заколебалась и кивнула.

– Хорошо. Но другим Домам не понравится эта идея с титулом Верховного Лорда. Должен быть другой способ…

– Отдайте Двуречье Дракону Возрождённому, – сказала Моргейз.

У Илэйн загорелись глаза.

– Да. Это сработает. Если я отдам ему земли, которые станут его резиденцией в Андоре…

Фэйли уже было открыла рот, но Илэйн прервала её взмахом руки.

– Это не обсуждается. Мне нужно каким-то образом убедить других лордов, что я вправе сделать Двуречье настолько независимым. Если даровать эти земли Дракону Возрождённому, дать ему титул Андорского лорда и сделать Двуречье его резиденцией, то будет разумно, что ваш дом так выделяют.

– Благородные Дома Андора согласятся на это, поскольку Двуречье – родина Ранда, а Андор у него в долгу. Мы сделаем так, чтобы Ранд назначил род Перрина своими наместниками. И все подумают, что я не иду на уступки мятежникам, а позволяю Дракону Возрождённому, человеку, которого я люблю, возвысить своего верного друга. Это также может дать нам некоторую основу для противостояния союзу Тира и Иллиана. Они твёрдо уверены, что их связь с Рандом даёт им право завоёвывать другие страны, – она становилась всё задумчивее, постукивая пальцем по стенке чашки.

– Кажется, это вполне разумно, – сказал Перрин, кивая головой. – Наместник Двуречья. Мне нравится, как это звучит.

– Да, хорошо, – сказала Фэйли, – тогда, я думаю, мы всё уладили?

– Налоги, – сказала Илэйн, будто ничего не слышала.

– Вы доверяете управление налогами Перрину и его потомкам, с указанием, что Дракон может потребовать их выплаты, в случае своего возвращения. Да. Это позволяет законно освободить вас от налогов. Конечно, Перрин будет вправе распоряжаться этими фондами, чтобы обустроить Двуречье: на дороги, строительство продуктовых складов, оборону.

Илэйн взглянула на Фэйли, потом улыбнулась и сделала большой глоток чая.

– Я начинаю думать, что оставить вас в живых было хорошей идеей.

– Это, конечно, успокаивает, – с улыбкой сказала Аллиандре. Как наименее могущественный член союза, она должна была оказаться в большом выигрыше.

– Ваше Величество… – обратилась Фэйли.

– Зовите меня Илэйн, – сказала королева, наливая вино для Фэйли.

– Очень хорошо, Илэйн, – отозвалась Фэйли, отодвигая в сторону чай и принимая вино. – Мне нужно спросить. Знаете ли вы, что происходит с Драконом Возрождённым?

– Тупоголовый увалень, – ответила Илэйн, покачав головой. – Проклятый мужчина довёл Эгвейн до белого каления.

– Эгвейн? – спросил Перрин.

– Она всё-таки стала Амерлин, – ответила Илэйн, будто это было неизбежным. Перрин кивнул, а вот Фэйли поняла, что удивилась. Как это произошло, и почему Перрина это совсем не удивляет?

– Что он наделал? – спросил Перрин.

– Он говорит, что собирается сломать оставшиеся печати на Узилище Темного, – хмуро пояснила Илэйн. – Нам, конечно, нужно остановить его. Глупый план. Ты можешь помочь. Эгвейн собирает армию, чтобы отговорить его.

– Думаю, я смогу помочь, – сказал Перрин.

– Вы знаете, где он сейчас? – спросила Фэйли. У Перрина были соображения благодаря его видениям, но она хотела знать, что именно знает Илэйн.

– Я не знаю, – сказала Илэйн. – Но зато я знаю, где он будет…

* * *

Фортуона Атаэм Дэви Пейндраг, правительница Прославленной Империи Шончан, прошествовала в свой Зал Обучения. Она надела великолепное платье из золотой парчи, приличествующее Императрице. Юбка, разделяющаяся спереди, чуть выше колен, была настолько длинна, что, чтобы нести подол, потребовалось пять да’ковале.

Она надела изысканно украшенный головной убор из золотого и алого шёлка с прекрасными шёлковыми крыльями, по форме походившими на крылья взлетающей совы. На руках императрицы блестели тринадцать браслетов, каждый с различным набором драгоценных камней. На шее – хрусталь, свисающий c длинной цепочки. Прошлой ночью над своим окном Фортуона услышала крик совы, и птица не улетела, когда девушка выглянула наружу. Знамение говорило о том, что нужно быть очень внимательной, поскольку в ближайшее дни будет принято важное решение. Подобающим ответом на подобное знамение было надеть драгоценности, обладающие могущественной символикой.

Когда она вошла в зал, находившиеся внутри пали ниц. На ногах было позволено оставаться только Стражам Последнего Часа – людям в кроваво-красных и тёмно-зелёных доспехах; они поклонились, но внимательно продолжали высматривать возможные угрозы.

В большом зале не было окон. В одном конце были расставлены ряды глиняных горшков, на них дамани упражнялись в использовании боевых плетений. Пол был выстелен плетёными циновками, на которые в случае непослушания падали дамани, корчась от боли. Они не должны были пострадать. Дамани были одним из самых важных орудий Империи, ценнее лошадей или ракенов. Если зверь медленно обучается, его не убивают – его наказывают до тех пор, пока он не научится.

Фортуона пересекла зал и подошла к императорскому трону. Она часто приходила сюда, чтобы посмотреть, как дрессируют дамани и заставляют их подчиняться. Это её успокаивало. Трон стоял на небольшом возвышении; она поднялась по ступенькам, приподнятые да’ковале полы юбки зашелестели. Фортуона развернулась лицом к залу, позволяя слугам уложить платье. Они взяли её под руки, приподняли и посадили на трон, расправив длинные позолоченные юбки перед троном подобно ковру.

На этих юбках были вышиты лозунги Имперской власти: «Императрица олицетворяет ШОНЧАН. Императрица БУДЕТ жить вечно. Императрице ДОЛЖНЫ повиноваться».

Она сидела как живое воплощение могущества Империи.

Селусия заняла своё место на ступеньках у трона. Как только это случилось, придворные поднялись. Дамани, конечно, оставались на коленях. Их было десять, с опущенными головами, их сул’дам держали