жиром! А на подносе Авиенды была нарезанная говядина, хотя и выглядела чуть жесткой. Илэйн могла даже не пытаться просить вина. Хотя у нее был выбор напитков: либо козье молоко либо вода. Почти так же сильно, как и жирного мяса, ей хотелось чаю, но даже от самого слабого чая ей пришлось бы бежать до уборной, а у нее и без того проблем хватает. Поэтому она ела методично, механически, пытаясь думать о чем-нибудь другом кроме вкуса во рту. Ну, разве что, когда очередь дошла до яблока.

Она попробовала выведать из айилок какие-нибудь новости о Ранде, но, кажется, они знали еще меньше, чем она. Насколько они дали ей понять. Они, если хотели, умели держать рот на замке. По меньшей мере, она знала, что он был где-то далеко на юго-востоке. Где-то в Тире, как она решила, хотя с той же долей вероятности он оказаться и на Равнине Маредо, и на хребте Мира. Кроме того, ей было известно, что он был жив и ни на йоту больше. Она пыталась поддержать беседу о Ранде в надежде, что они хоть в чем- то проболтаются, но с тем же успехом она могла месить кирпичи руками. У Доринды и Надере была собственная цель: убедить ее немедленно завести акушерку. Они раз за разом повторяли, какие опасности подстерегают ее и детей, и даже видение Мин их не разубедило.

«Ну хорошо», – сказала она наконец, бросая на тарелку нож и вилку. – «Я начну искать ее сегодня же». – И если вдруг ни одной не найдется, они ведь никогда не узнают.

«У меня есть племянница, она – акушерка, миледи», – сказала Эссанде. – «Мелфани торгует травами и мазями в лавке в Новом Городе на Свечной улице, и я уверена, она весьма искусная». – Она зачесала на место несколько последних локонов и отстранилась с довольной улыбкой. – «Как вы похожи на свою мать, миледи».

Илэйн вздохнула. Кажется, ей суждено получить акушерку, вне зависимости от ее желания. Еще одного человека, чтобы приглядывать за тем, чтобы каждый ее прием пищи превращался в сущее несчастье. Хорошо, может акушерка предложит средство от ночной боли в пояснице, и чувствительности груди. Благодарение Свету, ей не пришлось страдать от токсикоза. Женщины, способные направлять, никогда не страдали от этого проявления беременности.

Когда Авиенда вернулась, она снова была в айильской одежде, в своей влажной шали, и в темном шарфе, обвязанном вокруг головы, чтобы удерживать волосы, и с мешком за плечами. В отличие от Доринды и Надере, носивших множество браслетов и ожерелий, у нее было единственное серебряное ожерелье – изящно сработанные диски сложного узора, и единственный костяной браслет, густо разукрашенный резными розами с шипами. Она вручила Илэйн тупой кинжал.

«Если будешь держать это при себе, то будешь в безопасности. Я попытаюсь наведываться к тебе так часто, как смогу».

«Может и будет время для визитов», – строго сказала Надере, – «но ты отстала и, чтобы нагнать, должна упорно трудиться. Удивительно», – задумчиво сказала она, покачивая головой, – «говорить с такой небрежностью о визитах на большое расстояние. Шагнуть через лиги, сотни лиг, одним махом. Странным вещам мы научились в Мокрых Землях».

«Ну, Авиенда, нам следует отправляться», – сказала Доринда.

«Подождите», – сказала им Илэйн. – «Пожалуйста подождите еще чуть-чуть». – Сжимая кинжал, она понеслась в гардеробную. Сефани, вешавшая синее платье Авиенды, прервалась, чтобы сделать реверанс, но Илэйн не обратила на нее внимания и открыла резную крышку своего костяного сундучка с драгоценностями. В ее отделениях поверх ожерелий, браслетов и булавок, лежала брошка в форме черепахи, будто бы сделанная из янтаря, и фигурка сидящей женщины, завернувшейся в собственные волосы, из потемневшей от времени кости. Оба предмета были ангриалами. Положив кинжал с рукояткой из оленьего рога в сундук, она взяла черепашку, а затем, импульсивно, схватила искривленное каменное кольцо для сновидений, переливающееся красным, синим и коричневым. Кажется, с тех пор как она забеременела, оно стало для нее бесполезным, а если она сможет направлять Дух, у нее оставалось серебряное кольцо, выполненное из переплетенных спиралей, которое они отобрали у Испан.

Поспешив назад в гостиную, она нашла Доринду и Надере спорящими, или, по крайней мере, ведущими оживленную беседу, в то время как Эссанде притворялась, что проверяет, нет ли в комнате пыли, проводя своими пальцами по краям стола. Тем не менее, судя по положению ее головы было ясно, что она внимательно прислушивалась. Нэрис, перекладывая тарелки Илэйн на поднос, открыто пялилась на айилок.

«Я сказала, что если мы задержимся из-за нее, то она отведает ремня», – с некоторой горячностью говорила Надере, когда Илэйн вошла в комнату. – «Вряд ли это будет справедливо, если причина не в ней, но я сказала то, что сказала».

«Поступай как должно», – спокойно ответила Доринда, но по напряженности в ее глазах можно было предположить, что это были не первые слова, которыми они обменялись. – «Может, мы вовсе никого и не задерживаем. А может Авиенда с удовольствием заплатит цену, чтобы попрощаться со своей сестрой».

Илэйн не потрудилась вступиться за Авиенду. Это дало бы лишь обратный результат. Сама Авиенда демонстрировала хладнокровие, свойственное Айз Седай, как будто то, что ее изобьют за чужой проступок в порядке вещей.

«Это тебе», – сказала Илэйн, втискивая кольцо и брошку в руку своей сестры. – «Это не подарки. Боюсь, что Белая Башня захочет их вернуть. Но воспользуйся ими в случае нужды».

Авиенда посмотрела на вещи и поперхнулась.

«Даже взять на время эти вещи – великий дар. Ты смущаешь меня, сестра. У меня нет прощального подарка взамен».

«Ты подарила мне свою дружбу. Ты подарила мне сестру». – Илэйн почувствовала, что слеза скатилась с ее щеки. Она испустила смешок, но он был слабым и дрожащим. – «Как же ты можешь говорить, что ничего не подарила взамен? Ты подарила мне все».

Слезы заблестели и в глазах Авиенды. Несмотря на то, что за ними наблюдали, она обвила Илэйн руками и крепко ее обняла.

«Я буду тосковать без тебя, сестра», – прошептала она. – «Мое сердце холодно как ночь».

«И мое, сестра», – прошептала Илэйн, крепко обнимая ее в ответ. – «Я тоже буду тосковать без тебя. Но тебе разрешат посещать меня иногда. Это – не навсегда».

«Нет, не навсегда. Но я все равно буду скучать».

Они, наверное, расплакались бы, но Доринда положила руки им на плечи. – «Пора, Авиенда. Мы должны идти, если ты еще надеешься избежать порки».

Авиенда со вздохом выпрямилась, ее глаза высохли. – «Да найдешь ты всегда воду и прохладу, сестра».

«Да найдешь ты всегда воду и прохладу, сестра», – ответила Илэйн. Айильские обычаи предписывали продолжение, и она добавила. – «Пока я не увижу твое лицо вновь».

Сразу после этого они ушли. И тут же она почувствовала себя очень одинокой. Присутствие Авиенды было опорой. Сестра, с которой можно было поговорить, посмеяться, разделить свои надежды и опасения, но все это кончилось.

Пока они с Авиендой обнимались, Эссанде выскользнула из комнаты, а теперь она вернулась, чтобы надеть на нее диадему Дочери-Наследницы – простой золотой обруч, с единственной золотой розой над ее лбом.

«Чтобы эти наемники не забывали, с кем они говорят, миледи».

Илэйн не сознавала, что ее плечи поникли, пока она их не распрямила. Ее сестра ушла, но у нее оставался город, который следовало защитить, и трон, за который следовало бороться. Долг, который придаст ей сил.