смотреть на них подольше. Мэт заходил в один, и ничего с ним не случилось. Но для себя юноша твердо решил: ни за что не переступать порога любого дома в этой деревне. Ударив каблуками Рыжего, он убыстрил его шаг.

Все застыли статуями перед фасадом большого строения с широкими двустворчатыми дверями. Ранд бы не подумал, что это постоялый двор: ну, во– первых, не было никакой вывески. Скорей всего, здесь просто собирались местные. Ранд встал в безмолвный круг и посмотрел туда, куда смотрели все остальные.

На дверях, приколоченный толстыми костылями за плечи и запястья, висел распятый человек. Еще гвозди-костыли были вогнаны в глаза, удерживая голову поднятой вверх. Темная кровь веерами засохла на щеках. Царапины на дереве, на уровне сапог, свидетельствовали, что тот был жив, когда это с ним проделывали. Во всяком случае, когда все началось.

У Ранда перехватило дыхание. Не человек. Эти черные одежды, чернее самой черноты, никогда не носил ни один человек. Ветер трепал угол плаща, прижатого телом, – чего ветер не делал никогда. Ранд слишком хорошо знал это; ветер никогда не трогал этих одежд, – но на этом бледном, бескровном лице никогда не было глаз.

– Мурддраал, – выдохнул Ранд, и его голос словно освободил других от неподвижности. Они зашевелились, стали дышать.

– Кто, – начал было говорить Мэт, но ему пришлось остановиться и сглотнуть, – кто мог сделать такое с Исчезающим? – Голос его в конце сорвался на визг.

– Не знаю, – промолвил Ингтар. – Я не знаю. – Он посмотрел на свой отряд, вглядываясь в лица или, быть может, пересчитывая своих солдат, чтобы проверить, все ли тут. – И, по-моему, здесь мы больше ничего не узнаем. Выступаем. По коням! Хурин, ищи, куда ведет след отсюда.

– Да, милорд. Да. С радостью. Сюда, милорд. Они по-прежнему направляются на юг.

Они поскакали прочь, оставив висеть мертвого, распластанного Мурддраала, и ветер шевелил его черный плащ. Первым за стеной-насыпью оказался Хурин, даже не обождавший Ингтара, но Ранд ехал вплотную за нюхачом.

Золотое солнце еще висело у горизонта, и Ингтар впервые так рано назначил привал после дневного марша. На посуровевших шайнарцев увиденное в деревне наложило свой отпечаток, и страшная картина засела в умах и сердцах. Прежде Ингтар не останавливал отряд в такую рань, и место для лагеря он выбирал явно из соображений удобства обороны. Это была глубокая, почти круглая лощина, и к тому же большая, в ней без труда могли разместиться все – и лошади, и люди. Редкие заросли карликового дуба и болотного мирта разбросаны по внешним склонам. Гребень лощины скрывал собой всех в лагере, даже если бы не было и деревьев. В такой местности эту высотку вполне можно считать холмом.

Когда все спешились, услышал Ранд слова Уно. – Одно только я, будь проклят, говорю, – втолковывал тот Рагану, – это то, что я, будь проклят, видел ее, чтоб тебе сгореть. Как раз перед тем, как мы нашли этого козлом целованного Получеловека. Ту же самую треклятую женщину, как и у треклятого перевоза. Она была, а потом, будь оно проклято, взяла и исчезла! Говорить-то, что тебе вздумалось, говори, но следи, треклято будь все, за тем, как говоришь, а не то я спущу с тебя дурацкую шкуру и сожгу ее, козлом целованную, понял ты, овечий потрох, молокосос?

Ранд так и замер: с одной ногой еще в стремени, вторая уже на земле. Та же самая женщина? Но у перевоза не было никакой женщины, просто занавески на ветру. И она не могла бы добраться до той деревни вперед нас, будь все так. Деревня…

От этой мысли он испуганно шарахнулся. Больше, чем прибитого к двери гвоздями-костылями Исчезающего, Ранду хотелось забыть о той комнате, и о мухах, и о людях, что там были и не были. Получеловек был реален – все его видели, – но та комната… Может, я все же схожу с ума. Он пожалел, что рядом нет Морейн, чтобы поговорить с нею. Жалеешь, что рядом нет Айз Седай? Да ты и впрямь дурак. Ее рядом нет, вот и держись от всего такого подальше. А верно ли, что нет рядом? Что же там случилось?

– Вьючных лошадей и припасы – в центр, – распорядился Ингтар воинам, начавшим обустраивать лагерь. – Обтереть лошадей насухо, потом вновь оседлать на случай, если придется уходить быстро. Каждый спит возле своей лошади, костры на ночь затушить. Часовые сменяются каждые два часа. Уно, необходимо выслать разведчиков; они должны проверить все вокруг и обязательно вернуться до темноты. Я хочу знать, что происходит вокруг.

Он чувствует это, подумал Ранд. Это уже не просто Друзья Темного, и несколько троллоков, и, вероятно, Исчезающий. Просто Друзья Темного, и несколько троллоков, и, вероятно, Исчезающий! Всего несколько дней назад и в мыслях не было какого-то там 'просто'! Даже в Пограничных Землях, даже с Запустением менее чем в дневном переходе, Друзья Темного, троллоки, Мурддраал и так были сущим кошмаром. Пока он не увидел пришпиленного к дверям Мурддраала. Кто, пребывая в Свете, мог бы ТАКОЕ сделать? А что, если не в Свете? Пока он не переступил порог комнаты, где ужинала семья, и пока не оборвался их смех. Я должен представить себе это. Должен. Даже для самого себя эти уговоры не были в должной мере убедительны. Он не мог представить себе ветер на башне, или Амерлин, говорящую…

– Ранд! – Он вздрогнул, когда Ингтар заговорил у него за плечом. – Ты что, всю ночь хочешь простоять с ногой в стремени?

Ранд поставил ногу на землю.

– Ингтар, а что случилось в той деревне?

– Их захватили троллоки. То же самое, что с людьми у переправы. Вот что случилось. Исчезающий… – Ингтар пожал плечами и опустил взгляд на обтянутый холстиной узел, большой, квадратной формы, который держал в руках; он смотрел на сверток так, будто увидел скрытые в нем тайны, которые предпочел бы не знать. – Троллоки захватили их как съестные припасы. Иногда они так делают, в деревнях и на фермах вблизи Запустения, если набег миновал ночью пограничные башни. Порой мы отбиваем пленников, иногда – нет. Порой мы отбиваем пленников и почти жалеем, что отбили. Троллоки не всегда убивают, прежде чем заняться мясницким делом. И у Полулюдей есть свои любимые… забавы. Куда худшие, чем то, что делают троллоки.

Голос Ингтара был тверд и ровен, словно ему говорили о таких случаях каждый день, да, пожалуй, для шайнарских солдат эти ужасы были обыденным делом.

Ранд глубоко вздохнул, стараясь унять взбунтовавшийся желудок.

– Там, для Исчезающего, это было вовсе не забавой, Ингтар. Что могло приколотить Мурддраала к двери заживо?

Ингтар помолчал, покачивая головой, потом протянул Ранду большой узел:

– Вот. Морейн Седай сказала мне отдать тебе это на первом же привале к югу от Эринин. Что в нем, я не знаю, но она говорила, тебе это понадобится. Она просила сказать, чтобы ты берег это, – от него может зависеть твоя жизнь.

Ранд неохотно взял узел; при прикосновении к холстине кожу защипало. В свертке лежало что-то мягкое. Может быть, одежда. Ранд осторожно держал узел. Он о Мурддраале даже вспоминать не хочет. Что произошло в той комнате? До Ранда вдруг дошло, что сам он готов размышлять об Исчезающем или даже о той комнате, лишь бы не думать, что могло находиться в посылке от Морейн.

– Мне приказано, чтобы тогда же я сообщил тебе: если со мной что-нибудь случится, воины последуют за тобой.

– За мной! – задохнулся Ранд, позабыв обо всем, даже об узле. Ингтар встретил его неверящий взгляд спокойным кивком. – Это безумие! Я в жизни за собой ничего не вел, кроме овечьей отары, Ингтар. Все равно они не станут меня слушаться. Кроме того, Морейн не вправе назначать тебе заместителя. Это же Уно!

– Перед отбытием меня и Уно вызвали к Лорду Агельмару. Морейн Седай была у него, но приказание мне отдал Лорд Агельмар. После меня командир – ты, Ранд.

– Но почему, Ингтар? Почему? – Во всем отчетливо и несомненно просматривалась рука Морейн, ее