спланировала на землю передо мной.

— Он еще и крылатый! Это кто? Дафар-оборотень? — продолжала наседать я на ромэна. — Эй, Грэй! Да он же ходит перед твоим носом! Ты что, слепой?

Зверушка решила поиздеваться над моим спутником. На фоне громадного ромэна она смотрелась, как гном рядом с драконом, чем она и воспользовалась. Длинношерстый встал напротив морды Грэя, который оглядывался вокруг, пытаясь увидеть того, но безуспешно. А зверушка вдруг высунула длинный язык сквозь зубы, надула щеки и выдула набранный воздух со звуком «Бе-э!». Я захихикала:

— Грэй! Он стоит напротив тебя и показывает тебе язык, — выдала я озорника. Вместо ответа ромэн поднял свою лапу и придавил пространство перед собой. Его когти прошлись буквально в шаге от мелкого пакостника, и тот шустро отскочил в сторону, прижимая острые уши к своей макушке.

— Я поймал его? — гордо спросил Грэй, статуей победителя возвышаясь посреди двора.

— Почти, — выдавила я из себя, согнувшись от хохота. Потому как зверушка, как надоедливое насекомое, взлетел на крыльях над ромэном, и, передразнивая Грэя, задрал голову к полной луне, выставив правую лапу вперед.

— Где он? — спросила статуя на земле, замотав головой.

Вторая статуя в воздухе повторила движения первой, отразив все, как в зеркале. А я развалилась на земле, хохоча, и застучала руками по траве:

— Ой, не могу! Ха-ха-ха!!! Грэй, ты бы видел себя!!! Король зверей отдыхает! Пару минут я неприлично ржала, а ромэн терпеливо ждал, нервно колотя хвостом по земле, пока я не успокоюсь. Конечно, он не видел, как неведомая зверушка спустилась на землю и стала гоняться за его прыгающим хвостом с восторгом хищника, увидевшего дичь.

— Так кто же это, все-таки? — успокоившись, снова спросила я, с весельем наблюдая за игривым четырехлапым.

— Какой он? — спросил Грэй, с подозрением глядя на свой хвост. Он, наверно, что-то почувствовал, раз задрал свой хвост столбиком вверх. Крылатая зверушка пару минут дергала головой по сторонам, пока не догадалась посмотреть наверх. И на его усатой морде отразилось такое глубокое разочарование, когда он понял, что жертва «улетела»! Хихикая время от времени, я описала зверушку своему спутнику. Тот крепко задумался, проанализировал информацию и задумчиво произнес:

— Если это тот, кто я думаю, то мир находится на грани значительных изменений, можно даже сказать, катастрофических изменений. Мне рассказывал о них отец, который скончался около двухсот лет назад в возрасте трехсот пятидесяти одного года. Я раскрыла рот:

— Ты знаешь секрет вечной молодости? Расскажи, а?

— Мы ромэны, разумные хищники, созданные самими Богами с целью уничтожать слабейших и бесполезных живых. Нам дарована жизнь до пятисот лет, и мне сейчас триста двадцать один год. Я знал твоего пра-пра-пра-деда, Саймона де Гастона в своей молодости, общался с ним, как сейчас — с тобой. Но когда мы с ним встречались, мы даже не догадывались, какое мрачное будущее предстоит всем Стражам Бездны… Так вот, отец мне рассказывал легенду о тенях из прошлого, которое сама судьба выкидывает в настоящее. Тени прошлого появлялись в настоящем только тогда, когда в мире наступит Время Перемен, и только перед тем, кто встанет у истоков этих перемен в Галде. Древние маги называли их «лиорами», в переводе на современный галдийский — истинная память. Лиоры показывают страницы из прошлого Галда тому существу, которому суждено выбрать новое будущее. За все разумную историю мира известно лишь о двух их появлениях: перед главами двух Владык первых рас, накануне перестройки мира. И перед первой королевой из рода Вилс, которая после их визита объединила разрозненные земли мира в единое государство Галд. Если это, конечно, тот, кто я думаю. Если это лиор. Существа со звериным телом, гладкой длиной шерстью, и крыльями из боков.

Я почесала в затылке и повернулась к незнакомому зверьку, который смирно сидел на земле, будто тоже слушал рассказ Грэя.

— Блохастый, ты, случаем, не лиор? — спросила я у того в лоб. — Тебе лучше сказать, что ты не лиор. Чего молчишь-то? Я, говорят, могу с любым существом найти общий язык. Вон, видишь, даже с ромэном базарим… То есть, мыслим… То есть он мыслит, а я ему вслух отвечаю. Я его мысли читаю, наверно… Тьфу! Грэй, как это называется?

Ромэн посмотрел на меня, как на орчанку, но культурно промолчал. И «блохастый» тоже. Молчит в тряпочку. Ни слова не говорит.

— Да он из тайной королевской службы! — поделилась я догадкой с Грэем. — Видишь, как правду скрывает? Да с ним спокойно «на дело» ходить можно — под пытками не выдаст! «Блохастый» отчетливо фыркнул, сморщив нос, но продолжал стойко молчать. Мне это вскоре наскучило, и я обратилась к ромэну:

— Давай домой, что ли? Видишь, предполагаемый лиор застыл в задумчивости, по тому ли адресу он обратился. Гора с плеч! А то мне порядком надоели тайны, со скелетами внутри. Сомневается, значит, ошибся. Пошли, Грэй! Ромэн любимым жестом почесал лапой за ушами, потянулся, разминая мышцы, и подошел ко мне. Он прилег на земле, чтобы мне легче было сесть на его спину, а я задрала ногу. И тут «блохастый» совершил очередную пакость. Он радостно подскочил ко мне и… укусил!!!

— А-а-а! — заорала я, дергая пострадавшей ногой.

— У-у-у! — взвыл Грэй, в шерсть которого вцепились мои ручонки. А этот мелкий гаденыш, сделав свое дело, с довольным видом уселся на задние лапы, дернул кончиками ушей и исчез! Взял вот и исчез! Без всяких дымовых эффектов, вот только что был — и уже нет! Я даже орать перестала и замерла с поднятой ногой, глупо уставившись в опустевшее место под кудом.

— Руки! — сдавленно прошипел ромэн. — Ты мою шерсть сейчас выдерешь! Отпусти меня!

— Грэй, ты видел? Нет, ты это видел? Вот ведь зараза! Он меня за ногу цапнул!

Своими острыми клыками вонзился в мою лодыжку! И пропал! Нет, Грэй, я это так не оставлю! Встречу — шкуру сниму! С живого!

— Ты сейчас с меня шкуру сдерешь! Отпусти, кому говорю! Ойкнув, я отцепилась от ромэна, и со стоном упала на землю, разглядывая пострадавшее место. На ноге были четкие отпечатки от укуса четырех клыков с капельками алой крови по краям. Мгновение кровь стояла тугими пузырьками, а затем хлынула бурными ручейками из раны.

— Ы-ы-ы, — застонала я, почувствовав, как нога все сильнее начинает болеть.

— Да не хнычь ты! — шикнул на меня волк. Он согнул голову к ноге и пристально всмотрелся в рану:

— Бешенством не пахнет, этот укус совершенно нормальный. Ты сиди здесь, я сейчас за цветами шипучки сбегаю, они остановят кровь. Сиди спокойно и жди, страж. Да не хнычь ты! Тебе это не идет. С этими обидными словами Грэй исчез в ночной темноте, перепрыгнув через каменную стену двора, и я сразу заткнулась. Ромэн был прав, в прошлом, когда я вела жизнь обычной босячки, мое тело получало раны намного опаснее, чем эта. Пошарив по карманам, я достала платок и приложила его к ране. Какого факела этому «блохастому» понадобилось кусать меня? Он что, голодный был? Или зубы так точил? А выглядел таким безобидным и милым. И почему меня все кусают? Сначала краснокрылый дафар, теперь этот! Белый платок покраснел от моей крови, вокруг стояла ночная тишина, а в моих ушах вдруг что-то зажужжало. А, знаем! Мы уже проходили через это! Я задрала голову к небу в поисках Шура. Помнится, именно такой звук сопровождал перемещение черепушки, и если следовать дням минувшим, то сейчас он опять свалится на мою голову. Ха! Кто предупрежден — тут вооружен! Второй раз меня не проведешь! Ученая! Небо над моей головой странно изменилось. Созвездия, которые образовывали знакомые с детства фигуры, вдруг сдвинулись на север, небо ярко заалело, и я с обалдевшим лицом наблюдала, как наше солнце огненным фаерболлом промчалось надо мной, описав полукруг, и исчезнуло за горизонтом на востоке. Я помотала головой, закрыв глаза:

— Усе, привет Бездне!

Я снова открыла глаза. Метод не подействовал. Солнце продолжала сходить с ума, резко выпрыгивало с запада, и шустро пробегало по небу, скрываясь на востоке вопреки законам природы. Снова становилось темно, и созвездия вслед за солнцем весело проплывали по темному небосклону. День равнялся секунде, ночь — половине секунды. Я сбилась со счета где-то на ста пятидесяти, и махнула рукой. «Блохастый» все- таки заразил меня бешенством. Видя такое светопреставление, я сама себя готова была укусить. Просто для