исчезли.

— О небо! Дитя мое, не говори таких вещей! Да еще при Регалиях! Даже и не думай о таком! Кто вообще вбил тебе это в голову?

— Тебе на самом деле не следует знать о таких вещах, — укоризненно сказала Джудит. — Поди сюда, сядь, милая, и расскажи нам, что тебя заставило заговорить об этом. Я вижу, что ты ужасно чем-то озабочена, но я практически уверена, что ты преувеличиваешь.

Я поняла, что они обе относятся ко мне как к чересчур впечатлительному ребенку. Я вздохнула. Но все- таки села в кресло с прямой спинкой, на которое указала мне Джудит, и попыталась рассказать. К тому времени тревога терзала меня так сильно, что на глаза сами собой наворачивались слезы, и я слышала, что голос у меня дрожит.

И действительно ничего не вышло. Выслушав меня, Хеппи добродушно рассмеялась.

— Нет, деточка! Ты просто что-то недопоняла. Мерлины всегда хотят только добра, а придворных волшебников нарочно отбирают из числа самых верных подданных. Того, о чем ты говоришь, на Островах Блаженных случиться просто не может. У нас ведь самый стабильный из всех миров. Ты просто не поняла какого-то взрослого разговора, детка. Только и всего.

— Разумеется, нетрудно, подслушав в темноте разговор троих взрослых, навоображать себе всяких ужасов, — поддержала ее Джудит. — Неудивительно, что тебе потом снились дурные сны. Если бы все это происходило среди бела дня, ты бы отнеслась к этому совсем иначе.

— Но вы же сами сказали, что в магии чувствуется перекос! — в отчаянии возразила я. — И дедушка Гвин говорил…

— Тсс! — сурово перебила Хеппи. — Об Этом мы здесь не упоминаем. И он не из тех, кого ты способна понять, — пройдет еще много лет, прежде чем тебе это будет дано. Иди, милая Арианрод, поиграй в саду и не тревожься больше. Джудит позвонит Максвеллу по дальноговорителю, и все устроится еще до вечера. Вот увидишь.

Я оставила Джудит разыскивать дальноговоритель среди ткацких станков и уныло потащилась в сад. Он был почти такой же голый, как и палисадник, одна трава, обнесенная проволочной сеткой. На траве, обняв собаку, сидел Грундо, и вид у него был самый отсутствующий.

Вокруг резвились Иззи.

— Жуть! — говорила одна.

— Медвежуть! — говорила другая. — Подумать только, этот медвежутик не понимает нас, семейство Димбер!

Увидев меня, они отвязались от Грундо и принялись делать стойки на руках у проволочной сетки.

— Ты-то хоть нас понимаешь, верно? — сказала Изадора.

Голос ее звучал довольно придушенно, оттого что юбка платья упала ей на голову. Я сделала вид, что не слышу, и с тревогой взглянула на Грундо. Но он, похоже, просто думал о своем. В конце концов, у него был многолетний опыт: он всю жизнь старался не обращать внимания на Алишу.

— Женщины нашей семьи никогда не остаются замужем надолго! — объявила Ильзабиль, колотя ногами по сетке. — Это против наших правил. В любом случае, я, наверное, поступлю в цирк.

— Это мы изобрели матерей-одиночек! — объявила Иза-дора изнутри своего платья. И плюхнулась на землю, путаясь в розовом шелке. — Наши традиции имеют тысячелетнюю историю, — добавила она, отдуваясь, — но я никогда замуж не выйду! Мальчишки все ужасные. И цирки тоже. Я стану великой актрисой!

— Я тебе верю, — сказала я.

Ильзабиль тоже плюхнулась на землю и тут же снова встала вверх тормашками, загрохотав сеткой.

— А я выйду замуж за великого волшебника, — заявила она, — буду носить массу драгоценностей и губной помады. А через семь лет выгоню его взашей, а денежки останутся при мне! Потому что это меня выберут третьей Димбер, а не Изадору… Уй-я!

Она взвизгнула и плюхнулась на землю, когда Изадора бросилась на нее с воплями:

— Нет, меня, меня! — и сильно ударила ее в живот.

— Гадкая ведьма! — заверещала Ильзабиль.

И они покатились по траве, энергично дубася друг друга. Розовое платье порвалось со звуком пистолетного выстрела.

Однако Грундо, судя по всему, ничего этого не заметил. Тогда я подумала, что он просто отключился от Иззей, как делал с Алишей или Сибиллой. Мне и в голову не пришло, что он что-то задумал.

Что именно задумал Грундо, я узнала среди ночи. А до того Джудит как минимум раз двадцать успела позвонить в Лондон. И каждый раз возвращалась от дальноговорителя со все более озабоченным видом.

— Ничего не понимаю! — сказала она. — Там все время занято!

— Да не тревожься ты так! — сказала Хеппи. — Наверное, Дора просто звонит этому своему мерзавцу, Джерому. Или Максвелл разбирается с очередным кризисом. Позвони еще разок с утра пораньше. А потом я попробую телепатию. Я бы и сейчас попробовала, но Максвелл сердится, когда я это делаю. Похоже, я все время застаю его в самый неподходящий момент.

И она закудахтала от смеха.

Джудит, разумеется, все равно тревожилась. Она была из тех, кто всегда тревожится. Когда она принялась готовить ужин, ее длинное доброе лицо озабоченно морщилось. Я предложила было помочь, но она и слышать об этом не желала. В этом доме детям не полагалось помогать по хозяйству. Так что я пошла оборонять Грундо от Иззей.

Они к тому времени уже нашли способ его доставать. Одна подбиралась сбоку и тыкала его в бок, распевая: «Длинный нос, длинный нос, жуткий длинный нос!», а вторая в это время подходила с другой стороны, умильно поводя плечиками, и спрашивала детским голосочком: «Скажите, пожалуйста, а где вы взяли столько чудесных веснушек?» Потом они, разумеется, менялись ролями.

Грундо с этим ничего поделать не мог. Когда я пришла, он выглядел совершенно загнанным. Я взяла в каждую руку по Иззи и хорошенько их встряхнула.

— Если вы, паршивки, скажете Грундо еще хоть слово, я вас обеих превращу в клопов! — пообещала я. — Не думайте, я это умею. Так что оставьте его в покое. Немедленно.

Они вывернулись и уставились на меня невинными глазками.

— Но ведь мужчины — наша законная добыча! — сказала Изадора.

— Так говорит Хеппи! — добавила Ильзабиль.

— А я вам говорю — нельзя! — ответила я. — А еще я вам говорю, что вы — невежественные, дурно воспитанные маленькие ведьмы, и я вас сильнее, так что вы будете делать то, что я говорю, а не то, что говорит Хеппи. Поняли?

Они очаровательно надули розовые губки.

— Да, но…

— Никаких «но»! — отрезала я. — Не пытайтесь меня очаровывать. Вы мне совсем не кажетесь милыми. Мне кажется, вас обеих не помешало бы хорошенько отшлепать.

Я стукнула их лбами — не так сильно, как мне хотелось бы, — и ушла прочь.

Я чувствовала, как они с ненавистью смотрят мне вслед. Остаток вечера я провела в ожидании какой- нибудь страшной мести. Но, к моему удивлению, близняшки обращались со мной почти уважительно. Думаю, их просто никто раньше не пытался одернуть. Им это, конечно, не понравилось, зато, похоже, заставило задуматься.

И тем не менее, похоже, вечером они подсунули Грундо в постель что-то склизкое. Бедный Грундо! Ему выделили маленькую комнатку в мансарде, рядом с Иззями. А мне предоставили роскошную спальню для гостей на втором этаже. Там стояла чудесная высокая кровать с латунными шишечками на спинке и горой подушек, и застелена она была огромным лоскутным одеялом.

— С одеялом будь поаккуратнее, — предупредила Джудит. — Его сшила моя прабабушка — то есть твоя прапрабабушка. Оно уже довольно ветхое.

— Красивое какое! — сказала я, потому что оно и вправду было красивое.

Я посмотрела на большие окна. Над ними висели латунные карнизы с большими латунными кольцами.