— Сбежал от нее, сбежал прочь от двора, — сказала Хеппи. — Я-то знаю. Пошел бы ты да отыскал его. Не годится ребенку все время таскаться по стране следом за королем, детям такое не на пользу. Это и тебя, Арианрод, касается.

— Э-э… Хеппи, не могли бы вы называть меня Родди? — спросила я. — Я предпочитаю, чтобы ко мне обращались именно так.

— Это еще зачем? Какое-то мальчишечье имечко! — фыркнула она. — Тебе, девочка моя, следует держаться своего истинного наследия, а не пытаться сделаться кем-то другим!

Я почувствовала, как мои щеки заливаются краской от гнева. Я чувствовала, что еще немного — и поссорюсь с бабушкой всерьез. Она мне не нравилась. И у меня было такое ощущение, что это взаимно.

К счастью, прежде чем мне или Грундо пришлось совсем туго, на плите засвистел чайник и Хеппи, не переставая тараторить, потрусила заваривать чай. Вскоре она вернулась, все так же тараторя, и принесла огромный чайник, накрытый вязаным колпаком. Мы с Грундо как зачарованные следили за тем, как она балансирует на своих каблучищах. Нам все казалось, что она вот-вот споткнется о половичок и рухнет на пол, но нет. Это было настоящее волшебство.

Джудит тем временем накрывала на стол и расставляла накрытые крышечками тарелочки с небольшими бутербродами.

— У нас только бутерброды с огурцами, — виновато сказала она. — На ужин мы придумаем что-нибудь получше.

И тут Хеппи заверещала:

— Ча-ай! Чай готов!

Я даже не знаю, как описать крик моей бабушки. Больше всего это походило на крик большого попугая, который подражает паровозному свистку. Мы потом не раз слышали, как она кричит, но лучшего сравнения я так и не подобрала.

Думаю, в саду за домом ее было слышно прекрасно. По всей вероятности, ее было слышно и в деревне, за милю оттуда. Задняя дверь почти тут же распахнулась и, не успела она с грохотом удариться о стену, как в дом ворвались две Девчонки, а следом за ними — огромная лохматая желтая собака. Черная кошка, которая до того мирно дремала на подушке, тут же проснулась и рванула прятаться. Грундо потом сказал, что поведение кошки было очень показательным. «И вполне разумным!» — добавил он.

Одна из девчонок была одета в мешковатые штаны и белую майку. Другая была в длинном, до полу, блестящем розовом вечернем платье, почти наверняка Хеппином. В остальном отличить их друг от друга было почти невозможно. У обеих были одинаковые светло-каштановые волосы, локонами спадавшие на плечи, и одинаковые бледные нахальные мордашки с огромными голубыми глазами.

На минуту воцарился ад кромешный. Собака лаяла, Хеппи верещала:

— Ильзабиль, закрой дверь! Изадора, ты снова влезла в мое платье!!!

Джудит же в это время объясняла нам:

— Это мои близняшки. Вот это Изадора, а это Ильзабиль. Девочки, подойдите и познакомьтесь. Это ваша кузина Арианрод, а это ее друг Эмброуз.

И в это же самое время та близняшка, что в штанах, заверещала:

— О господи! — и наигранно прижалась к стене. — Тут мальчишка! Не подпускайте ко мне это животное!

И принялась отмахиваться от Грундо, хотя тот к ней и не подходил. А близняшка в платье расплылась в тошнотворной капризной улыбочке и заскользила навстречу Грундо, протягивая к нему руки.

— Мальчик! — воскликнула она низким театральным голосом. — Пустите, пустите меня к нему!

И как раз в тот момент, когда я, слегка ошеломленная, решила, что именно по этому поведению и можно различать близняшек, та, что в платье, отшатнулась от Грундо с воплем:

— Мамочка! Как ты могла привести сюда огромного, грубого мальчишку!

Вторая же немедленно изобразила тошнотворную капризную улыбочку и кинулась к Грундо с распростертыми объятиями, вопя:

— Поцелуй меня, мой сладенький!

Лицо Грундо надо было видеть. И я его понимаю.

— Пожмите руку вашей кузине! — верещала Хеппи.

Разумеется, они этого не сделали. Обычное рукопожатие было бы для этих близняшек чересчур естественным. Ильзабиль плюхнулась на свои мешковатые колени.

— О боже! — вскричала она. — Неужели вы и в самом деле выкроили время среди ваших придворных дел и посетили наше скромное жилище?

Изадора же взмахнула розовой юбкой и заявила:

— Ну разумеется, когда я приеду ко двору, я буду там блистать ярче всех!

— Вполне возможно, что так оно и будет, — заметила я. — И, может статься, тебя это совсем не обрадует.

Но близняшки меня не слушали, ни та ни другая. Они плюхнулись на стулья, стоявшие вокруг стола, крича:

— А что к чаю?

Они тут же поснимали крышки с тарелок.

— У-у! — взвыла одна. — Терпеть не могу огурцов! У меня на огурцы аллергия!

Одновременно с ней другая вскричала:

— О-о! Огурчики! Обожаю огурчики!

И снова, только я подумала, что это тоже способ их различать, как они тут же поменялись ролями, и та, что ненавидела огурцы, вскричала:

— Хватай! Налетай! Никому не дам, сама съем все эти чудесные бутербродики!

А вторая заныла:

— Ма-ам! Не могу я это есть! У меня на огурцы аллегрия!

— Аллергия, милая, — озабоченно ответила Джудит. — И я думаю, что никакой аллергии у тебя нет.

— Нет, есть! — ныла близняшка.

— Есть, есть! — поддержала ее вторая. — Она целый день чешется!

И вот так все время. Поначалу я пыталась убеждать себя, что при дворе все дети чересчур воспитанные, и оттого я просто не представляю, как ведут себя нормальные девочки. Может, это и в самом деле так, но очень скоро я пришла к выводу, что Ильзабиль с Изадорой по жизни ненормальные. Они менялись ролями минимум раз в две минуты. И обеим, похоже, было наплевать, что говорить и делать, — главное, привлекать к себе всеобщее внимание.

Джудит наблюдала за ними с озабоченной, умоляющей улыбкой.

Хеппи же смотрела на них с гордостью.

— Ах, хулиганки! — повторила она несколько раз. Потом спросила у Грундо: — Можешь ли ты их различить?

— Не могу, — сказал он. — Даже и пытаться не буду. Буду звать обеих Иззи.

— Жуть! — запищали близняшки в один голос. — Жуть-жуть-медвежуть! Иззи! Иззи! Вот дурак-то!

За этим последовало:

— Мамочка! Я крайне оскорблена и обижена! — от одной и:

— Чудный мальчик! Он будет звать меня Иззи! — от другой.

А потом обе повторили то же самое, только наоборот.

Я надеялась поговорить с Джудит о Сибилле и мерлине. Джудит казалась единственным спокойным и разумным человеком в семье, и я была уверена, что она может дать мне толковый совет. Но за чаем нечего было и пробовать. Иззи старательно привлекали к себе всеобщее внимание.

— Они просто переволновались оттого, что вы приехали, — объяснила Джудит, как всегда озабоченно и виновато. — Они так много слышали о вас, о своем дяде Дэниеле и о кортеже.

Как только все допили чай, Иззи выскочили из-за стола и с воплями устремились к задней двери. Однако их остановил еще более пронзительный вопль Хеппи: