— Испанцы оказались упорнее, чем я ожидал, — сказал Джон Морган, нервно теребя длинные усы. — Мы понесли огромные потери, а оставшиеся в живых упали духом.
— К сожалению, это верно, — ответил Хуан Дарьен, — но такое упорное сопротивление невольно приводит мне на память слова нашей вчерашней пленницы. Помните, она сказала, будто наш лазутчик — предатель.
— И все же отступать нельзя, — продолжал Морган, словно не расслышав обвинения, брошенного против Железной Руки, — отступление было бы равносильно самоубийству, ведь вдохновленные победой испанцы бросятся нас преследовать. Как быть с ранеными, да и корабли наши слишком далеко.
— Об отступлении нечего и думать! Если испанцам, как можно предположить, известны наши силы, это еще больше воодушевит их. Ну, Железная Рука, не попадайся мне в руки!
— Вы еще верите этой сказке?
— Как же не верить? Разве ему не следовало бы давно вступить в бой, как мы договорились?
— Возможно, ждать осталось недолго.
— Не надейтесь на его помощь.
— Так поглядите же, — с радостью крикнул Морган, указывая рукой на замок.
Из малого замка донеслись до них торжествующие клики, над зубчатой стеной взвился английский флаг.
— Что это значит? — воскликнул Хуан Дарьен.
— Это значит, что Железная Рука на деле опровергает гнусную выдумку женщины! — ликовал Морган.
— Адмирал, тысячу раз прошу прощения за то, что я усомнился в вашем подопечном.
— Все складывалось так, что я и сам начал сомневаться. Однако сейчас не время болтать, заставим наконец этих упорных псов сдаться.
— Начнем штурм сызнова и по всем правилам!
— Велите тащить лестницы, да самые широкие, чтобы лезть наверх сразу втроем; пригоните сюда из города людей, пускай приставят лестницы к крепостным стенам. И поживее шевелиться. Скоро день, к вечеру мы должны овладеть замком.
— Все будет исполнено, — сказал Хуан Дарьен и поспешил в город.
VIII. БЫВШИЕ СОПЕРНИКИ
За всю ночь Хосе-рыбак ни на минуту не прилег отдохнуть. Он проводил дона Энрике в его временное убежище, находившееся невдалеке от малой крепости, которую защищали городские торговцы. Это был просторный, но пустой и заброшенный дом, куда лишь время от времени наезжали из Панамы торговцы, ожидавшие прибытия испанских галер.
За домом присматривала семья старого привратника. Как только Хосе-рыбак появился вместе с доном Энрике, привратник поспешил открыть все комнаты и залы.
— Позаботьтесь о том, чтобы с улицы не видно было света, — сказал Хосе, — входную дверь не запирайте, но окна занавесьте поплотнее. Я скоро вернусь.
Дон Энрике вошел в комнату. В голове его теснились мысли о донье Ане, о Моргане, о пиратах, о детстве. Он, богатый наследник одного из самых родовитых семейств Мексики, вынужден был при роковых и загадочных обстоятельствах бежать, покинуть родину и жить среди пиратов!
Его память с жестокой четкостью нарисовала ему все, что произошло в тот вечер на балу у доньи Марины; воспоминание жгло его; чем, как не черной клеветой, возведенной на него в этом доме, объяснить приказ вице-короля об его изгнании из страны?
— Мне бы хоть на один час вернуться в Мексику! — воскликнул юноша. — Дон Диего насмеялся надо мной, а я бессилен покарать его. Из-за него я потерял родину, имя, семью, все, все, даже будущность — ведь я обещал Хулии, что настанет счастливое время и я вернусь, но разве я властен сдержать свое обещание? Разве я смею вернуться в Мексику?
И дон Энрике уронил голову на грудь, позабыв все на свете ради горьких воспоминаний и смутных надежд.
— Вот и мы, — неожиданно раздался чей-то голос.
Дон Энрике вскочил и увидел перед собой Хосе-рыбака с двумя парнями, по виду отчаянными головорезами.
— Что слышно в городе? — спросил дон Энрике.
— Ничего, решительно ничего; все спокойно, никто и не думает о пиратах, никто не предполагает, что они тут, под боком. Думаю, это верное дело.
— А что вам удалось сделать?
— Многое. Этих двух надежных молодцов мы поставим у входа, поручив им проверять и впускать в дом наших ребят да смотреть за тем, чтобы отсюда никто не улизнул. Сюда будут прибывать и являться к вам все, кого я успел оповестить. Спрашивать у них пароль незачем, ведь прежде чем они попадут к вам, их проверят эти молодцы. Но всем нашим ребятам надо знать вас в лицо, да и вам неплохо с ними познакомиться. Я сообщу, когда выступать, а сейчас мне надо идти.
— Куда?
— За остальными друзьями.
— Так не забудьте же поставить караул у входа.
— Сейчас поставлю, — сказал Хосе и вышел.
Почти тотчас стало прибывать подкрепление. Перед доном Энрике, как на параде, проходили люди всех национальностей, вооруженные и одетые в живописные наряды, обычные для той среды. Они ничем не отличались от молодцов из шайки Моргана, и не было ничего удивительного в том, что они откликнулись на зов пиратов и готовились вместе напасть на город.
Дом был забит до отказа: собралось свыше трехсот человек; начинало светать, когда Хосе-рыбак вернулся.
— Что могло случиться? — спросил он дона Энрике. — Ночь кончается, светает, а наших друзей нет как нет. Это может стоить нам немалых бесполезных жертв.
— Надеюсь, что они долго не замешкаются. Кто знает, какие препятствия встали на их пути.
— Да, но люди теряют терпение, ропщут; они хотят разойтись по домам, пока не рассвело, чтобы их не увидели на улице при свете дня.
— Пусть повременят расходиться.
— Невозможно. Если этой ночью ничего не предстоит, как им выбраться отсюда? Как показаться днем на улице с оружием? Да их тут же задержат, арестуют.
Не успел Хосе договорить, как в комнату бесцеремонно вошли двое вооруженных парней.
— Что вам надо? — спросил дон Энрике, понимая, зачем они явились.
— Мы пришли спросить, — начал один из них с решительным видом, — уж не вздумали ли вы подшутить над нами и остальными товарищами? Мы не дадим смеяться над собой. Ребята послали нас покончить с этим делом.
— Ну, что же дальше? — спросил дон Энрике.
— А вот что, — ответил парень, — нас выманили из наших домов, посулив, что этой ночью Морган и Хуан Дарьен будут штурмовать город. Мы бросили наши семьи и зря проторчали здесь всю ночь напролет; прежде чем рассветет, мы хотим знать, что тут происходит, ведь при свете дня нам невозможно выйти отсюда — мы рискуем своей шкурой.
— Как видите, — ответил дон Энрике, — я тоже жду и тоже не знаю, как сложатся дела.
— Другими словами, — подхватил второй сорвиголова, — вы зря втянули нас в это дело; вы насмеялись над нами или попросту надули нас.
— Что это значит?! — воскликнул дон Энрике, бледнея от ярости и хватаясь за нож.
— Это значит, — ответил человек, обнажая нож и подавая своим движением пример товарищу, — это значит, что ты надул нас, втянув в эту сделку. Но мы сейчас расквитаемся с тобой за себя и наших ребят, чтобы тебе впредь неповадно было смеяться над другими.
— И вы осмелились?! — воскликнул Хосе-рыбак.
— А ты как думал? Да еще скажи спасибо, Хосе, что ты всегда был нам другом, не то мы с тебя бы и начали. Но мы понимаем, ты обманут не хуже нас. Словом, у нас уже все решено.