ждать.

— Кто здесь? — спросил один из них.

— Офицер его величества с приказом от его светлости сеньора вице-короля к дону Энрике Руису Де Мендилуэта. Откройте.

Привратник, напуганный таким вступлением, открыл без промедления. Офицер в сопровождении своих людей вошел в дом.

— Зажги огонь и проводи меня, — сказал он слуге, — где твой сеньор?

— Болен, лежит в постели.

— Отведи меня к нему и доложи.

Офицер распоряжался так властно, что слуга не посмел возражать и, взяв в руки светильник, повел его к спальне дона Энрике.

— Обождите, ваша милость, я сейчас доложу, — сказал он.

— Поторапливайся.

Дон Энрике дремал.

— Сеньор, — окликнул его слуга.

— Что тебе? — спросил юноша, с трудом открыв глаза.

— Какой-то офицер хочет видеть вашу милость от имени сеньора вице-короля.

— Скажи ему, что я болен.

— Я говорил, он стоит на своем.

Дон Энрике с досадой пожал плечами и сказал:

— Пусть войдет.

Слуга вышел и вскоре вернулся вместе с офицером, который с любопытством оглядел спальню, озаренную слабым, мерцающим светом ночника.

— Вы дон Энрике Руис де Мендилуэта?

— Да.

— По приказу его светлости сеньора вице-короля следуйте за мной.

— Это невозможно, я болен.

— Таково повеление его светлости. Мне дан приказ, и я должен выполнять его неукоснительно.

— Но его светлости не было известно, что я болен.

— Все предусмотрено. Таково повеление его светлости.

— Но это бесчеловечно, я не пойду.

— Вы ставите меня в чрезвычайно трудное положение. Такова воля вице-короля, и мне дан приказ выполнять ее либо с вашего согласия, либо силой.

— В таком случае применяйте силу! — воскликнул взбешенный дон Энрике.

— Будьте благоразумны. Со мной люди, и я не думаю, что вы захотите опозорить дом вашего старого отца, подняв оружие против короля и правосудия.

Слуги в страхе молчали. Дон Энрике вскочил и схватился было за шпагу, но сдержал себя и после размышления сказал, покорившись судьбе:

— Хорошо, я последую за вами. Разрешите мне одеться.

— Это в вашей воле.

— Известить мне сеньора графа? — спросил слуга.

— Нет, — ответил дон Энрике, — я не хочу тревожить его.

— Тем более, — добавил офицер, — что мне не дано приказа разрешить это.

Дон Энрике умолк и поспешно оделся.

— Я к вашим услугам.

— Тогда следуйте за мной.

При свете свечей они спустились по лестнице и вышли из дома. Один из ожидавших на улице людей открыл дверцу кареты.

— Садитесь, — сказал офицер.

— Куда вы меня везете? — спросил дон Энрике.

— Не приказано говорить.

— Но…

— Таково повеление его светлости.

Дон Энрике вошел в карету и сел, офицер поместился рядом. Дверца захлопнулась, и мулы пустились бегом.

Слуги в дверях дома рыдали, глядя вслед уехавшему хозяину.

Дон Энрике откинулся в угол кареты. У него снова начался бред.

Офицер в глубоком молчании прислушивался к бреду больного. Так миновали они улицу Икстапалапа и выехали из города.

В ту же ночь, когда происходили описанные нами события, около одиннадцати часов, в жалкой харчевне, расположенной в одном из переулков, выходивших на Студенческую, или Университетскую, площадь, собрались за веселым ужином четыре человека. Они сидели вокруг старого колченогого стола, на котором горела оплывшая свеча желтого воска в разбитом глиняном подсвечнике. Перед каждым из сотрапезников стояла большая миска с заправленными перцем лепешками, и все они по очереди прикладывались к объемистому кувшину с пульке, который непрерывно переходил из рук в руки. Все были одеты в какую-то рвань, но у троих этих обноски были из темной бумажной ткани, а у четвертого, очевидно их вожака, — из бархата. Правда, теперь вряд ли удалось бы определить первоначальный цвет этого наряда, и был он настолько истрепан, что наверняка побывал уже у троих или четверых хозяев, прежде чем попал к нынешнему владельцу. Щеголял в бархатном костюме сухопарый, низкорослый парень с иссиня- черной бородкой и такими живыми блестящими глазами, что на них нельзя было не обратить внимания.

Собеседники с каждым глотком становились веселее, и разговор постепенно оживлялся.

— Так, значит, сейчас у вас нет ни денег, ни надежды раздобыть их? — спросил парень в бархатном костюме.

— Вот именно, Лукас, — ответил другой, поднося кувшин ко рту.

— Так с вами всегда и будет! — воскликнул тот, кого назвали Лукасом.

— Почему?

— Потому, что вы лентяи и трусы.

— Вот подвернулось бы нам настоящее дело…

— Э, была бы охота, а дел хватает.

— Не вижу.

— А я говорю, хватает.

— Где же они?

— У меня их немало, и я никогда не сижу без денег.

— Не всем же так везет, как счастливчику Москиту.

— Потому что я работаю, изворачиваюсь…

— Тогда помоги нам.

— Это вы мне должны помочь. Мне нужны товарищи для одного дела…

— Мы готовы.

— Беретесь?

— Да, да.

— Тогда слушайте. Садитесь поближе.

Собеседники сдвинули головы, чтобы лучше слышать, и Москит продолжал:

— Есть в городе один кабальеро, который сулит мне хороший заработок. Дело опасное, но, по-моему, верное, да еще если возьмутся за него такие молодцы, как вы.

— Дальше, дальше. — И головы сдвинулись еще теснее.

— Речь идет о том, чтобы напасть на отряд королевских солдат.

— Гм… — крякнул один.

— Это дело серьезное… — сказал другой.