прожил уже шестьдесят зим, а донья Гуадалупе едва достигла двадцать второй весны. Разница была велика, и объяснялась она тем, что дон Карлос решился на второй брак только после долгих лет вдовства. Выбор его пал на красивую и благонравную, но бедную девушку, которую он случайно увидел в церкви на ранней мессе. Эта девушка была Гуадалупе. Граф наблюдал за ней во время службы, пошел ей вслед до самого дома и выведал у соседей ее имя и звание. Через неделю он приехал просить ее руки. Граф был знатен, богат, добрый христианин и честный человек. Гуадалупе сравнялось пятнадцать лет, она слыла превосходной девушкой. Брачный союз был решен, и вскоре дон Карлос повел к алтарю свою юную невесту, красневшую под любопытными взглядами толпы, заполнившей церковь.

У дона Карлоса было двое детей от первого брака: старший — Энрике вел веселую, праздную жизнь, младшая — донья Консуэло приняла обет в одном из монастырей Мехико.

Когда дон Карлос вступил во второй брак, Энрике не выразил ни малейшего недовольства. Напротив, зная, что одиночество могло быть губительно для отца, он радовался его счастью, словно своему собственному, и принял Гуадалупе, если не как почтительный сын, чего не допускал ее юный возраст, то как любящий брат. Старый граф был этим от души доволен. Через год Гуадалупе стала матерью, и Энрике понес младенца к купели.

В Мехико жил брат доньи Гуадалупе, который был старше ее на много лет. Звали его дон Хусто, по слухам, он отличался мрачным, скрытным нравом, скупостью и коварством. Через месяц после крещения сына доньи Гуадалупе дон Хусто явился в дом графа, чтобы поздравить сестру. Гуадалупе была одна. Брат придвинул кресло к ее кровати и сел.

— У тебя красивый ребенок, благодарение богу, — сказал дон Хусто.

— Да, неправда ли, он очень красив? — спросила Гуадалупе с материнской гордостью.

— Очень. Словно ангел! Да простит мне бог это сравнение.

Гуадалупе поцеловала сына, посмотрела на него и снова принялась целовать.

— Да сохранит его бог, сестра, и да ниспошлет ему счастье. Бедняжка!

— добавил дон Хусто с удрученным видом, — как мне его жаль!

— Почему? — в испуге спросила Гуадалупе.

— Почему? Ладно, ты сама отлично знаешь. Не притворяйся.

— Да нет же! Говори, ради бога, моему сыну грозит беда?

— Нас никто не слышит?

— Никто.

— Тогда слушай, — шепотом продолжал дон Хусто. — Разве не кажется тебе величайшей бедой то, что этот ангелочек, в жилах которого течет наша кровь, не наследует титул графа де Торре-Леаль, а будет жалким сегундоном?note 3

— Такова воля божья, — отвечала Гуадалупе. — Но граф меня очень любит, он не оставит нашего сына в нищете…

— Нет, нет, этого я не думаю… Но представь себе… если бы ты была матерью графа, а я его дядей…

— Но право принадлежит тому, кто родился раньше моего сына.

— А если бы это можно было изменить?..

— Изменить? — с удивлением переспросила Гуадалупе. — Что ты хочешь сказать?

— Сейчас поймешь… Единственным препятствием к тому, чтобы твой сын стал графом, является этот праздный гуляка дон Энрике.

— Законный наследник?!

— Да. Но если бы его не было…

— Тогда мой сын стал бы графом.

— Что ж, он легко может умереть.

— Кто?

— Дон Энрике.

— Боюсь, что так. Эта разгульная жизнь, дуэли и бог знает, что еще… Как огорчает он своего доброго отца.

— Неплохо было бы помочь судьбе…

— Каким образом?

— Очень просто. Постараться, чтобы дон Энрике исчез.

— Ты замышляешь преступление! Боже, какой ужас!

— О нет. Зачем же преступление?

— Что же тогда?

— Да так, есть у меня один план. Не знаю, как объяснить тебе…

— Нет, Хусто, не говори мне об этом. Так велел бог, и я буду верна его воле.

— Подумай хорошенько…

— Об этом нечего и думать, Хусто…

— Но судьба твоего сына…

— Бог позаботится о нем.

— Ты ребенок, ты ничего в этом не смыслишь. Но, в конце концов, это мой племянник, и я сам буду действовать.

— Хусто, забудь об этом. Умоляю тебя!

— Предоставь все мне.

— Нет, нет!

— Ты просто глупа, сестрица. Прощай.

— Хусто… Хусто!.. — крикнула ему вслед Гуадалупе.

Но дон Хусто, не отвечая, поспешно вышел из ее покоев.

Редкая женщина могла бы устоять перед таким юношей, как дон Энрике. Обладатель несметного богатства, стройной фигуры и ясного ума, наследник старинного дворянского титула, ловкий наездник, — он был отважен до дерзости, искусен во владении оружием и во всех видах физических упражнений, а романсы и сегидильи сочинял с той же легкостью, с какой владел копьем. Одаренный столь незаурядными достоинствами, дон Энрике чувствовал себя хозяином земли и был готов к любому приключению, с равным безразличием относясь и к опасности и к славе. Сердце дона Энрике было еще прекраснее, чем его тело. Он без колебаний мог броситься в огонь, чтобы спасти неизвестного ему человека, или вступить в бой с негодяем, обидевшим ребенка. Не раз он переводил через дорогу беспомощного слепца, не думая о том, какой разительный контраст являет его цветущая юность и шитый золотом бархатный камзол с грязными лохмотьями и печальной старостью жалкого нищего.

Дона Энрике знали и любили все жители города. Однако дьявол не раз искушал его приманками любви, а так как дьяволу нетрудно угадать слабую струнку каждого человека, то вскоре он понял, что именно в любовных делах может победить эту сильную душу. Стоило дьяволу мигнуть, и дон Энрике оказывался влюблен по уши.

Девушки, которым, как всем дочерям Евы, глаза даны на их же погибель, не могли не оценить достоинства молодого сеньора. Несмотря на слухи о ветрености юноши, каждая, не доверяя чужому опыту, надеялась пленить его своими чарами. Но, увы, все они, одна за другой, оказывались желанными, любимыми и покинутыми. Правда, дон Энрике обладал даром лишать даму своей любви, не теряя при этом ее дружбы.

В то время, о котором идет наш рассказ, дон Энрике увивался, как говорят в народе, вокруг прекрасной доньи Аны де Кастрехон, единственной дочери богатого испанца, умершего несколько лет назад.

Донья Ана принадлежала к тем девушкам, которых в наши дни называют кокетками. Она жила вдвоем с матерью, щедро тратила деньги, посещала все балы и развлечения, всегда была окружена сонмом поклонников, причем со всеми поддерживала добрые отношения, — одним словом, была истым доном Энрике среди прекрасного пола.

Ана и дон Энрике встретились в обществе и, сразу увидев и оценив друг в друге сильного врага, не решались помериться силами. Каждый понимал, что если борьба начнется, то она будет слишком опасной. Долгое время оба прикрывались равнодушием, втайне поджидая, когда противник первым пойдет в