Париж, площадь Клиши, наши дни

Возле киноцентра собралась плотная толпа. К каждой из касс тянулись двадцатиметровые очереди. Антуан Марка и его сын терпеливо стояли в одной из них.

Полицейский все еще не мог прийти в себя после находки шпаги маркиза и надписи на ней. Он собирался продолжить поиски, но в этот день он должен был заниматься сыном. Бывшая жена Марка знала, что он находится в отпуске, и если бы он не пришел за сыном, последствия были бы непредсказуемыми.

Не пожелав топтаться в квартире, Антуан повел сына в кино, чтобы затем проводить его к своей бывшей. Чувствуя вину перед сыном, он хотел только одного: вернуть его матери и заняться тайной шпаги. И главное, разыскать американку, потомка семьи Аршамбо. Указание на Нью-Йорк служило основным знаком.

Очередь начала медленно двигаться. Киноцентр организовал показ фильмов о Джеймсе Бонде. Марка потворствовал своему тайному греху. Первым фильмом, который он увидел в кинотеатре, был «Бриллианты вечны» с Шоном Коннери. Тогда ему исполнилось всего семь лет. В кино его повел двоюродный брат тайком от отца. Тот вышел бы из себя, узнав, что сын ходил на этот коммерческий фильм, прямую противоположность лентам режиссера, которого он боготворил. Благодаря двоюродному брату Марка открыл для себя невероятный мир: занятные трюки, роскошные женщины и безумцы, бредящие о завоевании мира среди фантастических декораций. Ничего общего с фильмами о комиссаре Мегрэ с Жаном Ришаром в главной роли, которые то и дело показывали по телевизору. Когда, будучи уже подростком, он признался в своих симпатиях к герою Флеминга, его отец бросил на него такой презрительный взгляд, что Марка не забыл его до сих пор.

С тех пор он оставался фанатом, испытывавшим при просмотре каждого нового опуса поистине детское наслаждение. Но только не сегодня.

— Ты мог бы заказать билеты. Зачем торчать в очереди? — сказал сын, кладя в рот целую горсть попкорна.

— Скажи спасибо, что я повел тебя на эту ерунду, сынок. Ты скорее должен меня благодарить. Если бы это зависело от меня, мы бы пренебрегли этим сеансом и пошли бы на ближайший — «Сладкие поцелуи России». Вот настоящее кино! Но нет, мсье изволит вновь приобщиться к «Казино „Рояль“». Ты отрицаешь все, чему я тебя учил.

Он передал сыну вкус к приключениям агента 007, но недавно их мнения разошлись. Он понял, что его двенадцатилетний отпрыск ростом 160 сантиметров открыто презирает отца.

— Классический конфликт поколений, папа… Как подумаю, что ты был членом фан-клуба Джеймса Бонда… Впрочем, это опасно для полицейского. А теперь ты плюешь на него, словно больной. Противно!

— Нет, я просто говорю, что этот выскочка Крэг[10] не имеет права играть агента 007. Это святотатство. Знаешь, на кого он похож? На Владимира Путина. Только еще более невзрачный. Он напоминает мне замороженного мерлана.

— Ну ты даешь!

— Так или иначе, я заберу свою клубную карточку, когда продюсеры вновь выпустят на экраны этого бесцветного мальчугана-мясника.

— Тоже мне, специалист по мясу! Смокинг папочки Коннери, прическа Броснана — это еще круче. Крэг действует как зверь. Девчонки из моего класса находят его клевым. Даже маме он нравится.

Антуан Марка приподнял бровь, чтобы сильнее выразить презрение.

— Значит, я правильно сделал, что развелся…

— Ты невыносим, папа, — сказал сын со слезами на глазах.

Сын помрачнел, и Антуан понял, что зашел слишком далеко. С недавних пор его отношения с бывшей женой стали прохладными. Особенно после памятного разговора по телефону. Подлинная катастрофа.

Они подошли к кассе. Он купил билеты, злясь на себя за то, что испортил вечер.

Антуан потянулся. После погони за убийцей у него постоянно болело плечо. Черт с ним, с этим «Казино „Рояль“». В конце концов, выбор сына не имел ни малейшего значения. Главное — быть рядом с ним и наслаждаться его обществом.

Но Марка никак не удавалось сосредоточиться. Мысли возвращались к шпаге Лафайета и таинственной фразе на клинке.

Нью-Йорк… Надо позвонить американке. Это был единственный след.

Они устроились в последнем ряду зала. Через десять минут фильм начался. Замелькали первые кадры. Джеймс Бонд в спортивной майке выполнял свой первый договор с неожиданной, новой жестокостью.

Марка зевнул. Плохой знак в начале фильма. Он терпеливо ждал заглавных титров, изобретательных, но не до такой степени, чтобы спасти остальное. Он бросил взгляд на сына, старавшегося не пропустить ни одной подробности.

— Это Бонд? Мы не ошиблись залом? Актер похож на живой труп, — прошептал он.

— Ты невыносим, папа. Если тебе не нравится, возвращайся в свой одинокий дом.

Антуан посмотрел вокруг. Зал был почти полон. Несомненно, эти люди ничего не знали о настоящем Джеймсе Бонде. Невежды или обреченные, как и он, смотреть на глупости, происходившие на большом экране, из-за своего потомства. Да, он старел. Он стал ко всему относиться нетерпимо. Чем чаще он поглядывал на радостные лица, наслаждавшиеся зрелищем, тем более одиноким он себя чувствовал. На грани наваждения.

Он вновь обернулся. У него появилось неприятное чувство, что за ним следят.