— Не там, Ликиск. Ниже. Поцелуй Авла ниже. И не торопись. Я хочу посмотреть.

Вечером, вновь разглядывая мои туники, Витурий не удивился, что ко мне заходили гости.

— Авл очень опасен. Это один из шпионов Калигулы, но думаю, шпионит он и для Тиберия с Сеяном. Берегись его. Он — источник неприятностей, один из тех, что лижет задницы, — Витурий усмехнулся, — более чем в одном смысле.

— Я знал его отца. Жестокий человек.

— Каков отец, таков и сын. Поверь, если Авлу понадобится повысить свой статус за твой счет, он это сделает.

— Спасибо за предупреждение.

Витурий усмехнулся:

— Поблагодари меня, занявшись со мной любовью.

— Ты ведь знаешь, что это запрещено. Если только Тиберий не смотрит.

— Я хочу заняться с тобой любовью без этой козлиной морды.

— Мы жизни лишимся, если нас поймают.

— Рано или поздно наши головы все равно полетят. Никто из нас не становится моложе, и нет ничего более быстротечного, чем молодость и красота. Тиберий любит мальчиков, а не молодых мужчин.

Потрясенный, я вскочил со стула.

— Объясни, что ты имеешь в виду!

— Разве ты не заметил, что все мальчики и девочки на Капри примерно одного возраста? Шестнадцать или около того. Тиберий любит нас молодыми, считая, что к определенному возрасту красота увядает.

— Сколько тебе лет?

— Шестнадцать. А тебе?

— Скоро будет.

Пожав плечами, Витурий улегся на постель, облокотившись на сильные руки и скрестив ноги в лодыжках.

— Вот так-то. Однажды мы оба полетим с утеса.

— Невозможно.

— Это правда.

— Но это же безумие!

— Конечно, безумие. Но все равно правда. Первым это заметил Нерей, который был довольно наблюдательным и умным политиком. Тиберия привлекает не сама по себе юность. Он ищет невинности. Ищет, чтобы ее разрушить. Несколько месяцев назад Тиберий посетил религиозное жертвоприношение на материке, где возжелал аколита, несшего благовония. Тиберий едва дождался конца церемонии, чтобы вытащить этого аколита и его младшего брата, священного флейтиста, из храма и заняться сексом. Мальчики, невинные дети, испугались и начали сопротивляться. Тиберий приказал переломать им ноги. Нерей был убежден, что Тиберий повел себя так не потому, что они сопротивлялись; просто когда Цезарь развратил их, они больше не были чисты и невинны. Он сломал их, как разрушил бы статую бога, которому решил не поклоняться.

— И что, по-твоему, с нами произойдет?

— Наверное, утесы. Это быстрая смерть, к тому же зрелищная.

— Я не собираюсь так умирать.

Витурий рассмеялся.

— У тебя нет выбора.

— Вначале я попробую сбежать.

— Другие уже пытались. Разумеется, они ничего в этом не понимали. Они не сообразили, как это правильно сделать. Не знали этот остров так, как знаю его я.

— А ты знаешь?

— Я ведь жил рядом, помнишь? В Кампании. Прежде, чем Тиберий поселился на Капри, мы с моими друзьями устраивали здесь пикники. Со мной приплывала одна девочка, которая мне нравилась, и мы занимались любовью.

В восторге я сел на постели рядом с Витурием.

— Ты знаешь пути с острова?

— Я знаю путь.

— Покажи мне его, Витурий, пожалуйста.

— Я собираюсь приберечь его для себя.

— Возьми меня с собой. Когда ты пойдешь? Скоро?

Витурий нахмурился и закусил губу.

— Это очень опасно. Я не должен об этом говорить. Не знаю, сможем ли мы сбежать вдвоем. Пропажу одного быстро не обнаружат. Двоих обнаружат сразу, особенно если один из них — ты, фаворит Цезаря.

— Ты не можешь уйти, оставив меня здесь, чтобы потом меня сбросили с утеса!

— Будь ситуация обратной, ты бы думал сначала о себе, разве не так?

Это был прямой и честный вопрос. Вопрос того типа, который задавал Корнелий в те солнечные, счастливые школьные дни. Соврать было легко, но Витурий был умен и не поверил бы лжи.

— Естественно, — ответил я. — Человек всегда думает в первую очередь о себе. Я человек, значит…

— Я подумаю, — сказал Витурий. — Я бы не хотел, чтобы тебя сбросили со скалы, но еще больше не хотел бы полететь с нее сам. У нас есть время. Погода должна быть подходящей, а сейчас на небесах ни намека на возможность воплотить мой план.

— Понятно, — угнетенно ответил я. — И еще, хочу, чтобы ты знал — твоя тайна останется со мной.

Он засмеялся и погладил меня по голове.

— Я знаю. Ты преданный друг. Ты очень хороший человек, Ликиск.

— И ты тоже, — проговорил я как можно искреннее, а не просто чтобы польстить замечательному мальчику, который к тому же знал отсюда путь.

Когда Витурий обнял меня и притянул к себе, я позволил ему себя поцеловать, а когда он снял с меня одежду и опустился на колени — прекрасный юноша, поклоняющийся Приапу, — постарался быть с ним нежен. Прошло много дней с тех пор, как я предавался плотской страсти с удовольствием — особенно без свидетелей, — и теперь собирался получить от этого все, что возможно.

Было далеко заполночь, когда Витурий осторожно выбрался из моего дома и отправился к себе.