за все свои грехи заслуживает того, чтобы быть съеденным заживо. А вот я служить кому бы то ни было в качестве десерта категорически не желал.

Ближе к вечеру индейцы вывели нас из клетки и облачили в церемониальные наряды, в которых нам предстояло быть принесенными в жертву, но потом снова загнали в клетку, потому что наша очередь еще не настала – оставалась еще одна клетка с участниками экспедиции. Подавшись к Карлосу поближе, я шепотом велел ему незаметно размазать грязь по лицу, чтобы скрыть ее белизну.

– Зачем?

– Чтобы сойти за индейца, по крайней мере, под покровом темноты.

Хоть я и говорил шепотом, а брат Балтар после того славного пинка злобно поглядывал на меня из противоположного угла клетки, ему удалось-таки подслушать, и он тут же заявил, что пойдет с нами.

– Нет, сеньор инквизитор, нам нужно, чтобы вы оставались на месте, а то кого же индейцы будут есть, пока мы совершаем побег? Вы ведь не против пожертвовать собой ради ближнего? Может быть, если вы сподобитесь мученической смерти, Господь даже простит вас за все то зло, которое вы творили от Его имени.

– Господь накажет тебя, – рявкнул Балтар.

– Он уже меня наказал. Находиться в клетке вместе с вами – это ли не ад?

Однако, хотя я с удовольствием скормил бы мерзкого святошу дикарям, отрезая от него по кусочку и бросая им, мне все-таки пришлось пойти ему навстречу. Выбора не было, ведь вздумай мы и вправду бросить священника, он бы мигом выдал индейцам наш план.

Пока мы выжидали благоприятного момента, Карлос излагал мне историю первой экспедиции испанских конкистадоров, которые вторглись на Юкатан в поисках сокровищ. Рассказы о золоте и серебре заманили часть воинов в Чичен-Ицу, где на них напал индейский отряд.

– Сражение бушевало весь день, и было убито сто пятьдесят испанцев, в то время как остальные укрылись в развалинах. Всю ночь мои соотечественники производили периодические атаки на вражеский лагерь, тревожа сон индейцев, а ближе к рассвету, когда те были измотаны, испанцы привязали собаку к языку колокола и положили перед ней немного еды, но так, что животное не могло до нее дотянуться. Перед этим конкистадоры время от времени звонили в колокол, и индейцы привыкли к этому звону, свидетельствующему о том, что их добыча никуда не делась. Но на сей раз звуки издавала пытавшаяся дотянуться до еды собака, а испанцы тихонько прокрались мимо неприятельского лагеря и ушли прочь из города.

В тот вечер, когда индейцы нагуливали аппетит, устроив пляски и наливаясь каким-то своим вонючим пойлом, я, воспользовавшись извлеченным из ноги Карлоса острым кремнем, перерезал лианы, которыми крепились между собой деревянные шесты, образующие решетку. Потом я раздвинул их и, поманив за собой Карлоса с инквизитором, вылез наружу и пополз к валявшейся возле клеток груде шелухи и обгрызенных маисовых початков.

Здесь мне снова пришлось воспользоваться кусочком кремня, чтобы с помощью его и металлической пряжки ремня высечь огонь и воспламенить кучу высохшей шелухи. Тут, очень кстати, повеял ветерок, раздувший огонь так, что спустя несколько мгновений там уже бушевало адское пламя. Пьяные индейцы сбежались со всех сторон, а поскольку мы были обряжены воинами майя, в сумраке и суматохе никто не обратил на нас внимания. Нам удалось незаметно отделиться от толпы, но когда спасительные джунгли были уже совсем рядом, брат Балтар – чтоб ему пусто было – наткнулся на часового. И добро бы только наткнулся, так ведь он с перепугу, увидев уставившегося на него индейца, ткнул пальцем, указывая на Карлоса и меня, и крикнул на языке майя: «Вот они!» ?Аy de mi! Зря все-таки я не перерезал этому ублюдку горло.

Мы с Карлосом устремились в темноту, в джунгли. Часовой с копьем помчался за нами, но я под прикрытием кустарника неожиданно развернулся и бросился ему под ноги. Индеец перелетел через меня и покатился по земле, но даже при падении ухитрился задеть копьем мое левое плечо. Правда, оружие он при этом выронил, а когда привстал на четвереньки, собираясь подняться, я бросился на него сверху, уперся коленом в его спину, зажал преследователю голову и рывком сломал ему шею.

Однако на это ушло время, и теперь сквозь заросли продиралось уже множество индейцев. Я схватил Карлоса за руку.

– Бежим!

Мы помчались со всех ног, постоянно поскальзываясь и падая. К счастью, у дикарей, пустившихся за нами в погоню, дела обстояли ничуть не лучше, тем паче что они никак не могли сообразить, в каком направлении мы исчезли. Я же, не теряя времени, увлекал Карлоса все глубже в джунгли.

Когда Карлос уже не мог бежать, я помог ему взобраться на дерево, вскарабкался следом за ним, и мы замерли на ветвях, озираясь и прислушиваясь к крикам индейцев и треску, который они издавали, продираясь сквозь джунгли. Но тут хлынул ливень, скрывший нас и смывший наши следы. Преследователям надоело без толку мокнуть и месить грязь, так что они, к нашему счастью, прекратили погоню. Мы оставались на дереве до рассвета: там было не слишком удобно, однако нам даже удалось немного подремать. Утром я на протяжении нескольких часов напряженно вслушивался, однако не уловил поблизости ни малейшего признака человеческого присутствия, после чего рассудил, что, пожалуй, можно спуститься вниз.

Когда до земли оставалось несколько футов, Карлос, не удержавшись, упал. Старая рана на его ноге открылась, беднягу бил озноб, да вдобавок еще выяснилось, что ночью ему в спину попала индейская стрела. Но я узнал об этом, только когда осмотрел своего друга при свете дня. ?Аy de mi! Рубашка и штаны Карлоса насквозь пропитались кровью, и он так ослаб, что не мог продолжать путь. Моя собственная рана была неглубокой и неопасной... если только не началось заражение.

– Иди один, Хуан, – прошептал он. – Поторопись, может быть, они еще охотятся за нами.

– Я тебя не оставлю.

Карлос схватил меня за грудки:

– Не будь наивным глупцом, каким ты всегда считал меня. Я знаю, что ты дон Хуан де Завала.

– Откуда?

– В Теотиуакане альгвазилы интересовались человеком, которого так звали, и из их описания я понял, что это ты. Кроме того, ты всегда держался как заправский кабальеро. И эти сапоги... – прошептал он.

Я скривился.

– Тогда я уж точно не могу тебя бросить. Мне нужно доставить тебя в Мериду, чтобы ты мог потребовать награду за мою голову.

Карлос закашлялся, изо рта у него потекла кровь.

– Свою награду, и заслуженную, я получу в аду, за то, что предал свою страну, – с огромным трудом выдавил он, судорожно хватая меня за руку. – Хуан, ты должен добраться туда... ко мне домой... в Барселону. Возьми мои кольца, медальон... отдай их моей сестре Розе. Скажи ей, что я был не прав... то, что она сделала, не грех... Это воля Господа... предначертанный свыше путь...

Так и не объяснив мне, чего именно Бог пожелал для его сестры, Карлос в последний раз зашелся в кашле, а потом издал протяжный вздох, и жизнь покинула его.

Я похоронил своего друга прямо в джунглях: вырыл, какую смог, яму и забросал тело ветвями. Конечно, звери все равно отыщут его, но мне кажется, что Карлоса это не слишком бы опечалило, ибо его гораздо больше волновало, что станется после смерти с его бессмертной душой, а не с бренным телом. Я забрал у Карлоса кольца, медальон, документы, удостоверяющие личность, и кошель с деньгами, попрощался с моим ученым другом, почтив его мужество и безвременную кончину, и продолжил путь через джунгли.

Мне было известно, что Мерида находится где-то к востоку от руин Чичен-Ицы: даже абсолютно здоровому и полному сил человеку, каковым меня назвать в тот момент было никак нельзя, пришлось бы добираться туда не один день. Я упорно продирался сквозь густые заросли, и от напряжения и усталости рана на плече открылась и стала кровоточить; да еще добавьте сюда страшную духоту, перемежавшуюся проливными дождями, и изнуряющий голод. Мною все больше овладевала слабость, силы убывали с каждым часом, а когда я вдобавок подцепил еще и лихорадку, то вообще перестал понимать, кто я и где нахожусь, хотя некоторое время продолжал брести наугад сквозь джунгли. Наконец я свалился на землю и