чувствительного обличья молодому испанцу, которого, как я слышал, остальные члены экспедиции называли Карлос Гали. Этот Карлос Умник был, судя по всему, лишь на несколько лет старше меня.

Наблюдая и прислушиваясь, я выяснил, что некоторые из ученых, входивших в состав экспедиции, были духовного звания, а другие – мирянами из университета Барселоны. Двое приехали в колонию, чтобы изучить памятники древних индейских цивилизаций, которые процветали до Конкисты.

Само слово «Барселона» звучало для меня как нечто волшебное. Один из величайших городов Испании, Барселона находилась на Средиземном море, в Каталонии, совсем неподалеку от границы с Францией. Город этот славился своим богатством еще при римлянах, был ненадолго занят маврами, а потом, во время многовековой борьбы за изгнание неверных обратно в Северную Африку, служил оплотом христианства на Иберийском полуострове. Мальчиком я слышал от Бруто множество рассказов о блеске и величии этого дивного города, бывшего местом моего рождения. Так, во всяком случае, считалось, пока меня не опорочил умирающий безумец.

Я даже немного говорил по-каталански: язык этот сходен с испанским, ибо также имеет латинские корни. В детстве все усваивается легко, а поскольку Бруто и гостившие у него родичи говорили на этом языке за обеденным столом, я просто не мог с ним не познакомиться.

Экспедиция наняла носильщиков, которые как раз перетаскивали багаж отдельных ученых, а также общее снаряжение и припасы. Обычно грузы от Веракруса до Халапы доставляли пеоны из Веракруса. Там, в этом горном перевалочном пункте, их сменяли другие, а пеоны из Веракруса возвращались домой. Сейчас носильщиков из Халапы заменяли людьми, которым предстояло сопровождать экспедицию на следующем отрезке пути, а направлялись ученые на юг, в Куикуилько, город, находившийся чуть дальше столицы.

Я призадумался: будь у меня возможность присоединиться в качестве носильщика к научной экспедиции, я бы, можно сказать, растворился без следа в воздухе, во всяком случае, для охотившихся на меня альгвазилов. Присмотревшись к членам экспедиции, я прикинул, что молодой ученый, которого обхаживал тот lepero, самый для меня подходящий. Эх, до чего же наивный человек этот самый Карлос: он и не подозревает, как lepero отблагодарит его за трогательное простодушие. Это называется – пригреть на груди гремучую змею.

Я приметил этого lepero раньше: он и еще парочка таких же подонков выпивали и смеялись, то и дело поглядывая в сторону молодого ученого алчными, бегающими глазенками. Бездельники явно собрались ограбить испанца, и это меня нисколько не удивляло: такие типы способны запросто перерезать человеку горло, дабы заполучить его сапоги. Да что там сапоги, они готовы сделать это ради носков!

Глядя на простодушного, увлеченного своим делом юношу, я решил, что спасти его от воров и убийц будет для меня делом чести. Правда, действовать следовало с крайней осторожностью, потому что как раз сейчас с руководителем экспедиции беседовали альгвазилы из ближайшего поселения. Я украдкой подслушал их разговор: пузатый альгвазил, этот невежа, едва ли умеющий прочесть собственное имя, вовсю расписывал испанцам, каким великим был этот город во времена ацтекского владычества. Уж я-то знал, что в этих его россказнях нет ни слова правды.

Ага, скажете вы, откуда это, интересно, Хуан де Завала, чьими университетами были конюшни и бордели, вдруг может знать о древнем городе индейцев? Но разве я не был помолвлен когда-то с девушкой, которая упорно выкармливала меня молоком знаний? И пусть я с трудом выносил долгие рассказы Ракель о былом величии индейской культуры, деваться было некуда, и кое-что в памяти осталось.

И вот теперь оказалось, что не зря она рассказывала мне об этом городе призраков и о Теночтитлане, столице ацтеков, на месте которого ныне стоял Мехико.

Я приблизился к молодому ученому, который как раз отошел в сторонку от группы, продолжавшей слушать разглагольствования альгвазила насчет индейских настенных росписей. У меня был соблазн заговорить с ним по-каталански и выдать себя за попавшего в трудные обстоятельства уроженца Барселоны, но как тогда объяснить маскарад с переодеванием в мелкого торговца? К тому же то, что я ему скажу, наверняка довольно скоро дойдет до ушей альгвазила.

Поэтому я приблизился к Карлосу, снял шляпу и почтительно обратился к нему по-испански, придав своему голосу гортанное местное звучание:

– Сеньор, я должен сказать вам кое-что, но, пожалуйста, храните это в секрете, иначе мне грозят неприятности. По моему скромному разумению, сеньор альгвазил рассказывает об истории этого древнего города... не совсем точно.

– А что тебе об этом известно? – с улыбкой спросил молодой ученый.

– Я знаю, что этот город никогда не был ацтекским. Наверняка ацтекские правители наведывались сюда, дабы поклониться своим языческим богам, но сам город был построен за много веков до того, как ацтеки пришли в долину Мехико. И был заброшен задолго до того, как они достигли могущества. В то время, когда ацтеки правили великой империей, здесь было то же самое, что и сейчас. Они бывали тут, совершали свои обряды, но никогда не жили, потому что это место нагоняло на ацтеков страх.

– Откуда у тебя такие познания? – спросил ученый, глядя на меня с интересом.

– Я работал в доме одного ученого в Гвадалахаре, сеньор. Он ничем не прославился, – поспешно добавил я, чтобы мой собеседник не стал выспрашивать имя, ведь, как мне говорили, для славы не преграда даже океан, – но человек был сведущий и порой рассказывал кое-что и мне.

– А твой хозяин здесь?

– Нет, сеньор, он умер несколько месяцев тому назад. Его кончина, увы, оставила меня без крыши над головой и без заработка. Я потому и подошел к вам – прослышал, что вы нанимаете носильщиков для путешествия на юг. Я хороший работник, не своенравный, не пьяница, не из тех, кто нуждается в постоянной порке. Клянусь, если вы наймете меня, то не пожалеете.

– Прости, но я уже нанял носильщика – Пепе, местного жителя, который не только знает эту местность, но и имеет много детей, которых должен кормить.

– Может быть, я смогу послужить вам в другом качестве, сеньор? Хотя я и был всего лишь простым домашним слугой, мой покойный хозяин научил меня стрелять и пользоваться клинком. На дороге много бандитов.

Он покачал головой:

– Нас будут защищать настоящие солдаты.

И Карлос указал на шестерых солдат, которые стояли, собравшись в кружок, и болтали, покуривая и попивая вино. Если бы не их грязные, неряшливые мундиры, я бы принял эту группу за приятелей тех leperos, которые глушили пульке в трактире через дорогу. А от разбойников их отличало лишь то, что они были толстыми и ленивыми.

– Вы собираетесь заехать гораздо дальше Куикуилько? – спросил я.

– Мы хотим добраться до самой земли майя.

– В такую даль? До южных джунглей? Я слышал, что по пути туда путников подстерегает множество опасностей. Говорят, юг еще опаснее, чем север: индейцы там дикие и кровожадные.

– Носильщик, которого я нанял, – мой собеседник кивнул в сторону lepero Пепе, – заверил меня, что знает в джунглях все безопасные тропы.

– Ну что ж, сеньор, как человек, знакомый с колонией, я могу лишь пожелать вам благополучно добраться до Куикуилько.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Хуан Мадеро, – ответил я.

– Если устроит поденная работа, пойдем со мной. Ты можешь помогать мне, расчищая от кустарника руины, которые я хочу осмотреть. К тому же мне интересно, что еще рассказывал тебе об этом городе твой бывший хозяин.

– Он рассказывал мне, что этот главный бульвар называется Дорогой Мертвых, потому что, по слухам, многие языческие короли и знатные люди – умершие еще до Рождества Христова – погребены в тянущихся вдоль нее гробницах.

– Я тоже слышал эту историю, но некоторые задаются вопросом: чем являются эти строения – гробницами, храмами или дворцами? Впрочем, как бы то ни было, но это действительно город призраков.

– Мертвых, но не упокоившихся, а? – заметил я. – То, чего не услышать ушами, ощущаешь своей кожей, когда ступаешь по этой дороге между двумя великими пирамидами. Вы тоже чувствуете это,