вчера. С одной стороны, я уверена, что не каждая женщина получает такое удовольствие от любви…

– Я надеюсь, что нет, – ответил я, притворяясь раздраженным. – Ведь меня обучали специалистки, не позволявшие следовать грубым инстинктам, как это делает большинство мужчин. Не вызвал ли я у тебя отвращение или боль?

Мелюзина улыбнулась моему шутливому ответу, но, прежде чем я закончил, отвела взгляд и неуверенно сказала:

– Нет, конечно, нет.

Полагаю, Мелюзина поняла, что я имел в виду, когда говорил «специалистки». Подумав, что теперь она должна мне запретить общение с путанами (ведь она даже ревновала к бедняжке Эдне), я погладил ее по щеке и прошептал:

– Ты не должна бояться, что я буду обманывать тебя. Ты доставляешь мне гораздо больше наслаждения, чем любая другая женщина.

Мелюзина посмотрела на меня и рассмеялась.

– И я спасаю тебя от лишних грехов и расходов.

– Какой я дурак, я никогда не думал об этом! – воскликнул я, улыбаясь ей в ответ. – Но ты действительно спасаешь меня от этого. Ты мне трижды дорога!

– А ты, – отпарировала Мелюзина, внезапно скидывая с себя одеяло и свешивая ноги с постели, – также искусен в беседе, как и в постели. Этому тебя тоже научили специалистки?

– Бог свидетель, нет! – поклялся я. – Еще никто не обвинял меня в приятной речи. Кто будет подбирать приятные слова для шлюхи?

Пока я говорил, Мелюзина достала из-под кровати горшок и села на него. Звук струи вызвал во мне такое же желание, и я объявил ей, чтобы она поторопилась.

– Здесь есть окно, – смеялась Мелюзина. – Тебе ведь это легко сделать, а для меня совершенно невозможно.

Я сидел на сундуке, пока Мелюзина не закончила говорить.

– Почему же? Вполне возможно, – рассудительно заметил я. – Правда, я согласен, довольно трудно протиснуться. Я не думаю, конечно, о том, что ты можешь выпасть, и о том, как это будет выглядеть снизу.

Мелюзина снова рассмеялась, но не ответила, и я обернулся взглянуть не обидел ли ее. Выражение ее лица действительно удивило меня: улыбка смешалась на нем с озабоченностью, а это было слишком серьезная реакция на такую глупую шутку. В следующий момент Мелюзина накинула халат, открыла дверь и вышла позвать Эдну. Вернувшись, она выглядела довольной и слегка озабоченной своим делом, а именно подбором моей одежды из сундука.

– Повозка приехала? – спросил я.

– Еще два дня назад, – ответила Мелюзина. – Им повезло с погодой. Дождя было ровно столько, чтобы прибить пыль и охладить лошадей. Я вчера отправила людей и повозку назад, в Винчестер. Надеюсь, я правильно сделала. Одрис сказала, что одолжит нам повозку, если она понадобится или если… если ты думаешь ехать в Улль.

– Я действительно думаю… но только если ты хочешь туда ехать, Мелюзина.

Мелюзина завязывала рукав моей рубашки, и ее голова была наклонена так, что я мог видеть лишь висок и изгиб щеки. Свободной рукой я сжал ее руку. Мелюзина взглянула вверх.

– Да, я хочу.

– Если ты не можешь вынести это, то мы уедем, возможно, в одно из других поместий, туда, где твои воспоминания не будут мучить тебя.

Мелюзина помолчала какое-то время, снова опустив взгляд вниз, на наши сжатые руки.

– Пожалуй, это будет лучше в любом случае, – медленно сказала она. – Если королевский староста в Улле, он, конечно же, пошлет Стефану известие о том, что мы там были.

Что это? Проверка моей верности? Или Мелюзина толкает меня сделать первый шаг на пути обмана, который в конце концов ведет к измене. Я мог конечно, поставить ей ловушку, но невиновные попадают в ловушку так же часто, как и виновные. Поэтому я не хотел никакого обмана во своей стороны. Я хотел дать ей понять, что даже после ночи любви, когда во мне еще шевелятся отголоски наслаждения, моя верность Стефану осталась непоколебимой.

– Я и ожидал, что он сделает это. – Резко ответил я. – И не собираюсь скрывать наше присутствие. Это будет предательство. Даже если староста не сообщит Стефану о нашем приезде, я сделаю это сам.

Мелюзина удивленно прищурилась. – Но ты сам не разрешал мне говорить об этом, как если бы нам было запрещено…

– Разумеется, я не хотел, чтобы нам запретили заранее, петому что королева убеждена, что твое возвращение в Улль чревато каким-то бедствием. Я, конечно, знаю, что ты не причинишь неприятностей.

В это замечание я вложил всю угрозу, на которую был способен, и Мелюзина резко подняла голову, удивленно всматриваясь в меня широко раскрытыми глазами. Но я не собирался ее обманывать и решил, что не будет вреда, если добавлю меда, чтобы подсластить эту угрозу.

– В действительности, – продолжал я, – этот наш визит является частью моего плана убедить короля отдать твои земли мне. Я расскажу Стефану (а староста подтвердит мои слова), как ты поприветствовала и смягчила своих людей. Я постараюсь убедить его, что теперь эти земли будут спокойнее под королевской рукой. Ты понимаешь меня?

– А разве мои люди не были послушны? – спросила Мелюзина со страхом в голосе. – Ведь я приказала им быть спокойными и послушными.

– Правда? – удивился я, не зная, удивляться ли мне еще более или предположить, что Мелюзина лжет мне.

– Да, я приказала им, – взволнованно убеждала она меня, а потом ее губы изогнулись в гневе. – Но не опасаясь за благополучие короля, а за их собственное. Я не хочу, чтобы их мучили или убивали. Какая разница, кто правит? Они беспокоятся за свои поля, пастбища и лодки.

– А ты, Мелюзина? О чем беспокоишься ты?

– Я беспокоюсь о том, чтобы вернуть себе свои земли, и не быть больше нищей, собирающей крохи со стола королевы.

В ее голосе было столько страсти, ее глаза так сверкали от гнева, что я согласно кивнул. Я решил, что это честный ответ. Я молился, чтобы он был честным. Меня преследовала мысль о том, что я поклялся сделать, если Мелюзина попытается поднять в Камберленде мятеж. И в тот момент, когда я смотрел на нее, нагнувшись, чтобы поднять мою тунику, решил, что должен найти какую-нибудь причину, чтобы не ехать в Улль. Тогда и у нее не будет возможности проявить скрытое в ней зло.

Сегодня она была такой красивой, какой я никогда еще ее не видел. Эта ее красота притягивала меня. Я знал, что не смогу так жить. Я буду предупреждать ее еще и еще. Нет, я должен отвезти ее в Улль и там проверить до конца. Это было легко решить, но трудно сделать. Если говорить правду, то я хватался за любую причину, только чтобы подольше остаться в Джернейве и отложить проверку. Но это лишь усиливало мою боль. С каждым днем Мелюзина становилась для меня все дороже. Мелюзина и Одрис были совсем разные, но они находили радость в общении друг с другом. Я мало понимаю в этих вещах, но было очевидно, что леди Эдит одобряет Мелюзину, как знающую и опытную хозяйку. А ночи и рассветы… Я наконец понял, почему страсть считается одним из смертных грехов.

В конце концов я назначил время отъезда за несколько дней до начала ноября. Становилось все холоднее, пошли дожди, и Мелюзина предупредила меня, что если мы не выедем, то скоро высокие перевалы между Уллем и другими поместьями будут завалены снегом. Так как мы много раз говорили о поездке в Улль, то все уже было согласовано. Наши сундуки останутся в Джернейве, а то, что понадобится в Улле, мы возьмем с собой в дорожных корзинах на двух вьючных лошадях. С нами поедет Эдна, в заднем седле. Все время, пока мы находились в Джернейве, Эдна практиковалась в верховой езде с одним из моих новых воинов. У меня их было трое: Фечин, Корми и Мервин. Они явились за день до того, как Хью планировал выбрать несколько охранников и вестовых и спросили меня возьму ли я их. В первую секунду я удивился их желанию присоединиться ко мне, хотя никто не предлагал им этого (а я знал, что Хью отличный начальник), но в следующее мгновение я узнал их. Они, конечно, постарели, но раньше все они служили со