Хью вскочил и радостно дал Бруно затрещину.

– А ну-ка в постель! – приказал он. – Думаю, мозги у вас уже маринованные.

Бруно встал и взял мою руку с необычной готовностью. Похоже, между ним и Хью был какой-то сигнал, которого я не заметила. Удивление позволило моему телу встать и последовать за мужем, в то время как рассудок все еще оставался на скамье и обдумывал происшедшее. Голова продолжала удивляться, когда Бруно пяткой захлопнул дверь башни, заключил меня в объятия и поцеловал. В результате рассудок так и не вернулся ко мне, пока не стало совсем поздно. К тому времени тело было свободным уже слишком долго, чтобы его мог подчинить трезвый рассудок.

Я отлично выполнил поручение короля. Мне не потребовалось дипломатии, чтобы убедить человека принять благодарности и награды. Легкость этой задачи оказалась кстати, потому что мои мысли были разрознены и я не мог сосредоточиться ни на одной из них. Я чувствовал, что мой мозг разделен на несколько частей: одна скорбит о смерти сэра Оливера и сожалеет о моей глупости и неблагодарности; другая радуется доброте Мелюзины ко мне; третья не доверяет этой доброте и относится к ней с подозрением; четвертая пытается собрать информацию о том, что осталось от армии сопротивления шотландцев и достаточно ли силен Омаль, чтобы уничтожить их без помощи сил Йоркшира, которые ушли или намеревались уйти исполнять свои собственные цели; и только последняя, самая маленькая часть была занята выражением благодарности тем, для кого я имел послания короля, в которых он выражал свое удовольствие от силы и преданности этих людей, а также желание увидеть их при дворе и лично поблагодарить их.

По мере уменьшения числа и важности людей, с которыми я должен был встретиться (разумеется, первым посетил Омаля, затем – Эспека, и так далее по старшинству), возрастали расстояния, которые я должен был проехать, а вместе с ними и мои первые три тревоги. Вначале скорбь о потере сэра Оливера затмила все другие мысли, но постепенно эта скорбь стала пробуждать во мне нежную симпатию к Мелюзине. К тому времени, как я выполнил поручения, мое нежелание вернуться в Джернейв и предстать перед терзающими напоминаниями о сэре Оливере стало равно моему нетерпению снова увидеть Мелюзину.

А наша встреча окончательно нарушила баланс в сторону Мелюзины. Я помню, что после охоты Мелюзина подошла ко мне с протянутой рукой и теплой улыбкой, но сейчас в Джернейве, она обвила руками мою шею и поцеловала. Это был поцелуй, лишь отдаленно напоминающий поцелуй кузины. Это был поцелуй мира. К своему стыду, я должен признаться, что все мысли о сэре Оливере мгновенно вылетели из моей головы. В ней осталось только желание разгадать значение этого поцелуя.

Вначале я подумал, что Мелюзина обидела чем-то Одрис (хотя как она могла это сделать, не мог себе представить), что сделало ее пребывание в Джернейве нежелательным, а ее несчастной, и эта мысль отбросила в сторону все остальные. Но смех и шутливые замечания убедили меня, что Мелюзина заслужила любовь в Джернейве и стала частью семьи. Тогда оставались только две возможности. Первая – желание Мелюзины ко мне лично или как к мужчине вообще, которое я пробудил в ней в ночь после охоты, проснулось в ней вновь (не из-за моего ли отсутствия?), а она была так невинна и не избалована вниманием других мужчин, кроме отца и братьев, что сама не понимала значения этого поцелуя. И вторая, менее приятная – каждое движение Мелюзины со времени нашей свадьбы было тонко спланировано, и она само исчадие.

Вторую возможность я отбросил. Не совсем, но настолько, чтобы она не мешала мне действовать так, как я намеревался. Я ничего не могу сделать с ее злыми помыслами, если у нее есть такие, пока она их не испробует на мне. Все время, зная, что у Мелюзины могут быть злые намерения, я только наслаждался тем, что мне предлагалось. Это было похоже на использование незнакомой путаны в большом городе. Если ты не знаешь о трюках, которые с тобой могут сыграть, ты можешь потерять свой кошелек или даже жизнь из-за девчонки или хозяина, которому она принадлежит. Однако со всеми необходимыми предосторожностями она сделает все, чтобы доставить тебе удовольствие.

Еще не прошли день и вечер, а я уже чуть не убил Мелюзину. За этим поцелуем последовали приглашающие и запрещающие жесты, которые использовали для самого изощренного флирта фрейлины королевы, чтобы соблазнить меня. Сначала Мелюзина скользила своей ладонью по моей руке, но, когда я дотрагивался своим бедром до ее бедра, она резко отодвигалась. Потом я рассказывал о местах, которые еще удерживали шотландцы, и Мелюзина слушала хмурясь, как если бы оценивала шансы короля Дэвида на реванш. Только тогда, когда я взглянул на нее, чтобы увидеть ее реакцию на мои слова, заметил, что ее взгляд опустился с моего лица на пах. Но в этом взгляде не было лукавого приглашения. Мелюзина выглядела озабоченной. Я теперь не все помню, но я был настолько удивлен заигрыванием Мелюзины, что не понял, когда по доброте сердца Одрис и ее муж предложили мне стать вассалом Хью.

Сначала я подумал, что Хью предлагает мне место смотрителя замка, и мне было жаль, что я не могу согласиться, но потом Хью дал мне понять, что Одрис и он готовы обокрасть своих детей, делая мне такое предложение. Я колебался лишь одно мгновение. Потом посмотрел на Мелюзину и услышал, как она прошептала «Улль». Можно было понять, что Мелюзина хочет только вернуть свои земли. К тому же я не мог украсть у Хью то, что ему принадлежало по праву, чтобы потом предложить это Мелюзине, как ни было велико мое желание защитить ее. Если Мелюзина не сможет вынести жизнь в Улле, мы перестроим его или будем жить в одном из меньших имений. А если мне не удастся вернуть Улль и я буду не в состоянии содержать Мелюзину, то она сможет жить в Джернейве.

Я правильно догадался о желании Мелюзины вернуть Улль и убедился в этом когда мы с Хью разговаривали о возможности возвращения земель. Хью подумал, что он обидел ее упоминанием о государственной измене ее отца, но, когда я говорил с ней об этом, она только смутила меня взглядом. Я понял: Мелюзина хочет показать, что она довольна моим отказом на предложение Хью. А когда я пошутил об этом, Мелюзина вновь стала заигрывать со мной и шлепнула меня по ягодице.

Возможно, Хью заметил движение ее руки или, может быть, выражение лица, но он шутливо приказал нам идти спать. И, пожалуй, был ему больше благодарен за эти слова, чем за его великодушное предложение. Я ожидал от Ме-люзины новой холодности как протест тому, что еще слишком рано идти в постель, но, когда взял ее за руку, чтобы вести наверх, она сразу же повиновалась мне, не сказав ни слова против. Мы пересекли холл, поднялись по лестнице и вошли в спальню. Слуги уже зажгли там свечи. Я захлопнул ногой дверь, обнял Мелюзину и поцеловал ее со всей страстью, на какую был способен.

Никогда раньше не целовал невинных девушек и думал, что Мелюзина попытается освободиться от меня. Но она совсем не сопротивлялась моим притязаниям. Ее глаза широко раскрылись, а руки безвольно повисли. Потом Мелюзина закрыла глаза, а одна рука ее украдкой поднялась к моей, сжав рукав. Чуть позже другая ее рука обвила мою шею. Ее губы были закрыты так же, как и глаза, но я почувствовал как они раздвигаются, и поцелуй становится более влажным. Мелюзина крепче обняла меня, и у меня появилась возможность ослабить свои объятия и погладить ее спину. Постепенно я изменял движения так, что пальцы моей руки стали касаться ее груди. Мелюзина раздвинула губы, и я смог просунуть между ними кончик своего языка. Ее одежда была зашнурована с той стороны, где моя рука касалась ее груди. Мне не составило труда, пока мы целовались, развязать узел и начать развязывать шнуровку. Я это делал так быстро, как только мог, не прерывая нашего поцелуя. Я почувствовал такое любовное влечение, что в голове промелькнула мысль бросить Мелюзину на постель овладеть ею. Но чего я добьюсь? В пять минут буду удовлетворен, а Мелюзина почувствует такое отвращение, что я навсегда потеряю ее. Я ослабил прикосновение своих губ, поцеловал уголок ее рта, потом подбородок.

Мелюзина медленно открыла глаза и посмотрела на меня. – О, спасибо, – прошептала она. – Как ты узнал? Я не знаю, как выразить то, что чувствую.

Я оттолкнул Мелюзину. После всех искусных заигрываний, бросавших меня весь день то в холод, то в жар, слова невинности и неопытности показались мне еще одним грубым ухищрением. Но желание пульсировало во мне, и я решил утолить его и в то же время преподать Мелюзине урок. Когда я сделаю это, она будет желать меня больше, чем я ее. И вместо того чтобы прямо ответить ей, повернул ее и повел к постели, целуя в шею и поглаживая внутреннюю сторону ее ладони указательным пальцем.

Около кровати Мелюзина остановилась, и я подумал, что изнасилую ее, если она станет играть недотрогу, но, к счастью, я ее недооценил. С простотой ребенка Мелюзина спросила должна ли она раньше