– Спасибо. – Бенц перевел автомобиль на другую полосу, и Стоуэлл отключился. Бенц чувствовал себя ничуть не лучше, чем после посещения церкви Святого Луки. Ему было как-то унизительно обращаться к своему единокровному брату, но он знал, что Джеймс примет его, попытается помочь. Лицемерный ублюдок. Не считая Кристи, отец Джеймс Маккларен был единственным живым родственником Бенца за исключением нескольких троюродных и еще более дальних родственников, разбросанных по стране. И именно Джеймс всадил ему нож в спину. Причем несколько раз.

Через несколько минут, когда он уже съезжал с автострады и находился лишь в нескольких милях от дома Оливии Бенчет, резко зазвонил телефон.

– Бенц слушает.

– Это Оливия. Мне нужно с вами увидеться, – прерывающимся от волнения голосом сказала она. – Он снова принялся за дело.

Бенц похолодел. Он ожидал этого звонка, даже направлялся к ее дому, потому что знал: убийца примется за старое в праздник святой Екатерины Александрийской. Или в праздник любой другой святой.

– Уже еду, – ответил он. – Буду через десять минут.

– Слава богу.

– Держитесь. – Он отключился и нажал на акселератор. – Проклятье!

В этой заброшенной части округа улицы были пусты. Он проскочил на красный сигнал светофора, затем резко свернул на проселочную дорогу, проходящую через окрестности реки. Было темно, луны не было видно, сырой ветер дул через рощи дубов и кипарисов, которые поднимались как призраки от земли и воды. Его джип летел по длинному низкому мосту, но это было недостаточно быстро. Ужас в голосе Оливии подстегивал его. Он едва не проскочил поворот, и ему пришлось вывернуть руль почти до предела. От резкого поворота машина вздрогнула, снижая скорость. Джип пронесся по маленькому мосту возле коттеджа Оливии. По сторонам посыпались листья.

Он затормозил.

Входная дверь дома распахнулась. Он судорожно вдохнул.

В доме горел свет. Она стояла в дверях в пушистом белом халате. Волосы, как всегда, были растрепаны. У него екнуло сердце. Он знал, что начал западать на эту чудачку с ее странными заявлениями о видениях и каком-то невероятном экстрасенсорном восприятии. Он испытал странное чувство, будто приехал домой. Черт, у него годами не было настоящего дома.

Бенц вылез из машины и сразу же пустился бегом к Дому, из которого пулей вылетел ее глупый пес.

– Хайри! – Оливия помчалась к нему, казалось, совершенно забыв о грязи и мокрых листьях. – Слава богу, вы приехали, – воскликнула она, бросаясь в его объятья. Он увидел на ее лице следы слез за секунду до того, как она спрятала лицо у него на груди и обвила руками его шею. Инстинктивно он прижал ее к себе, ощущая ароматы жасмина и сирени на фоне порыва ветра и промозглого запаха болота. Ее груди плотно прижались к нему. Волосы Оливии были влажными. Никакой косметики на лице. Она дрожала. Он подозревал, что под фланелевым халатом на ней ничего нет, но тут же выброс подобные мысли из головы.

– Я видела его. Снова. И он убивал женщину... на колесе с ужасными гвоздями... о, господи, господи, господи! – воскликнула она, вцепившись пальцами в его воротник, словно вообще не собираясь отпускать его. Она с трудом дышала, едва сдерживая рыдания и икая от страха. – И затем, затем он, кажется, взял меч... он...

– Тсс... – Бенц поначалу держал ее неловко. Его руки казались слишком большими, чтобы обнять ее маленькое тело. Что он делает? Это все неправильно.

Но когда она прильнула к нему, и ветер зашелестел в деревьях, он немного расслабился. Одной рукой он обнял ее за шею, другой за поясницу. На мгновение он представил, каково будет заниматься с ней любовью, и вспомнил их недавний поцелуй. Казалось совершенно естественным прикоснуться губами к ее макушке, почувствовать ее мягкое дыхание на своей голой шее. Она подняла лицо и посмотрела на него, и, чтобы не целовать эти сексуальные, соблазнительные и определенно выражающие страх губы, Бенц сказал:

– Давайте я отведу вас в дом.

– Я... извините, – пробормотала она, словно внезапно осознав, что она сделала.

– Все в порядке. Правда. – Ему удалось выдавить подобие улыбки, затем он свистнул псу, который заинтересовался кромкой его брюк. Когда они поднимались по ступенькам, Бенц ободряюще положил ей руку на плечи.

– Господи, ненавижу это.

– Что?

– Все. – Она бросила на него взгляд, когда они входили через открытую дверь. – Знаете, я терпеть не могу выглядеть беспомощной, слабой женщиной.

– Вы были напуганы.

– Я была перепугана до смерти. Даже сейчас, – сказала она. Икота у нее прошла, и слезы прекратились.

– Думаю, вам лучше рассказать мне подробнее.

Хайри С, принюхиваясь и фыркая, рысью забежал в дом. Бенц закрыл дверь и запер замок. Затем проследовал за Оливией на кухню и заметил, что у нее забинтована правая рука и пятна крови на халате.

– Что случилось?

– Мне бы очень хотелось сказать, что я порезалась во время бритья, – ответила она, и ее губы, дрожа, растянулись в улыбку. Шутка получилась неудачной. Она сильно заморгала, все еще борясь со слезами. – Но на самом деле я разбила кулаком зеркало в ванной.