– Конечно... в смысле, это было бы хорошо... но я не хотела, чтобы вы думали, что, если я расстроилась, значит, я одинокая, перепуганная, беспомощная женщина...

– Вы уже обзавелись охранной сигнализацией?

– Нет, она будет у меня только после Дня благодарения, но...

– Тогда я остаюсь.

– Но...

– Дело не в том, что вы испуганная женщина, понимаете? Хотя вообще-то вам бы стоило бояться. Дело в том, что ваша жизнь в опасности. Я уже договорился с департаментом насчет телохранителя.

– Я живу не в городе.

– Мы работаем с ведомством шерифа, и кроме того, может, я хочу тут поторчать. – Он перевел дух, увидел в ее глазах вопрос и решил рассказать все начистоту. – Я был груб с вами. Не только когда вы первый раз пришли в участок, но и когда мы были в кафе. Мне очень жаль. Я допустил ошибку.

– Совершенно верно, – произнесла она, очевидно, не желая идти ему навстречу. – Большую ошибку. Но я уже забыла об этом. Правда. – Она выдавила улыбку. – Извинения приняты. И вам необязательно оставаться. В самом деле. Со мной все будет в порядке.

– Ну... – Он одарил ее улыбкой, когда от дуновения ветра стукнул ставень. – Может, мне хочется остаться, – сказал он, и в ее глазах что-то блеснуло. Какая-то заинтересованность, что-то озорное. То, чего он не хотел замечать.

– Это уже нечто другое.

Вероятно, ложь, но уже другая.

– Отправляйтесь спать, Оливия. А я лягу на диване.

Она покачала головой.

– У меня есть свободная спальня. Пойдемте, уже поздно. – Она выключила свет и направилась к лестнице – Если вы сможете не обращать внимания на всякий хлам.

– Не переживайте из-за беспорядка, – ответил он, снова проверяя, что все окна и двери заперты. – Видели бы вы, как я живу.

– Может, когда-нибудь у меня появится такая возможность.

Он ничего не ответил, поднимаясь за ней по лестнице, и решил, что это ошибка. Очередная. Ему сегодня везло. Этот дом был слишком уютным, и Оливия выглядела и пахла очень соблазнительно.

Войдя в спальню, одновременно являющуюся кабинетом, она убрала учебники и, наклонившись над кроватью, принялась взбивать подушки. Он старался не замечать округлости под ее халатом и не обращать внимания на подергивания своего члена.

– Ну вот, – сказала она, раскрасневшаяся, поворачиваясь к нему. – Спокойной ночи. – Став на цыпочки, она скромно поцеловала его в губы.

Это было выше его сил. Он мог бы сопротивляться открытому заигрыванию; многие женщины пытались затащить его в постель, но эта... стильная раскованность... ее игривая улыбка и пляшущий в глазах огонек, вызов, который он видел на ее лице. Это все стало его погибелью. Он схватил ее и, когда она раскрыла от удивления рот, поцеловал. Крепко. Губы Бенца, повинуясь естественному порыву, накрыли ее губы.

И она ответила. Словно ждала, чтобы он сделал первый шаг. Она тихо вздохнула, открывая рот, и его язык легко скользнул между ее решительных губ. Подергивания его члена превратились в настоящую эрекцию, и все мысли о бдительности, безопасности, о поимке извращенного убийцы, пока он не нанес очередной удар отошли у Бенца на второй план.

Ее пальцы заскользили по его спине, потирая его мускулы через рубашку. Он же, целуя Оливию, вел ее спиной к спальне со старомодной кроватью с пологом на четырех столбиках. Он остановился, лишь когда ее икры уперлись в матрас.

Он дотронулся до узла на ее халате, и петля пояса разошлась. Он просунул руку под халат и провел по изгибу ее ребер, талии и бедер. Его член был напряжен до предела. Она страстно поцеловала его, и из ее горла вырвался тихий недолгий стон.

Кровь застучала у него в голове, и он захотел обладать этой женщиной.

Неистово.

Не делай этого, Бенц. Не надо! Его разум восставал против этого. Он его проигнорировал.

Подушечками пальцев он прикоснулся к покрытому кудряшками холмику между ее ног. Ее дыхание участилось, когда его пальцы принялись мягко ласкать ее. Если она оттолкнет его сейчас, он будет смущен, но сможет уйти.

В комнате повис невыраженный вопрос. Он мягко надавливал и поглаживал рукой ее кожу, ее плоть трепетала о мозоли его ладони.

Она снова застонала.

Призывно.

Он по-прежнему колебался. Одна рука обнимала ее шею, приближая ее голову к своей, другая двигалась медленными чувственными кругами по ее животу. Его проклятый член напрягся до боли.

– Это может быть опасным, – прошептал он в темноте.

– Я... я знаю.

– А я не знаю, что буду чувствовать утром, – признался он, с трудом выдавливая слова.

– Я тоже.