– То, что все трое враз исчезли, меня ничуть не удивляет. Все, связанное с этим проклятым делом, походит на колдовство. Куда ни ткнешь, оттуда или хлещет дерьмо, или попадаешь в пустоту, – возмущался Монтойя, разочарованный результатами их охоты за мужчинами из списка Саманты Лидс.

Они возвращались из Уайткасла, где потолковали без толку с миссис Райан Циммерман, языкастой дамочкой, не выдавшей ни одного доброго слова в адрес ее пропавшего супруга.

– Мне надо было слушаться родителей и не идти с ним под венец очертя голову. – Она прямо-таки полыхала яростью. – Дерьмо он, и больше ничего! На каком месте были мои глаза тогда? И вот теперь он еще и работу потерял. Перестал там показываться и не предупредил никого. Разве можно быть таким безответственным?

В ее квартирке в стандартном дешевом доме все было уже готово к бегству из этого убогого семейного гнезда обратно в родительский дом. Она принимала полицейских в гостиной, сплошь заставленной картонными коробками с домашним скарбом.

– А вам-то он зачем понадобился? – поинтересовалась она, впрочем, без особого энтузиазма.

Когда Монтойя объяснил, что Райаном интересуются в связи с убийством некоей Лианн Жаквиллар, то не успел он и глазом моргнуть, как тон женщины изменился, и от былой истерической ненависти к мужу не осталось и следа. Она заявило твердо:

– Райан хоть и парень с темпераментом, и сильный, и горячий, но он не убийца.

После чего миссис Циммерман, оскорбленная, несмотря на все извинения, попросила полицейских убраться прочь, иначе она вызовет своего адвоката.

– Итак, Циммерман куда-то смылся. Ни нового адреса, ни места работы... – начал подводить итоги Монтойя. – Кента Сигера мы также не обнаружили. Расставшись с милыми докторами из клиники, он сгинул, и неизвестно, на какие доходы живет...

Шоссе сменилось улицей, наполненной пешеходами.

«Кто на какие доходы живет здесь, ежедневно потребляя, а следовательно, покупая пищу? – раздумывал Бентс. – У кого истинное лицо, а кто носит маску? Кто ждет наступления дня и света как спасения, а кому ночь словно родная мать?»

– Про мальчика... «плохого мальчика» из семьи нашего обожаемого психолога тоже не стоит забывать. Раз он еще жив и странствует по Америке, то почему бы ему не сделать пакость сестренке? Я склонен поверить этому прощелыге Таю Уиллеру, что Анни Сигер отдала концы неспроста.

Бентс согласно кивал, но его внимание вдруг занял предмет, уже долго маячивший перед его взором. Он назойливо слепил ему глаза, отражаясь в зеркале заднего вида, шаловливо поигрывая солнечными лучами.

Седан, удобно устроившийся за полицейской машиной, пробивающейся через затор, никак не желал отставать, и только когда Монтойя смог оторваться от него, Бентс понял, что раздражавшим предметом были четки, висевшие за ветровым стеклом седана. Они и сверкали своей отполированной поверхностью.

– Черт меня побери! Она довела меня чуть ли не до сумасшествия! – признался Бентс.

– Кто довел? – встрепенулся Монтойя.

– Та машина позади.

– Этот «Таурус»? Чем он тебе не понравился? Водитель сел нам на хвост и пользовался нашей мигалкой.

– Я не о том. У этой старенькой парочки в машине болтались четки перед носом.

– И что? Правилами не запрещено даже повесить распятие или голую бабу...

– Четки, – продолжал размышлять вслух Бентс. – Они бывают разной формы – шарики, многоугольники... А эти раны на шее...

Только сейчас Монтойя уразумел, отчего так взволновался его напарник.

– Ты считаешь, что эта сволочь использовала четки, как удавку? Неужто он священник?

– Не знаю, но следует кое-что проверить.

– Не хотелось бы влезать в церковные дела.

– А кому хотелось бы? Особенно если проковырять в их скорлупе дырку, то оттуда хлестнет таким дерьмом...

– Боже, сохрани нас, – вполне серьезно отозвался Монтойя.

– Ты прекрасно знаешь, Саманта, что я не имею права давать какую-либо информацию, касающуюся наших пациентов.

Иного ответа и нельзя было ожидать от Даны Эриксон, сокурсницы по колледжу, чьи поучения и советы она выслушивала в перерывах между лекциями и мечтала в будущем когда-нибудь перенять этот авторитетный тон человека, знающего то, что другие вряд ли смогут постичь.

Хотя, как оказалось, блестящая ученая дама заканчивала свою карьеру не нобелевским лауреатом и не академиком, а лишь рядовым врачом в частной психиатрической клинике Святой Девы в Калифорнии, для Саманты это не послужило поводом для злорадства. И утешением тоже. Окошко приотворилось и захлопнулось. И бог с ним! Из такого источника не почерпнешь и чайной ложки информации. Об этом она предупреждав и Тая, и детектива Бентса. Психиатры в таких клиниках запирают рот на три оборота ключа и не любят, когда к ним стучатся в дверь.

Общение с бывшей сокурсницей, пусть краткое и не личное, а лишь по телефону, пробудило у Саманты некоторые воспоминания. Дана пренебрегала студенческой средой, предпочитая вращаться в кругу преподавателей и явно заигрывая с Джереми Лидсом, который, кончил тем, что дал Саманте свою фамилию. Саманта подозревала, что ее брак с Джереми нанес удар и самолюбию, и определенным расчетам