Взгляд его омрачился, но она не считалась с тем, что он с иронией относился к ее предсказаниям. Схватив его за руку, чуть ли не до боли впившись в нее ногтями, так, что пластиковый пакет со смокингом, который он держал за вешалку, задрожал, она хрипло прошептала:
— Послушай меня, Чейз. Не надо смеяться надо мной. Разве я не видела воду как раз перед тем, как Бадди…
— Я не хочу больше слушать бредовые шаманские заклинания, мама.— Он вырвался из ее рук, наградив злым взглядом. — Это чистой воды безумие!
— Я говорю только правду.
— Ради Бога, не надо. Твои предсказания, мама, не сбываются и в половине случаев. Многие люди считают тебя помешанной.
— Ты тоже?
— Я не знаю, что и думать,— сказал он честно.— Мне бы не хотелось так думать.
— Тогда поверь мне, Чейз. Произойдет что-то страшное.
— Значит, по-твоему, я должен упустить такую возможность? Единственную в жизни?
— Да!
— Боже, помоги нам! — Он повесил смокинг на вешалку и с досадой запустил пальцы в волосы.
Санни понимала его состояние. Долгие годы над ним насмехались, называли сыном полоумной шлюхи-индианки, которая не смогла удержать собственного мужа, или любимым сынком женщины, повредившейся в уме, а возможно, даже посланницы дьявола. Когда Чейз обнаружил дохлую кошку на поч товом ящике, он закапывал ее, глотая слезы обиды. Несомненно, сыну не раз приходило в голову, что с рождением ему не повезло.
Санни глубоко вздохнула. Она понимала, почему он завидовал людям с деньгами, людям, которым никогда не приходилось так напряженно бороться с нуждой, как ему. В семь лет он уже продавал газеты, расставлял шары для игры на бильярде, пока его не сменили автоматы, мыл машины на автостоянке. Нако нец он стал работать на той же лесопилке, на которой когда-то трудился его отец, но эта работа не удовлетворяла Чейза. Благодаря материальной поддержке Бьюкенена, весьма унизительной для нее, сейчас он заканчивал учебу в колледже, а зимой намеревался поступить на юридический факультет.
Санни гордилась им, своим первенцем, и понимала, что он пожертвовал гордостью и достоинством ради того, чтобы как-то улучшить свое положение. Ему пришлось заканчивать учебу гораздо позже сверстников, потому что он был вынужден помогать ей, и она испытывала чувство вины перед старшим сыном. Да, пора бы ему найти хорошую девушку и жить своей жизнью.
Чейз с мрачным видом сидел за столом, и даже она, со всем предвидением будущего, не могла отказать ему в малой толике надежды на счастье.
— Будь хотя бы осторожным завтра вечером,— сказала она обреченно, прекрасно понимая, что ей не удержать сына. Она остановилась у раковины, открыла кран и подставила стакан под тоненькую струйку воды.
— А что, если меня унесет дьявол? — насмешливо произнес он.
— Не шути. Надеюсь, ничего не случится.— Она взглянула в маленькое окошко, закусив нижнюю губу.— Молю Бога, чтобы я ошиблась.
— А как с Бригом, ма? Его тоже подстерегает опасность? — Он не старался скрыть насмешку, прозвучавшую в его голосе.
— Одного из вас, если не обоих. Я не знаю, кого именно…
Чейз еле слышно выругался.
— Мама, сколько раз я просил тебя сходить к…
Зная наизусть его доводы, она подала ему знак замолчать, прежде чем он произнесет это отвратительное слово.
— Не пойду я ни к какому психоаналитику. Они дерут деньги, а у самих проблем еще больше, чем у пациентов.
— Они опытные профессионалы. Она отпила глоток воды.
— Скорее, им не мешало бы обратиться ко мне за советом.
— Тебе кто-нибудь говорил, что ты очень упряма?
— Только ты, мой мудрый, всезнающий сын, который думает, что станет знаменитым юристом.
У Чейза приподнялись уголки рта. Боже, как улыбка красила его!
— Я не думаю, мама. Я знаю.
— И я тоже, сынок.— В ее голосе звучала гордость.— Я тоже.
Бриг мчался на своем мотоцикле на полной скорости. Ветер трепал его волосы, свистел в ушах, и гонщик низко пригибался, видя, как вырисовывается и вновь тонет в дымке горизонт.
Ему удавалось избегать встреч с Дерриком со времени их драки, но это не могло длиться долго. Наверняка он встретит его на этом проклятом пикнике у Колдуэлла, где Бриг будет с Энджи. Это, несомненно, взбесит ее старшего брата, как и ее отца. Бобби и Джед тоже побагровеют от ярости. В один прекрасный день он лишится работы и, возможно, снова будет щеголять с перебитым носом. Однако мысль о Джеде Бейкере и Бобби Алонсо, которые попытаются рассчитаться с ним за свое унижение, развеселила его. Пусть попробуют!
Но что делать с Кэссиди? Он стиснул зубы. Это проблема. Девчонка. Школьница. У нее и груди-то толком не было. Но она волновала его, причем сильно волновала. Она была не только тоненькой и спортивной, но вдобавок ко всему упрямой и дерзкой. В ней сидела какая-то необузданная дикость, которая так нравилась ему. Пряча глаза от ветра, он пожалел, что вообще прикасался к ней, потому что с тех пор хотел ее. Сильно. Но испытывал к ней достаточно уважения, чтобы держать руки от нее подальше. Она заслуживала лучшего, чем он мог предложить. К тому же она еще совсем девчонка.
Что касается Энджи, то тут было все по-другому. Она сама липла к нему. В общем-то он до конца не знал, чего она добивается от него, и не доверял ей. Она была из числа тех хитроумных женщин, которые могли обвести любого мужчину вокруг пальца, и он не хотел поддаваться на ее уловки. Но чертовски трудно не взять то, что она с такой готовностью предлагала. К тому же она была весьма хороша, чертовски хороша, ее тело невозможно забыть. Беда в том, что она сама знает об этом.
Но ведь он не строил никаких грандиозных планов на будущее, охотно оставив эту головную боль своему брату. Он лишь на часок заглянет на этот проклятый вечер, а затем уедет.
Но не раньше, чем потанцует с Кэссиди Бьюкенен. Несмотря на то, что она еще ребенок, он подержит ее в объятиях хотя бы разок, а там будь что будет.
Проходя по коридору мимо комнаты Энджи, Кэссиди услышала вдруг слабые всхлипывания, доносящиеся из-за двери. Она тихонько постучала.
— Уйди! — крикнула Энджи сквозь слезы.
— Что случилось? — Кэссиди не могла понять, почему ее старшая сестра, девушка самоуверенная и самодовольная, не знавшая отказа ни в чем, плакала.
— Оставь меня в покое!
Кэссиди помедлила в нерешительности, затем на всякий случай подергала ручку двери. Она не поддалась.
— Послушай, Энджи, впусти меня,— сказала Кэссиди.
— Почему ты не уберешься? Чего тебе от меня надо? Ладно, подожди минутку!
Вскоре дверь отворилась. Энджи стояла босиком в купальном халате с выражением крайнего недовольства на лице. Глаза у нее покраснели от слез, лицо опухло.
— Что-нибудь случилось?
— Ничего.
— Но ты же плакала?..
— О, ради всех святых! — Она почти силой втянул Кэссиди в комнату и закрыла за ней дверь.— Я не плакала.
— Но ты же вся в слезах.
