учреждении. Но чувство вины не покидало Чейза. Поэтому ни в семнадцать, ни в двадцать четыре года он никуда не уехал. Он чувствовал свой неизбывный долг перед матерью. Случай с Бадди изменил климат в маленькой семье, и Фрэнк Маккензи, который так и не смог примириться с потерей сына и депрессией жены, стал тяготиться домом, а однажды, уехав на заработки, так больше и не вернулся.
Он оставил семье маленький клочок земли с автофургоном, служившим им домом, разбитый старый автомобиль и кипу больничных счетов, которые Санни не в состоянии была оплатить. Годами в городе шли разговоры о том, что Брига и Чейза следует забрать у матери, которой явно не по средствам содержать их. Состоятельные люди и представители общественности посещали семью ежемесячно, проверяя условия жизни детей, но реальной помощи поступало совсем немного.
Чейз и Бриг выросли в сознании, что в любую минуту их могут оторвать от матери. Они слышали все эти пересуды. Мол, Санни оказалась не на высоте положения и потеряла ребенка по собственной неосмотрительности, да вдобавок муж ушел от нее — видно, из-за слухов о ее неверности; и, что хуже всего, она не в состоянии содержать себя и детей.
В семь лет Чейз начал продавать газеты, а его мать зарабатывала тем, что читала судьбу по линиям на ладони.
Он и Бриг ходили в школу в потрепанных куртках и разбитых ботинках. Быть бедным не позор, часто говорила мать, но быть грязным непростительно. Поэтому их старенькие брючки и пиджаки были всегда отутюжены, заштопанные на локтях рубашки накрахмалены, ботинки не по размеру тщательно начищены.
Санни делала все что могла, чтобы прокормить детей, и Чейз, возможно из-за чувства вины за Бадди, всегда оставался при ней. Это защищало ее от злых языков лучше всего. Но он не мог защитить ее от нее самой и от надвигавшегося безумия, признаки которого, как ему казалось, усиливались с каждым днем…
Сейчас, стянув с рук перчатки, Чейз стер пот со лба и отмахнулся от осы. Он не любил вспоминать. Воспоминания угнетали его.
Он услышал звук мотора старого «Кадиллака» и отставил тачку в сторону, чтобы мать могла проехать по дорожке, где он только что уложил гравий. Сын помахал ей рукой, она улыбнулась в ответ и затормозила возле навеса, который Чейз с Бригом построили для машины. «Кадиллак» был длинный, серебристого цвета, у заднего окна лежала искусственная кошка. Ее глаза вспыхивали при каждом сигнале поворота, и Санни обожала ее. При виде кошки Чейз слегка поежился. Его мать — любимая мишень для всех городских сплетников…
И Бриг еще удивляется, почему он завидует Бьюкененам!..
Глава 7
Рекс Бьюкенен искренне верил в Бога. Он верил в ад и рай и в то, что человек непременно будет наказан, если не старается творить добро, пребывая на земле. Он был воспитан в католичестве, и несмотря на то, что в христианской общине Просперити католики составляли меньшинство, крепко держался за ту веру, которую впитал с детства в престижной иезуитской школе на востоке.
Рекс всегда старался жить по совести. Как и прочие смертные, он много раз поддавался соблазну, но всякий раз старался искупить свою вину, каялся в грехах, жертвовал немало денег церкви и мучился угрызениями совести чаще, чем большинство людей его круга, уверенных в своей непогрешимости.
Он никогда не подвергал сомнению Слово Божье. Никогда не колебался в своей вере. Никогда не удивлялся существованию соблазна — порождению дьявола. Рекс Бьюкенен старался всегда быть справедливым и добродетельным здесь, на земле, чтобы апостол Петр открыл перед ним сияющие врата рая, когда наступит его время.
Но он был, в конце концов, таким же человеком, как и прочие смертные, и не всегда оказывался на высоте положения. Поэтому совесть его никогда не знала покоя.
Он налил себе полстакана бренди и залпом осушил его. Его филантропия была важна в глазах не только Господа, но и общины. Хорошо, что местные жители, работавшие на него, знали о том, что он заботится о своих менее удачливых собратьях, но иногда участие и сочувствие к беднякам приносило ему немало беспокойства.
Именно так было в случае с Бригом Маккензи. Ничего хорошего этот парень, разумеется, собой не представлял, но Рекс считал, что судьба не давала Бригу ни малейшего шанса. В ту самую неделю, когда он родился, его брат утонул в быстрых водах реки Бродячей собаки, а потом его отец предательски бросил семью в трудную минуту. Санни Маккензи осталась без средств к существованию. Красивая, не верящая в Бога Санни. Удивительно, как она еще выжила. Казалось, ее не пугал ни гнев Всевышнего, ни козни дьявола, когда она раскладывала на столе карты Таро или старалась прочитать своими чувствительными пальцами судьбу человека по линиям на его ладони.
В течение многих лет жители Просперити всеми способами старались вынудить ее уехать из города. В старый фургон, служившей ей домом, стреляли, а вывеска о занятиях хиромантией была попросту изрешечена пулями. Однажды кто-то положил дохлую кошку на ее почтовый ящик. Над мальчиками постоянно издевались в школе.
Но Санни была гордая женщина и не собиралась никому уступать. Даже когда Спирс лично явился к ней в дом, чтобы доказать ей, что она ступила на путь зла, Санни невозмутимо выслушала его и продолжала свои занятия хиромантией. Этот Спирс тоже был всего лишь слабым человеком. То почтение, которым паства окружала этого священника, убедили его в собственной непогрешимости. Он, должно быть, считал себя кем-то вроде святого. Не случайно он утверждал, что беседует напрямую с самим Господом Богом. И прихожане безоговорочно верили ему…
Рекс фыркнул. Наливая себе новую порцию бренди, он размышлял о причинах, заставивших Санни остаться в округе. Ответ был известен только ему одному. И обременял его словно воз кирпичей, но Рекс за прошедшие годы уже привык к этому тяжкому грузу…
Сделав еще один глоток бренди, Рекс почувствовал в желудке знакомое приятное тепло. Скоро тепло проникнет и в кровь. Ему нравилось это ощущение, тихий внутренний гул, с которым кровь приливала к щекам. Он не хотел считать и не считал спиртное одним из видов дьявольского искушения.
Маленькими глотками он тянул вторую порцию. Бьюкенен не собирался напиваться, потому что, стоило ему выпить слишком много, как он утрачивал способность разумно мыслить и тогда демоны одолевали его, брали вверх над его разумом. Скверные вещи случаются с людьми в состоянии опьянения. Рекс был осторожен, контролируя дозу спиртного, словно исполнял боевой танец перед сатаной, приглашая его подойти поближе, но в конце концов захлопывал дверь перед его отвратительной мордой в тот самый момент, когда закрывал бутылку.
Дена уехала в город, работники заняты делом, и Рекс считал, что он один во всем доме. Сделав еще несколько глотков, он прошел через основной коридор и направился в комнату Энджи, его любимицы в этом огромном, чудовищном доме — доме, построенном им для Лукреции. Его сердце заныло, когда он, помедлив у двери, широко распахнул ее.
Он вдруг испытал чувство вины, словно мальчик, украдкой подсматривающий за купающимися женщинами. Густой запах духов заставил его подойти к туалетному столику Энджи. Множество стеклянных флаконов и баночек с парфюмерией на ее туалетном столике напомнили ему о ее матери. Почти все в Энджи напоминало о Лукреции. Он взглянул на портрет, портрет его любимой Лукреции с Энджи на коленях. У него в горле вдруг встал комок, когда он вгляделся в черты лица своей покойной красавицы жены.
Он влюбился с первого взгляда, едва увидел ее, робкую дебютантку, на рождественском вечере в клубе округа Беверли. Ей было шестнадцать, а ему уже около тридцати. Он преследовал ее так страстно, горячо и неотступно, что это казалось почти непристойным, и женился на ней через два дня после того, как ей исполнилось восемнадцать. Родители Лукреции были довольны — Рекс Бьюкенен был завидным женихом, хотя в те времена о деньгах не говорили столь откровенно, как сейчас.
