— Ну вот и все, — прошептал Чейз, закрыв глаза.
— Держись! Я мигом! — не помня себя от страха, Бриг бросился в контору. Кругом бушевало пламя, пожиравшее все на своем пути: опилки, щепу, штабеля бревен. Откуда-то повалили клубы черного едкого дыма, который забивался в легкие. Бриг закашлялся.— О Боже!
Оказавшись возле двери в контору, он рванул на себя ручку. Жар полыхнул в лицо. А в следующую секунду на его глазах дверь сорвало с петель — новый мощный взрыв сотряс лесопилку. Мириады тлеющих головешек гейзером рассыпались по ночному небу. Взрывной волной его сбило с ног, и он упал навзничь. Небо представляло собой зловещее черно-оранжевое зарево. Пытаясь подняться, он оперся рукой о землю, но что-то хрустнуло у него в запястье, а нога подвернулась. Жгучая боль пронзила руку до локтя и колено, и он вскрикнул. Металлический обломок ударил его по затылку, и свет померк перед глазами.
— Чейз! — только и успел крикнуть он, как вдруг ощутил острую боль в виске, ближе к правому глазу.
Уже теряя сознание от боли и ничего не видя перед собой, Бриг еще успел подумать ° том, какое счастье, что он — слава Богу! — не почувствует, каково это — заживо гореть в огне…
Очнулся он уже в больнице, где все обращались к нему по имени его брата. Он убедил себя, что сознается во всем, как только выйдет из больницы. Но не сделал этого сразу. Теперь время пришло…
— Кто это сделал?— скорее потребовала, чем спросила, Кэссиди.— Кто устроил пожары? Деррик?
— Не знаю, — ответил он. — Но я должен это выяснить. Я обещал Чейзу.
— Лжешь, Бриг,— с презрением бросила она ему в лицо. — Ты был там! Оба раза!
— Клянусь, я здесь ни при чем.
Она смерила его долгим испытующим взглядом.
— Кто, по-твоему, мог желать смерти Чейза?
Он стоял перед ней, понурившись, словно придавленный чувством неизбывной вины.
— Думаю, таких людей предостаточно. Чейз знал, что Деррик проматывает казенные деньги, он много чего еще знал, нажив себе кучу врагов в последние годы. А во время пожара на мельнице— когда погибла Энджи,— я думаю, хотели убить меня. Не знаю, кто стоял за этим делом, но этот человек просто по ошибке принял Джеда Бейкера за меня. Видимо, решил, что ту ночь мы должны непременно провести с Энджи. Ведь на вечеринке у Колдуэлла я был с ней.
— Следовательно, ты считаешь, что убить собирались тебя? — в глаза Кэссиди появилось более осмысленное выражение.
— А возможно, что и в этот раз — тоже.
— И тогда и теперь? Но кто? Ведь никто не знал…
— Выходит, знал.
— Кто? — продолжала допытываться она.
— Уилли знал. Он был на обоих пожарах и видел меня.
Она в недоумении вскинула брови:
— Уж не собираешься ли ты обвинить этого несчастного, который не может даже…
— Моя мать. Она тоже знала. Вернее, почувствовала. Кстати, тогда, в больнице она догадалась, кто я. Коснулась моей руки и даже не моргнув сказала, что давно ждала моего возвращения. И назвала меня по имени.
Бриг хотел подойти к Кэссиди, но замер, увидев, что она, съежившись, со страхом в глазах наблюдает за ним.
— Санни не поджигала лесопилку! Бриг, опомнись — послушай, что ты несешь!
— Разумеется, она не совершала поджога. Но если обо мне знали она и Уилли, почему не могли знать другие?
Бриг протянул руку и коснулся ее щеки ладонью, и она на секунду закрыла глаза, но тут же со страхом отпрянула.
— Я… я… Бриг, я не могу!.. Ради Бога, умоляю, не прикасайся ко мне. У меня не укладывается в голове даже то, что мы сейчас разговариваем с тобой.
И все же она лукавила. Где-то в подсознании все время сидело ощущение того, что он другой, что он не ее муж. И хотя она не понимала причины своих сомнений, но чувствовала разницу между Чейзом, с которым она жила до пожара, и тем Чейзом, которого она привезла из больницы. Иначе зачем бы ей вдруг восставать против идеи развода, которым она до того, как случился пожар, буквально бредила? Зачем умолять его об очередном шансе склеить то, что безвозвратно утрачено? Зачем так отчаянно цепляться за него, когда он совершенно недвусмысленно давал ей понять, что они чужие? Из-за превратно понятого чувства долга? Или это пожар заставил ее взглянуть на мужа другими глазами, и она поняла, как сильно любит его? А может быть, некое шестое чувство подсказывало, что перед ней Бриг?
Ее вдруг стала бить дрожь. С тяжелым чувством вины на сердце она прошла в гостиную и достала бутылку скотча из личных запасов Чейза. Мельком посмотрела на свое отражение в зеркале над баром и увидела, что у нее за спиной в дверном проеме стоит Бриг.
— Хочешь выпить? — спросила она.
— Пожалуй, только думаю, сейчас не время.
— И что же ты собираешься предпринять? — Бог мой, что же теперь с ними будет? Она была замужем за Чейзом, но он мертв. Она спала с Бригом, закрывая глаза на чудовищную ложь! Впрочем, так она поступала не в первый раз…
— Первым делом выяснить, кто устроил этот поджог. — С этими словами Бриг повернулся и нетвердой походкой направился к выходу.
Кэссиди, словно подкошенная, рухнула на диван. Свернувшись калачиком и обхватив виски ладонями, она молила Бога, чтобы ее оставила тупая, засевшая в сердце боль. Сколько она себя помнила, она всегда была влюблена в Брига, но теперь ее любовь представлялась ей чем-то порочным, словно невинные фантазии школьницы обернулись бесовским наваждением.
Как бы она ни любила Брига, ей и в голову не могла прийти мысль пожертвовать ради своей любви Чейзом— одним братом ради Другого. Тошнота подступила к горлу, и она заперлась в ванной, где ее долго и мучительно рвало. Потом она стояла босая на холодном кафельном полу, размазывая рукавом слезы. Она не помнила, чтобы когда-нибудь так отчаянно рыдала.
— Кэсс?— В дверь забарабанили костяшками пальцев, и у нее бешено забилось сердце. Бриг! Закрыв глаза, она попыталась прогнать прочь проклятое чувство стыда — стыда за то, что изменила своему мужу.— Что с тобой?
Боже милостивый! Избавь меня от его доброты. Сейчас мне не нужна его доброта, его нежность.
— Кэссиди, — голос стал настойчивее. Как он не понимает? У нее дрожали руки, мысли путались…
— Если ты не ответишь мне немедленно, я выломаю эту чертову дверь…
— Оставь меня в покое!
— Кэсс, клянусь: если ты сейчас же не выйдешь, я снесу дверь.
— Бриг, прошу тебя, оставь меня, ради Бога! — Она наклонилась над унитазом, и ее снова вырвало. За дверью Бриг невнятно выругался.
Она выпрямилась и почувствовала саднящую боль между ног, напоминавшую ей о том, как они занимались любовью — долго, страстно, до самозабвения.
— О, Чейз, прости меня,— беззвучно, одними губами прошептала она, затем склонилась над раковиной и умылась. Отражение в зеркале заставило ее содрогнуться — осунувшееся, мертвенно-бледное лицо и красные воспаленные глаза, в которых не было пощады — лишь обращенный к собственному сердцу молчаливый укор. Но можно было до конца дней упиваться горьким чувством вины и терзаться угрызениями совести— только во имя чего? Единственное, чем она могла искупить свой нечаянный грех нелюбви к мужу, это найти того, кто убил его.
Но что если это Бриг? Человек, который так подло обманул тебя, назвавшись твоим мужем? Человек, который бросил тебя? Который предал себя, предал мать, брата? Человек, который обладал тобой; чья
