фрустрации'. Если человек пытается изо дня в день, используя самые разные средства и способы, избавиться от пустоты и скуки и все же продолжает от них страдать, то насколько ужасной тогда должна быть для него смерть? Не будет ли он тогда воспринимать ее как концентрированное выражение своей непрожитой жизни, как абсолютное 'ничто'?

В связи с этим вполне можно понять, почему человек пытается вытеснить, 'перехитрить' смерть. Подточенный смысловой пустотой, он избегает всего, что в его представлении может символизировать 'пустоту' — пустой квартиры, пустых отношений, а также покоя или смерти. Но вытесненная смерть по- настоящему делает жизнь лишенной смысла. И мы можем избежать ничтожности своего существования, уничтожения себя как экзистенциального существа, только если у нас есть ответ на вопрос 'Для чего жить?'.

Однако это 'для чего' никогда нельзя создать или сконструировать самому. Оно уже имеется — его нужно только найти, воспринять. Смыслом не может быть все, что угодно, — это всегда совершенно определенная возможность, которая имеет ценность и, будучи реализованной, навсегда сохраняется в прошлом прожитой жизни. И эта возможность также только тогда обретает смысл, когда она подходит данному человеку.

Ни успокаивающие фантазии, ни желания, ни хорошо продуманные ценностные суждения не способны помочь отчаявшемуся. Покончить с 'экзистенциальным вакуумом' может только решительный и активный реализм, при котором тот факт, что человек смертен, не вытесняется, а расценивается как один из основополагающих элементов жизни. Если же этого не происходит, то тогда мы не живем, а грезим.

И действительно: смерть не является чуждой жизни, она не представляет собой ничего враждебного жизни. Она делает жизнь возможной и относится к жизни как ко всему возникающему, ко всему развивающемуся и ко всему исчезающему. 'Едва только человек появляется на свет, он уже достаточно стар для того, чтобы умереть', — утверждал богемский поэт Аккерманн. Мы должны оставить детское представление о том, что будем жить вечно. Эта иллюзия мешает нам жить по-настоящему. Если мы хотим действительно жить, то должны осознать новую позицию по отношению к жизни: С САМОГО НАЧАЛА НАША ЖИЗНЬ КОНЕЧНА!

И тогда мы сможем, наконец, начать жить!

Ибо только принимая во внимание конечность жизни, мы постигаем ее неповторимость. Иначе в нашей жизни не происходит ничего существенного. Иначе с нами обстоит дело как с тем пьяницей, которому врач сказал, что пришло время отказаться от алкоголя. На что тот смиренно отвечает: 'Аля этого уже слишком поздно!' — 'Но послушайте, — возмущенно говорит врач, — бросить пить никогда не поздно!' — 'Да? Что ж, хорошо, значит, у меня еще есть время!'

Разумеется, жизнь не наполняется смыслом благодаря своей продолжительности — точно так же, как качество биографии не зависит от количества страниц в книге, ее описывающей, как однажды сказал Франкл.

В конечном счете мы можем сказать: если бы человек был бессмертен, ему не нужно было бы искать смысл. Он был бы совершенен. Он мог бы сохранять покой, отдыхать и быть при этом вполне довольным собой. У него всегда было бы время для того, чтобы что-то сделать — сегодня, завтра, через тысячу лет. Но поскольку это не так, в каждой ситуации есть 'время' для чего-то, иногда даже 'высшее время'. Ибо каждая ситуация уникальна. Она никогда не вернется. Поменять в ней что-либо потом человек уже не сможет. Не спрашивая на то его согласия, человека поместили в такие жизненные условия, и это факт, который необходимо принять.

Если мы действительно сознаем, что далеко не всегда располагаем временем и что необходимо использовать каждый момент, пока он не исчез и вместе с ним не исчезла часть нашей жизни, то мы находимся в исходной экзистенциальной позиции. Речь идет об исходной позиции для осмысленной жизни. Мы уже познакомились с ней в конце Главы 4, но она настолько важна, что давайте еще раз коротко на ней остановимся.

Итак, если мы сознаем, что каждая ситуация неповторима и уникальна и что каждый человек уникален и неповторим, то речь может идти только о том, чтобы действовать в соответствии с этим. Сущность бытия может состоять только в том, чтобы подняться над преходящим и предъявить жизни себя во всей своей уникальности. Это можно выразить следующим тезисом:

Быть человеком — значит быть постоянно открытым запросам жизни, а жить — значит давать ответ на ее запросы.

Если человек хочет жить осмысленно, то он нуждается в такой открытости, он должен позволять жизни 'запрашивать себя'. А далее человек должен выбрать одну из возможностей, представляющуюся ему лучшей, и сказать ей 'да', поскольку она никогда уже не повторится.

Такой подход в наше время не очень популярен. Чаше считают, что жизнь состоит в том, чтобы успеть удовлетворить как можно больше потребностей, что только тот, кто имеет определенные требования к жизни, получает что-то от нее. Однако когда человек попадает в эту опасную западню ожиданий с девизом: 'Жизнь должна мне', — то все очень легко может стать бессмысленным. Ибо пассивно ожидая, что жизнь однажды исполнит его желания, человек утрачивает активность и жизнерадостность, которые позволяют ему находить смысл.

Экзистенциальный подход в корне противоположен этому. Мы постигаем полный смысл жизни только благодаря радикальному повороту на 180° нашей позиции по отношению к жизни: не 'жизнь должна удовлетворять мои запросы', а 'я сам должен соответствовать ее запросам'. Не наличие заранее данных ценностей делает жизнь осмысленной. Главная предпосылка осмысленной жизни возникает внутри человека: она заключается в его внутреннем отношении к жизни. И именно изменение внутреннего отношения к жизни часто позволяет нам увидеть совершенно иные ценности.

Следовательно, если с позиции психотерапевта, а не пастыря (такой подход тоже имеется), спрашивать, что является ключом к осмысленной жизни (и как обрести способность без страха встретить смерть), то исходной точкой и главной предпосылкой оказывается готовность быть открытым жизни, принимать запросы жизни. (Ее преобразование в практику можно описать с помощью простых обзорных вопросов, которые приведены в завершающем эту книгу 'Руководстве для поиска смысла'. Эти вопросы соответствуют четырем ступеням 'Метода постижения смысла' — Längle, 1988.)

Благодаря этому человек открыт всему, что есть и потенциально может быть в мире.

Человек также открыт ценностям — тому, что говорят его чувства о мире, о нем самом, о том, что он воспринимает, проживает и делает.

Кроме того, человек открыт для собственной созидательной энергии, которая конкретизируется в воле и находит окончательное выражение в следовании принятому решению. Эта творческая энергия позволяет человеку изо дня в день задавать себе самые важные вопросы и отвечать на них.

Наконец, человек открыт будущему: тому, что может произойти благодаря ему самому; что он должен или может сделать; кем он сам может стать; что может принести ему прекрасные переживания. Это означает открытость будущему, общему для всех нас, для тех людей, рядом с которыми человек живет и в судьбе которых он неизбежно участвует, а потому и должен участвовать.

Это — экзистенциальный смысл. Существует этот смысл или нет — зависит от самого человека. Это та область, где человек творчески участвует в смысловой структуре бытия. Наше бытие становится по-настоящему полным, только если мы сами формируем его, привносим в него свою личную духовную энергию, принимаем его в свой внутренний мир и отдаем ему свои мысли и чувства, свою способность любить и страдать.

Только тогда мы живем, только тогда наша жизнь действительно наполнена смыслом.