Как никогда чувствовал он себя частью ума Города.

– Эй, Стью!

Коул отвлекся и увидел Кэтц, стоящую возле входа в клуб. Коул улыбнулся и помахал ей рукой. Она, похоже, испытала облегчение. Подойдя, взяла его за руку, и вместе они вошли в общий гам ночного клуба. По молчаливому взаимному согласию они болтали о чем угодно, обо всем подряд – исключая Город и мертвых людей в Пирамиде.

Они прошли в заднюю комнату, где Коул налил ей и себе по пиву. Разговаривали о музыке, о публике, и мало-помалу все вроде забывалось.

Лишь иногда в тоне Кэтц проскальзывал укор. Она боролась с собой, пытаясь не поднимать больных тем. И Коул почувствовал, как неприязнь к себе начинает возвращаться. «Это дело не моих рук, – внушал он сам себе. – Все в городе решили за меня».

Встал, потянулся, сказал, что ему надо бы заняться работой. Кэтц кивнула, глядя в пол. Коул вышел в зал.

На час-другой он с головой ушел в работу. Смешивал коктейли, подавая их стозевному монстру; мыл стаканы, дежурил за кассой, протирал барную стойку; переставлял компакт-диски; проверял на подлинность кредитки, утихомиривал не в меру разгулявшихся; делал вид, что слушает анекдоты, которых из-за шума слышно не было; снова подавал напитки и так далее.

Иногда задания наслаивались одно на другое, и тогда приходилось действовать в духе образцового экспресс-бара – сновать туда-сюда под стать бильярдному шару, рикошетом отлетающему от боковых кромок. Подобная работа на редкость успокаивала, уподобляя Коула детали в механизме городской ночи, даря чувство, что он на своем месте.

Он все разливал напитки, смазывая шестерни гладко вращающейся машины субботнего улета, по- хозяйски озирая свое подернутое дымом, увенчанное отбликами зеркального шара королевство.

Жужжание аппаратов МТФ, позвякивание мойки, несмолкающее коловращение завсегдатаев – все сливалось в единый гул, своеобразный морской прибой.

Коул чувствовал себя капитаном клуба «Анестезия». Главврачом, назначающим очередную дозу веселого забвения в стопке или стакане, – и вот уже начинали забываться корчащиеся охранники и итальянец с порванным горлом на восемнадцатом этаже сейсмоустойчивого здания… Мысли об этом не возникали уже по полчаса кряду. А если и возникали, Коул твердил себе, что на курок нажал весь город целиком; я просто выполнял приказ.

Однако время от времени призма того здания вдруг меняла обличье, представая в виде пирамиды на старых долларовых банкнотах, со всевидящим недреманным оком наверху.

«Они начнут разыскивать меня, – вкрадывалась мысль, – когда вычислят, что Сэлмон никого не наводил. Я главный подозреваемый: они знают, что у меня есть причина их ненавидеть».

Поэтому Коул не особо удивился, когда в десять вечера, после того как группа Кэтц отыграла часовую программу, в двери вошли двое в серых костюмах и целенаправленно двинулись к стойке. На старшем были очки в золотистой оправе; узкое лицо казалось еще длинней за счет бакенбард, частично скрадывающих щеки. Второй был пониже ростом и моложе – смуглый, кареглазый, волосы ежиком; возможно, выходец из латинских кварталов.

– Коул? – осведомился тот, с бакенбардами. – Драммонд. – Он указал на себя, чуть заметно вскинув большой палец; небрежно кивнув на своего товарища, сказал: – Офицер Гулера. – И Драммонд предъявил свой жетон.

С улыбкой, не сходящей с лица, несмотря на движение губ, Гулера задал вопрос:

– Вы нас ожидали? Вас кто-то об этом предупреждал?

– Че-чего? – («Не заикайся!» – мысленно прикрикнул на себя Коул.) – Да ну, с какого еще перепугу. Хотя пару легавых я различу безошибочно. Вы же не просто по дороге сюда зашли.

Драммонда такой ответ, похоже, устраивал. Хотя Гулера переспросил:

– Не догадываетесь, о чем мы хотим с вами потолковать?

– Слушай, да хватит с ним в шарады играть, – перебил Драммонд раздраженно. – Парень не настолько глуп… Коул, вы что-нибудь слышали о происшествии с ребятками в Крокер-банке?

– С ребятками? – переспросил Коул с намеренно скучливым видом. – В смысле с подростками?

– Нет – с охранниками. Одному из них досталось особенно неприятным образом.

– Точно, более чем неприятным, – добавил Гулера, покачав головой и уже без улыбки. – Прямо через глаз, шлангом огнетушителя.

– Оп-па! Вот уж не позавидуешь. – Коул сглотнул, чтобы не поперхнуться. – И как вся эта хрень произошла? – спросил он с подобающей случаю брезгливой ухмылкой.

– Мы хотели спросить об этом вас, – сказал Гулера со значением.

– С чего это?

– Нас проинформировали, – пояснил Драммонд, – что вы задолжали тем людям уйму денег. Уйму. Тем самым, с восемнадцатого этажа здания. И были этим очень недовольны.

Коул чувствовал, что Драммонд его прощупывает, поминутно изучая малейшее движение на его лице, выражение глаз.

– Да, Драммонд, – ответил Коул. – Идеальный способ избавиться от долга – пойти в офис и повтыкать огнетушители охранникам в глаза. Прелесть. Наверно, какой-нибудь маньяк, блин, так и поступил бы. Если, допустим, у меня бы поехала крыша по поводу так называемого «долга» – а я не скрываю, что это меня бесит, – так вот, если бы я обалдел настолько, что пошел туда ставить всех на уши, я бы уж точно торчал тут и делал свою чертову работу через считанные часы после происшествия, а?