усадьбой осталось лежать тело Асольва: никто еще не сообразил, что с ним делать. Но даже и так, брошенный, он оставался героем, совершившим главный подвиг своей жизни. С юных лет принужденный склоняться перед силой, он не склонился перед подлостью и предательством; рожденный сыном рабыни, он прожил жизнь далеко не так славно, как его отец Фрейвид Огниво, но погиб значительно лучше, чем сам гордый хёвдинг.
* * *До поздней ночи в усадьбе Кремнистый Склон не гасли огни. Обоих раненых перевязали, Эйру заперли в кладовку: оставшиеся без вождей хирдманы побаивались «ведьмы». Рана Энделя, хотя и тяжелая, не грозила смертью сама по себе, но он боялся лихорадки и старался не спать, несмотря на слабость, опасаясь умереть во сне. Логмелю повезло меньше: с глубокой раной в животе он мог выжить только чудом, и никто не брался сказать, сколько он еще протянет. Даже Вириль Гребень, лучший в дружине лекарь, ничем не мог ему помочь, и Логмель непрерывно стонал от жестокой боли, закусив губы и закатывая глаза.
Эйра опомнилась не скоро. Обессилев от рыданий, она впала то ли в забытье, то ли в тяжелый сон, похожий на глухую черную пропасть. Лежа в темной кладовке на мешках с шерстью, она порой приходила в себя, но тогда сквозь черный туман в уме вставали отрывки пережитого, и сознание, как обжегшись, снова покидало ее. Она не могла выдержать этих картин, не могла стерпеть ужаса от мысли, что отец ее убит и сама она стала убийцей. Она была как в бреду: ее мучила дрожь, она плохо осознавала, где она и что с ней, но какой-то неотвратимый ужас гнался за ней и не давал заснуть. Звуки шагов и голосов за стенами казались отзвуками из иного мира. Сам родной дом стал чужим местом, лишь отдаленно похожим на привычное; она как будто уже попала в темные селения Хель и лежит на ложе, что зовется Одр Болезни под пологом Злой Кручины. Высоки здесь ограды и крепки решетки, и тьма – здешнее солнце…
Она не ощущала ни отчетливого горя, ни страха за свою будущую участь. Все чувства в ней притупились после той дикой вспышки, когда жажда немедленной расплаты за зло вложила в ее руку нож. Но месть не принесла облегчения; тень смерти не ушла, а лишь глубже втянула ее в свои темные глубины. Мысли рассеивались, не собравшись; жизнь остановилась тем вечером на пустыре перед воротами. Дальше уже не будет совсем ничего, осталась только темнота. Она уже не Эйра дочь Асольва, она – бесприютный дух, покинувший землю, но не прибившийся ни к какому другому бытию, и эта пустая тьма – ее единственный удел. Она плавала в этой тьме, не зная ни верха, ни низа; собственное тело казалось ей огромным, как вселенная, внутри этой вселенной умещались целые созвездия, но собственное ее сознание было лишь крохотной, бессильной искоркой на краю этой беспредельной пустоты.
Кто-то сел возле нее, чья-то мягкая теплая рука легла на ее руку. Рядом с ней сидела девушка, и Эйра прекрасно видела ее, несмотря на темноту кладовки. У нее были лицо Эйры, но ее пушистые темные волосы были собраны в высокий узел ниже затылка, а голову обвивал блестящий золотой обруч с бахромой из тонких цепочек на висках. Ее длинное белое платье, свободно скроенное, лежало на груди красивыми складками; оно оставляло руки открытыми почти до плеча, а на запястьях и выше локтя сидело по золотому браслету с тонкими незнакомыми узорами. Лицо ее излучало мудрость, уверенность и ласку; она была прекрасна, как может быть прекрасна только богиня. Красота ее поражала, как молния, от трепетного восторга захватывало дух. «Атенес…» – хотела сказать Эйра, но голос пропал; она растворилась в недостижимых далях, где только Атенес и могла найти ее руку, и из них двух Атенес была сейчас гораздо более живой и настоящей.
– В теплом море вокруг Земли Окаменевших лежало множество зеленых островов, больших и поменьше, – рассказывала Атенес, и звук ее голоса вел Эйру в тот далекий край, который уже казался ей настоящей родиной. – Берега их были изрезаны маленькими заливчиками, такими удобными для кораблей. И однажды наши мужчины обнаружили на дальнем острове людей. Эти люди были низкорослы, худощавы, смуглы и черноволосы; у них было оружие, но наши воины меньшим числом легко обратили их в бегство. На острове было много овец и коз, и каждый дом в поселке был составлен из множества маленьких, без окон, клетушек, соединенных дверями и переходами, запутанными и беспорядочными. Таким же был дом их правителя, а сам он бежал в ужасе, бросив все свое имущество. Наши вожди привезли много добычи и пленных. Один из них достался мне.
К тому времени я давно уже жила в маленьком покое позади изваяния богини и сама забыла, что когда-то носила другое имя, кроме Атенес-Кори. К тому времени нашим родам уже было тесно в белокаменных домах, и на бывшем пастбище под храмовым холмом выстроились новые; сперва мы строили их так же, как привыкли у себя на родине, но потом, познакомившись с поселком смуглокожих, стали строить такие же небольшие, удобные покойчики для каждой семьи – ведь здесь дома не нужно было обогревать. Только в середине каждого дома строился большой общий покой для главы рода или вождя, а в середине его из камней выкладывался очаг. Во всякое время в нем горел огонь – этим огнем мы поддерживали связь с той землей, которая залила раскаленной лавой наши пастбища и засыпала пеплом поля, которая изгнала нас, но которую мы продолжали любить в нашей памяти.
В тот день, когда наши братья-вожди вернулись из плавания к островам, богиня явилась мне во сне. «Пойди к кораблям и возьми того, кто первым ступит на берег, – сказала она мне. – Это мой посланник к тебе, и пусть он будет с тобой в храме. Он поможет тебе открыть еще много дверей».
Я пошла на берег и взяла первого, кто коснулся ногою земли. Это был мальчик четырнадцати лет, стройный и миловидный, и братья-вожди были рады отдать его богине. Я привела его в Храм-На-Холме.
Мальчика звали Аркас; после я узнала, что это имя означает «пастух», как узнала от него многие другие слова. Поначалу он смотрел на нас со страхом, но потом понял, что жизнь его в безопасности, и сам захотел говорить со мной. Я жаждала знать, что было с этой землей раньше, а он не менее жадно хотел знать, откуда пришли мы, «племя светлоглазых великанов». Наши мужчины рядом с его соплеменниками и впрямь казались великанами – рослые, могучие, светловолосые, с голубыми глазами, ярко блестящими на загорелых лицах.
Наши вожди часто плавали на острова и обложили данью смуглокожий народ. Их мужчины обрабатывали наши поля и пасли наш скот, их девушки были стройны и красивы, и многие наши воины брали их в младшие жены. Аркас жил возле меня в храме. От него я узнала, отчего так горек и пристален взгляд богини Атены, устремленный в морские дали. Это длинная, очень длинная песнь, и прошел не один год, пока я услышала и поняла ее всю.
Небесный Владыка Деос сочетался священным браком с сестрой своей Деей, Растящей Посевы. Дети их, Атена и брат ее Атеней, были судьбою назначены друг другу. Но услышал Деос предсказанье: от брака Атены и Атенея родится губитель мира, что низведет на землю воду, а на небо бросит огонь. Низвергнул Деос сына своего в морские глубины и отдал ему под власть мертвых, что спускаются к нему с земли. А Атена, лишенная супруга, навек осталась девой, и не сводит она глаз с морских просторов, и строят ее храмы над морем. И в память о том предсказанье Деос завещал, чтобы и смертные не брали в жены женщин своего рода, а если такое случится, то считать это великим злом, а детей от таких браков отдавать в храмы Атенея и Атены, чтобы они служили богам, проводя жизнь в безбрачии, как и сами боги.
Но однажды правитель земли получил предсказанье, что сын его нарушит запрет; правитель приказал убить младенца, но мать-царица подменила его другим, а своего ребенка подбросила в хижину рыбака. Юноша вырос, не зная, кто он; чудовище вышло из моря и стало пожирать людей и стада. Жрецы повелели отдать ему в жертву царскую дочь; юноша, сын рыбака, одолел чудовище, и царь отдал ему дочь свою в жены, не зная, что перед ним его же собственный сын.
И свершилось предсказанное; хлынули морские воды на землю, и ни на какой горе нельзя было спастись от них. Все дома и поля, всех людей и стада смыли волны. Невредимы остались только храмы богов, только изваяния правителей и героев, каменные люди вместо живых, в память о том, как был нарушен запрет. Но и храмы ветшали, оставшись без заботы человеческих рук; рушились каменные колонны, проседали стены, и статуи из белого камня валились в черные подвалы.
Только двух человек, мужа и жену, сохранила богиня Атена от гибели в водах, а брат ее Атеней на волнах перенес их на дальний остров. От них возродился народ и вновь населил острова. Но предки погибших не смели вернуться к храмам священной земли.
«Значит, все эти храмы построены руками твоих предков?» – спросила я у Аркаса. «Да, –
