постепенно замирала во всех мастерских Окольного города, и многие его жители уже бродили по улицам, не зная, чем себя занять, и с тоской затягивая кушаки потуже.
Слыша долетающие до кузни всхлипывания Живули, Радча негодующе мотал головой. От баб и девок всегда одни беды — стоит только на Добычиных невесток посмотреть. И боярские дочки не умнее — Медвянка сама, по своей дурости, полезла на Стугну и нарвалась на печенегов, Сияну среди дня занесло неведомо каким ветром в церковь, прямо на подземный лаз с Галченей. Да и самый первый на свете человек, как рассказывал епископ, хлебнул горя из-за своей жены. «Чтобы я когда женился! — мысленно зарекался Радча, размеренно и старательно ударяя молотком по заготовке ключа. — Пусть хоть обсмеются — с женой-то еще глупее будешь».
Иоанн ждал на дворе епископа, и ничто там не обнаруживало беспокойства. Около полудня к нему явился Ярун.
— Как дело-то ваше? — спросил священник, ответив на приветствие купца. Он старался никак не показать того, что знает, а вид невозмутимого, довольного лица Яруна снова наполнил его сомнениями.
— Все слава Богу, спасибо вашим молитвам! — бодро ответил Ярун и низко поклонился. — Обо всем мы с ханским сыном столковались, он нас с честью принял и обещал, что вот-вот уведет орду. Теперь надобно скорее дары наши к нему переправить. Дал бы ты мне, отче честный, ключ от церквы. От лаза-то ключ у нас, за церковной дверью дело. Иоанн покачал головой.
— Ключу от дома Божьего быть в мирских руках не годится. Не обессудь, не дам.
— Да ты не бойся, образов не покрадем! — усмехаясь и показывая белые зубы, уговаривал его Ярун. — Чего нам в твоей церкве? Нам бы только до лаза добраться. А утром назад возьмешь, никто и не узнает.
— Не вправе я вам сей ключ давать. — Иоанн был непреклонен. Он не был уверен в честности купца и не хотел дать ему возможность действовать без присмотра. — Приходите с вашими дарами в церковь как стемнеет, а я сам отопру и вас буду ожидать.
— Ну, как знаешь, отче честный! — Ярун снова ухмыльнулся. — А ведь не зря говорят: меньше знаешь — лучше спишь.
Он ушел, а Иоанн нахмурился. Просьба купца о ключе и желание обойтись без чужих глаз укрепили его подозрения, что Галченя и не думал предаваться печенегам, а предатель, стало быть, здесь кто-то другой.
В сумерках к Иоанну явился Сполох с докладом от Радчи, что новый ключ от подземного лаза готов. Радча и Громча поджидали их в приоткрытых Добычиных воротах. Зайке Радча строго велел ждать дома; она надулась, но послушалась. Радча хотел кончить все побыстрее и без шума и старался не попасться на глаза даже Живуле. Но она была так полна своим горем, что не заметила бы, даже если бы сама полуземлянка Добычи снялась с места и мимо нее полезла бы в ворота.
Иоанн тоже был доволен, что на сей раз обойдется без женщин в алтаре. Меньше глаз — меньше языков. Иоанну не хотелось, чтобы епископ знал о его участии в этом деле. Священник был далеко не глуп и понимал, что Галченя неспроста остался под землей. Видно, Ярун не так вел себя в орде и не такие речи держал, чтобы ему желателен был свидетель. А ведь пошел он туда с согласия епископа, — как знать, одобрит ли Никита их попытки спасти парня? В случае огласки этого смутного дела епископу будет нелегко оправдаться, и наверное, он предпочел бы оставить замочникова холопа там, где он есть. Но совесть не позволяла священнику бросить живого человека погибать под землей, и он, сомневаясь, тревожась и беспрестанно молясь, все же следовал ее велениям.
Пропустив Радчу и Гончаровых сыновей в церковь, Иоанн огляделся, не видел ли их кто, и тоже скрылся внутри, плотно прикрыв за собой дверь. Ему была неприятна эта вороватая таинственность, с которой он уже второй раз вводит людей в дом Божий, и он мысленно просил у Господа прощения, словно сам был во всем виноват. Подобные дела казались ему осквернением храма, и он на месте епископа никогда не позволил бы устраивать подземный ход именно в церкви. Но воеводу и городников, как видно, больше беспокоила сохранность подземного хода, чем достоинство дома Божьего.
Отперев решетку алтаря, Иоанн ввел Радчу и Гончаровых сыновей внутрь и показал им крышку подземного лаза. Пока Громча и Сполох с изумлением разглядывали ее — они и мечтать не могли, что им откроется самая важная тайна города! — Радча вставил свой только что выкованный, еще теплый ключ в прорезь огромного замка и нажал. «Ну, Свароже-Господине, не оставь! » — мысленно молил он Небесного Кузнеца. Слишком велик был замок и слишком трудно было бы исправить ошибку в ключе. Но не зря Добыча именно в третьем сыне видел наследника своему ремеслу. Сварог и собственные руки не подвели Радчу, ключ подошел, железная дужка освободилась, замок был открыт.
Радча с облегчением вытер лоб, а Громча и Сполох натужно подняли крышку лаза. Склонившись в колодец со свечой в руке, Иоанн разглядел лежащего на дне сруба Галченю.
Проведя сутки без света и почти без воздуха, едва. очнувшись после сильного удара по голове и истратив остатки сил на утренний стук, Галченя не мог даже подняться. Сверху его можно было принять за мертвого. Перепуганные Громча и Сполох спустились по ступенькам, стараясь не смотреть на дышащий могильным холодом темный провал подземного хода, и со всей осторожностью, на какую были способны, вытащили из колодца бессильное тяжелое тело.
— Говорят, еще, что холопы впроголодь живут, — бормотал себе под нос Сполох, даже сейчас не способный придержать язык. — А толсты — не поднять.
Галченю положили на пол возле крышки лаза, Иоанн принес воды в медном кувшине, Галчене обмыли лицо, и скоро он пришел в себя.
— Ну, брате, жив? — спросил Радча, наклонившись к нему. — Как же тебя в подземелье занесло?
— Сияна… — прошептал Галченя и попытался приподняться. — Медвянка…
Едва он опомнился, как сразу вспомнил о самом важном, что знал. Голова его кружилась и сильно болела. Едва он пытался поднять веки, как все плыло перед глазами; язык его заплетался, он не слышал собственного голоса и очень боялся, что так и не сумеет высказать нужного.
— Медвянка? И ты туда же? Ну, значит, жив, раз про девок вспомнил! — Радча усмехнулся и поднес к его губам кувшин с водой. Галченя жадно отпил несколько глотков, и ему стало легче.
— Где они? — громче спросил он и попробовал приподняться, одолевая слабость и дурноту. — Где они? Их спасать надо. И лаз надо крепче затворить, камнями, бревнами привалить.
— Вот выдумал — камни да бревна в церковь Божию тащить! — сказал Иоанн. — Господь с тобою! Жив Божией милостью, и то славно!
— От кого девок-то спасать? — удивились Гончаровы сыновья. — Ты про что?
— Их купцы печенегам хотят отдать, чтоб те от города ушли. Я сам слышал, Ярун при мне сговаривался. Что теперь? — Не представляя, сколько прошло времени, Галченя с тревогой огляделся, моргая, но в алтаре не было окон. — Не поздно еще? Он обещал ночью…
— Боярышня домой пошла… — начал Радча, но Иоанн вдруг тронул его за плечо, призывая замолчать.
Все подняли головы и прислушались. Перед церковью раздался шум торопливых шагов. Вот заскрипела дверь, шаги зазвучали уже внутри церкви. Иоанн погасил свечу, а Радча, Громча и Сполох разом вскочили и бросились из алтаря.
За порогом они почти столкнулись с двумя мужчинами, которые несли связанную девушку в белой рубахе. Голова ее была обмотана убрусом, только медово-золотистая коса свешивалась, задевая деревянный пол. Один из тащивших ее был Ярун, второй — кто-то из его челяди. Позади них виднелось еще несколько темных фигур с другой девушкой на руках.
Столкнувшись лицом к лицу с Радчей, Ярун замер от неожиданности. Купцы ждали найти в отпертой церкви одного Иоанна с ключом от двери алтаря. Священника можно подкупить, запугать, на худой конец связать и утащить с собой — пусть-ка обучает поганых печенегов праведной вере! Наткнувшись на трех парней, купцы в первое мгновение остановились, но отступать было некуда — только через лаз к печенегам, с «выкупом» за свою свободу. Ярун выпустил из рук девушку и кинулся на Радчу.
— Тати! — пронзительно завопил Сполох. — Людие, церковь грабят!
Ярун вцепился в Радчу, но на помощь тому пришел Громча; вдвоем они повалили купца на пол. Громча не очень-то понял, что происходит, но драться он умел и силой был не обижен, а это сейчас было важнее сообразительности.
