В перебои взяв, Москва слышит, Москва смотрит, Зорко смотрит в явь. Только на крапивах пыльных, Вот чего боюсь, Не изволил бы в напильник Шею выжать гусь. 3 июля 37. Савелово.
Вариант третьей строфы:
И, полуторное море К небу припаяв, Москва слышит, Москва смотрит В силу, в славу, в явь. * * *
На откосы, Волга, хлынь, Волга, хлынь, Гром ударь в тесины новые, Крупный град по стеклам двинь — грянь и двинь, — А в Москве ты, чернобровая, Выше голову закинь. Чародей мешал тайком с молоком Розы черные, лиловые И жемчужным порошком и пушком Вызвал щеки холодовые, Вызвал губы шепотком… Как досталась — развяжи, развяжи — Красота такая галочья От индийского раджи, от раджи — Алексею что ль Михайлычу, — Волга, вызнай и скажи. Против друга — за грехи, за грехи — Берега стоят неровные, И летают — по верхам, по верхам — Ястреба тяжелокровные — За коньковых изб верхи… Ах, я видеть не могу, не могу — Берега серо-зеленые: Словно ходят по лугу, по лугу — Косари умалишенные… Косит ливень луг в дугу. Савелово 4 июля. 37.
И еще одно стихотворение савеловского цикла, вероятно, неизвестное Рудакову, но, к счастью, сохранившееся. Оно обращено, как уже было сказано, к Елекониде Поповой.
С примесью ворона голуби, Завороненные волосы. Здравствуй, моя нежнолобая, Дай мне сказать тебе с голоса, Как я люблю твои волосы Душные, черноголубые. В губы горячие вложено Все, чем Москва омоложена, Чем молодая расширена, Чем мировая встревожена, Грозная утихомирена. Тени лица восхитительны: Синие, черные, белые, И на груди удивительны Эти две родинки смелые. В пальцах тепло неслучайное, Сила лежит фортепьянная, Сила приказа желанная Биться за дело нетленное. Мчится, летит, с нами едучи, Сам ноготок зацелованный,
