В самом деле, поскольку в теневую экономику включено все, в том числе 'сфера, имеющая положительную социальную направленность,- незарегистрированные виды индивидуальной трудовой деятельности, самостоятельные услуги по ведению подсобного хозяйства и строительству жилья, ремонту, обслуживанию автомобилей, бытовой техники, частному извозу, оказанию медицинской, педагогической и технической помощи нуждающимся', то – да здравствует теневая экономика!

Поскольку сюда же входят пусть преступные, но, увы, необходимые для 'функционирования производства и связанные с отчуждением производителя от средств производства и результатов своего труда, монополией госсобственности, недостатками и просчетами в регулировании экономических отношений' действия, то позор системе, порождающей этот теневой механизм! Системе, стимулирующей повторный счет общественного продукта, приписки, выпуск некачественной продукции, необоснованное завышение оптовых и розничных цен, неэквивалентный обмен сырьем и готовой продукцией и все прочие мерзости, казалось бы, исчезающие сразу же после того, как рухнет неправедная система!

А за вычетом этого что остается от жупела теневой экономики? И остается ли что-нибудь?! 'Кое-что' все-таки остается. По данным научно-исследовательского института МВД СССР (слава богу, теперь уже не засекреченным!), остается:

– только выявленных организованных преступлений около 1 миллиона в год. Но это мелочь, поскольку невыявленными (латентными) являются две трети совершенных преступлений, а в сфере взяточничества и хищений.- 95-97 процентов. Теперь каждый может 'прикинуть' сам. То, что речь идет о десятках миллиардов именно преступного организованного капитала, не вызывает сомнений. Далее:

– '…идет непрерывный рост особо опасных форм корыстной и, что важнее всего, корыстно насильственной преступности. Сегодня речь идет более чем о сотне тысяч (!) крупных преступлений такого рода – только за 1989 год'. И наконец:

– 'непрерывно растет и уровень участия рецидивистов в такого рода преступлениях'.

Что же касается особо волнующей нас организованной преступности, то ее рост идет опережающим темпом, а структурный анализ того же НИИ МВД СССР показывает: как массовидное социальное явление организованная преступность 'выступает самостоятельным элементом теневой экономики, воспроизводящим ее на профессиональном уровне (!)'.

Это неизмеримо серьезнее взятых с потолка миллиардов. В то же время, судя по отчету, 'теневая экономика образует важный элемент организованной преступности, являясь одним из источников ее ресурсного обеспечения'. Очевидно, что имеет место замкнутый цикл расширенного воспроизводства 'криминалитета' (то есть действительно структурированной части теневой экономики). Мы можем записать его в виде (теневая экономика) – (организованная преступность) – (теневая экономика) – штрих. Или (организованная преступность) – (теневая экономика) – (организованная преступность) – штрих.

Таким образом, мы имеем все основания говорить о высасывании ресурсов (организованном и управляемом!) из нашей и без того дистрофичной экономики, об управляемом разрушении и без того уже дышащего на ладан потребительского рынка. О том, сколько может 'пропустить через себя' такой механизм, говорит масштаб компьютерных спекуляции только за 1989 год. По Москве он составил не менее миллиарда рублей чистой прибыли. Львиная часть этой суммы досталась отнюдь не 'кустарям-одиночкам'. И была оплачена (по демпинговым ценам) все тем же дефицитным сырьем (так называемый бартер).

Но может быть, криминальный бизнес занят лишь экономикой и не проявляет никакого интереса к политике? Конечно же не проявляет! До тех пор, пока она не сулит стопроцентной рентабельности! Исследования наших экспертов в Закавказье показали, что на горе беженцев криминальный капитал за счет скупки у них по сверхнизким ценам сельхозсырья и предоставления услуг по транспортировке за сверхвысокую плату получил миллиардные барыши. Есть основание предполагать сговор 'враждующих' сторон и образования межнационального синдиката по сгону беженцев с выплатой дивидендов пропорционально участию в грабежах.

А если политика помогает вытеснить удачливого конкурента? Неужели этим не воспользуются?! Анализ показывает, что этим пользовались – и в сельскохозяйственных районах, и в крупных городах, и в удаленных от точки закавказского конфликта зонах (например, в Средней Азии).

Анализ показывает, что подспудно, в скрытой форме за политическими конфликтами часто проглядывает экономическая подоплека. Рынок кожи – при конфликте армянских и азербайджанских 'цеховиков', борьба 'хлопка и конопли' – в Средней Азии, 'мандариново-чайная' война – в Грузинской ССР.

У скептически настроенного читателя может возникнуть вопрос: 'А достаточно ли у нашего криминалитета сил для того, чтобы бороться с государственной структурой, включающей мощную правоохранительную систему и, наконец, Вооруженные Силы СССР?!'

По открытым и теперь уже несекретным отчетам все того же НИИ МВД, речь должна идти о примерно десяти тысячах (!) преступных формирований с включением в них до четверти миллиона человек! И это только ядро преступной структуры.

Для сравнения – вся преступная структура наркобизнеса в Андах 'всего лишь' в четыре раза больше. А авторы отчетов НИИ МВД СССР говорят о минимальности такой цифры.

К сожалению (а может быть, и к счастью?!), гласность еще не дошла до того, чтобы мы могли назвать потенциал правоохранительных органов, но заверим читателя, что он 'сравним' с потенциалом преступного мира. Но не более этого!

Что же касается вооруженных сил, то события последних двух лет показывают, как можно 'сломать' этот механизм, 'отключить' его политическими методами. В Фергане войска проклинали за невмешательство, в Тбилиси и в Баку – за вмешательство. На этой почве возник и укрепился так называемый 'тбилисский синдром', выражающийся в том, что солдаты и офицеры, по их словам, 'боятся выстрелить даже в ответ на выстрел'. 'Раньше,- поясняют они,- хотя бы инстинкт самосохранения срабатывал, а теперь… Сами не знаем, что с нами происходит…'

Теперь представим себе дальнейшую дестабилизацию, развал всех составляющих механизма борьбы с преступностью и переход ее бандформирований к прямому захвату власти. Маловероятно?!

А многое ли из произошедшего за последний год казалось высоковероятным не слишком информированному гражданину СССР?! Но не будем настаивать на своем прогнозе. Попросим только читателя рассмотреть его как одну из возможностей, как одну из гипотетических моделей развития событий.

И наконец, последний из вопросов, который чаще всего задавали нам, когда удавалось обрисовать в деталях ситуацию с криминалитетом в нашей стране. Вопрос этот трогательно прост: 'А куда же смотрит правительство?' Ответить на него хотелось бы контрвопросом: 'А куда смотрят наши демократы?! В том числе народные депутаты РСФСР и СССР, знающие положение дел и тем не менее вращающие стрелку государственных курантов с такой конвульсивностью, что в любой момент может лопнуть пружина государственного механизма?' А куда смотрит наше 'думающее большинство', зовущее к революции?! О чем оно думает?! Что творит?! Так что лучше уж не кивать на другого, а успокоиться (так как успокаиваются люди в момент серьезной опасности) и взглянуть правде в глаза. Криминалитет не 'мнимая' величина, а реальная и серьезная опасность. Мы с вами на пороге большой беды.

Этнократизм с волнами погромов и репрессий, толпами беженцев, ограбленных и согнанных с земель, на которых жили их предки, антикоммунистическая истерия и искусственный дефицит, разгул насилия и призрак голода, анархия на производстве, катастрофы и эпидемии… Вдумайтесь, кто входит в наш дом! Входит хищник ничуть но менее жестокий, чем его собрат эпохи первоначального накопления. Из дебрей предкапиталистического прошлого, из эпохи пиратства и работорговли на нас глядят глаза новых властителей, ждущих своего часа. Новый претендент на гегемонию достаточно организован и терпелив для того, чтобы использовать чужую энергию в своих интересах. Ему удается ловко манипулировать другими социальными силами. Скрыто помогая им получить политическую трибуну, он знает, что в нужный момент эти 'мавры' уйдут, а он останется хозяином положения. В сложившейся критической ситуации мы считаем необходимым вскрыть механизм этих манипуляций.