медсестры, которые берут у вас анализы и меряют давление. Можно было бы считать виноватым Кампиона, но нельзя перекладывать на него всю вину. Он сбежал, но при сложившихся тогда обстоятельствах вы или я тоже сбежали бы. Ему позволила бежать техническая недоработка. Но такова ситуация. Все мы пытаемся действовать в соответствии с ситуацией. Можно ли считать нас виноватыми?

— А кто же виноват?!

— Никто, — сказал Дейтц и улыбнулся. — Или же виноватых так много, что всех невозможно пересчитать. Это несчастный случай. Это могло бы произойти когда угодно и в любом другом месте.

— Несчастный случай, — пробормотал Стью почти шепотом. — А остальные? Хап, и Хенк Кармишель, и Лила Брют? Их сын Люк? Монти Салливен?..

— Изучаются, — ответил Дейтц. — Хотите еще помучить меня? Если вам от этого лучше, то валяйте.

Стью ничего не сказал и только посмотрел на Дейтца таким взглядом, что тот перевел глаза на носки собственных ботинок.

— Они живы, — сказал он, — и в свое время вы с ними увидитесь.

— Что происходит в Арнетте?

— Она закрыта на карантин.

— Там кто-нибудь умер?

— Никто.

— Вы лжете.

— Жаль, если вам так кажется.

— Когда я смогу выбраться отсюда?

— Не знаю.

— Изучается? — язвительно спросил Стью.

— Нет, просто не знаю. Похоже, вы не заразились этой болезнью, и нам нужно узнать, почему так случилось. Тогда мы сможем отпустить вас.

— Я могу побриться? Я ужасно зарос.

Дейтц улыбнулся.

— Если вы позволите Деннингеру продолжать его тесты, я прикажу немедленно побрить вас.

— Я в состоянии удержать бритву в руке. Я делаю это сам с пятнадцатилетнего возраста.

Дейтц протестующе покачал головой:

— Боюсь, что это невозможно.

Стью раздраженно усмехнулся:

— Боитесь, что я перережу себе горло?

— Лучше назвать это…

Стью прервал его серией частых покашливаний. Он усилием воли вызвал их.

Эффект, произведенный на Дейтца, не поддавался описанию. Он вскочил с постели и бросился к входной двери, на ходу натягивая респиратор и стараясь ни к чему не прикасаться. У двери он достал из кармана ключ и быстрым движением вставил его снаружи в замочную скважину.

— Не бойтесь, — с приятной улыбкой сказал Стью. — Я пошутил.

Дейтц медленно повернулся к нему. Выражение его лица изменилось. Губы подрагивали от гнева, глаза метали искры.

— Вы — что?

— Пошутил, — повторил Стью. Улыбка сползла с его лица.

Дейтц сделал два неуверенных шажка к нему. Его губы разжались, сжались и вновь разжались.

— Но почему? Почему вы решили пошутить таким странным образом?

— Прошу простить, — улыбнулся Стью. — Это случается.

— Вы — паскудный сукин сын, — со сдержанным восхищением сообщил ему Дейтц.

— Идите. Идите и скажите, что я согласен на дальнейшие тесты.

Этой ночью Стью спал лучше, чем в прошлые ночи. Ему снились странные места, в которых он никогда прежде не бывал. Снились красные, светящиеся из темноты глаза и люди без лица.

Среди ночи он почему-то проснулся и подошел к окну. Была ясная ночь, и ярко светила луна. Что же это за места, думал он. Может быть Айова или Небраска, а может, северный Канзас. Но он с уверенностью мог сказать, что находится здесь впервые в жизни.

Была четверть двенадцатого. За окном царила ночь. Дейтц сел в кресло и, расслабившись, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. В руках он держал микрофон, собираясь выйти на связь.

На приборном щитке замигала лампочка.

— Это полковник Дейтц, — заговорил он. — Кодовый номер в Атланте РВ-2. Сообщение 16, касающееся файла «Голубой Проект», субфайл «Принцесса»/«Принц». Сообщение имеет классификационный номер 2-2-3. Если вы не уполномочены принять подобное сообщение, Джек, мы прекращаем сеанс связи.

Он умолк и на миг прикрыл глаза. В наушниках что-то потрескивало.

— Принц дал мне сегодня несколько пугающую информацию, — наконец сказал он. — Я не буду пересказывать ее; вы найдете ее в отчете Деннингера. Там же прочтете запись моего разговора с Принцем. Этот мерзавец сегодня так напугал меня, что чуть не задрожали поджилки. Он умудрился заставить меня пару секунд побыть в его шкуре, и я теперь понимаю, что он должен чувствовать. Он потрясающе умен и сообразителен, и предельно независим в действиях и суждениях. У него нет близких родственников — ни в Арнетте, ни в другом месте, так что мы ничего не добьемся, изолировав его. У Деннингера есть ребята, готовые с удовольствием изувечить его, и это может случиться, но, если мне будет позволено, я предпочел бы другие способы, потому что он не робкого десятка и с ним непросто справиться. Кроме того, он, исходя из исследований все того же Беррингера, абсолютно здоров.

Он снова умолк, выслушивая невидимого собеседника. Его глаза слипались: за последние семьдесят два часа ему удалось поспать всего четыре.

— Рекорд был — двести двадцать часов, — сказал наконец он. — Генри Кармишель умер, когда я разговаривал с Принцем. Полицейский, Джозеф Роберт Брентвуд, умер полчаса назад. Этого нет в рапорте Деннингера. Брентвуд продемонстрировал внезапно положительную реакцию на вакцину… где же это?.. а, вот: 63-А-3. Если хотите, посмотрите субфайл. У Брентвуда начался жар, опухли гланды, потом он вдруг проголодался и попросил есть. Он съел яйцо вкрутую и хлеб без масла. Говорил разумно, хотел знать, где находится, вспомнил детство — ну и так далее. Потом, около двадцати четырех часов, жар усилился. Тогда он вскочил с кровати и забегал по комнате с криками и стонами. Потом упал и умер. Кома. По мнению коллег, причиной смерти явилась вакцина. Сначала ему стало лучше, но потом — опять плохо, и он умер. Значит, мы опять отброшены на прежние рубежи.

Он помолчал.

— Самое худшее я приберег напоследок. Итак, мы имеем дело с болезнью, которая имеет несколько различных этапов и принимает разные формы. Некоторые люди не выдерживают и первого этапа, другие переболевают всеми. Некоторые люди довольно долго находятся в одном и том же состоянии, без заметного ухудшения, будто они заморожены. Один из наших «чистых» объектов уже не может считаться чистым. Другой, тридцатилетний оболтус, здоровее меня самого. Деннингер провел с ним около тридцати миллионов опытов и обнаружил только четыре отклонения от нормы: на его теле много родимых пятен, он слишком легкого телосложения, его левый глаз слегка подергивается от тика, когда он нервничает, и, наконец, Деннингер считает, что он слишком спокойно спит по ночам. Но все это работа доктора Деннингера, и я не могу комментировать его результаты. И все же это пугает меня, Старки. Пугает, потому что болезнь распространяется со страшной скоростью, не щадя никого. Все мы ожидаем, что Принц — я не хочу называть в эфире его настоящее имя — не сегодня-завтра тоже умрет. Хотя, чисто инстинктивно, я чувствую, что он может уцелеть. Никому из заболевших этой болезнью не стало лучше. На мой вкус, эти