ножом еще ветвей.

Ему пришлось снять нижнюю рубашку и порвать ее на полосы; этими самодельными бинтами Тристран примотал крепкие ветки к раненой ноге девушки – так крепко, как только мог, стараясь не причинять ей боли. Звезда не издавала ни звука, но когда Тристран затянул последний узел слишком туго, она не удержала слабого стона.

– По-хорошему, – сказал он, – надо бы показать тебя настоящему доктору. Я ведь не хирург, в конце концов.

– Разве? – саркастически отозвалась девушка. Тристран дал ей немного отдохнуть на солнышке и предложил:

– Ну что, попробуем снова?

На этот раз ему удалось поставить звезду на ноги. Они поковыляли прочь с поляны: девушка тяжело опиралась на костыль с одной стороны и на руку Тристрана – с другой. Каждый шаг заставлял ее морщиться от боли. Всякий раз, когда она мучительно сводила брови, Тристрана одолевало чувство вины и неловкости, но он утешался воспоминанием о прекрасных серых глазах Виктории Форестер. Так они пробирались оленьими тропами по лесу, и юноша, который решил, что нужно развлекать звезду беседой, расспрашивал ее о чем попало. Он осведомлялся, давно ли она работает звездой, интересное ли это занятие и неужели все звезды – сплошь молодые девушки. Заодно Тристран сообщил ей, что всю жизнь со слов миссис Черри считал звезды раскаленными шарами пылающего газа размером сотни миль в диаметре – то есть таким же светилами, как Солнце, только более далекими.

На его вопросы и утверждения девица не реагировала ни единым словом.

– А почему же ты упала? – спросил Тристран, ища новых тем. – Споткнулась обо что-нибудь?

Неожиданно она остановилась и посмотрела на него особым взглядом – будто рассматривала некую гадость, да еще и с большого расстояния.

– Я не спотыкалась, – наконец сообщила звезда. – Меня сбили. Вот этой штукой.

Она пошарила за вырезом платья и показала Тристрану большой желтоватый камень, висевший на разорванной серебряной цепи.

– Мало того что он меня сбил с небес – у меня еще и огромный синяк на боку от удара. А я теперь, видишь ли, обязана всюду носить противный камень с собой.

– Почему?

Тристрану показалось, что она сейчас ответит, однако звезда только покачала головой, плотно сомкнув губы.

По правую руку с плеском бежал ручей, спеша с ними в одну и ту же сторону. Полуденное солнце стояло прямо над головой, и Тристран обнаружил, что зверски голоден. Он достал из сумки сухую корку – все, что осталось от каравая, – и, смочив ее в ручье, разделил пополам.

Звезда презрительно посмотрела на мокрый хлеб и даже не прикоснулась к нему.

– Ты так умрешь от голода, – предостерег ее Тристран.

Девушка ничего не ответила, только вскинула подбородок.

Они продолжили путь по лесу, но шли крайне медленно. Поднимаясь оленьей тропой по склону холма, путники то и дело перебирались через стволы поваленных деревьев, а под конец подъем стал настолько крутым, что Тристран и его пленница рисковали кувырком скатиться к подножию.

– Неужели нет дороги попроще? – наконец не выдержала звезда. – Например, понизу. Или в обход.

Как только она задала вопрос, Тристран понял, что знает ответ.

– В полумиле отсюда есть хорошая тропа. – Он указал направление. – Через росчисть, сразу за теми зарослями.

– Так ты знал?

– Ну да… То есть нет. Я имею в виду, не знал, пока ты не спросила.

– Ну, пойдем же к твоей хваленой росчисти, – отозвалась она.

Путники потратили не меньше часа на то, чтобы добраться до росчисти, зато потом земля под ногами наконец-то стала плоской, как футбольное поле. Похоже, это место расчистили с какой-то определенной целью, хотя с какой именно – Тристран и представить не мог.

Посредине большой поляны на траве лежала роскошная золотая корона, блестевшая под вечерним солнцем. Рубины и сапфиры, подумал Тристран, глядя на усеявшие ее алые и голубые камни. Он хотел было подойти, чтобы рассмотреть корону поближе, но звезда тронула его за рукав.

– Стой. Ты что, не слышишь барабаны?

Тристран в самом деле узнал барабанный бой. Низкие, глухие удары отбивали ритм, казалось, сразу со всех сторон, одновременно близко и далеко. Эхо барабанного боя громыхало в холмах.

Вдруг из леса на другом краю поляны послышался страшный хруст, сопровождаемый бессловесным воплем боли. Из-за деревьев выскочил огромный белый конь с израненными, окровавленными боками. Он выбежал на середину поляны и развернулся навстречу врагу, опустив голову.

Враг не замедлил появиться – выпрыгнул из чащи с оглушительным ревом, от которого Тристран покрылся мурашками. Это был лев, но до чего же мало он походил на беззубого, полуслепого и облезлого льва, однажды виденного Тристраном на ярмарке в соседнем селе! Нынешний зверь, втрое больше размером, сверкал гладкой шкурой цвета полуденного песка. По-кошачьи колотя себя хвостом по бокам, он зарычал на белого коня, обнажая зубы.

Конь выглядел перепуганным. Грива его намокла от пота и крови, глаза вылезали из орбит. Только сейчас Тристран заметил, что на лбу у него красуется длинный рог цвета слоновой кости. Единорог взвился на дыбы с яростным ржанием и острым неподкованным передним копытом ударил льва в грудь. Тот завыл, как ошпаренный кипятком гигантский кот, и отскочил в сторону. Держась на расстоянии, лев закружил вокруг настороженного единорога, не сводя золотых глаз с острого рога, неизменно развернутого в его сторону.

– Останови их! – прошептала звезда. – Они же убьют друг друга!

Лев снова зарычал. Начался его рык негромко, как отдаленный раскат грома, и постепенно вырос до страшного рева, сотрясавшего кроны деревьев, скалы и сами небеса. Потом лев прыгнул, единорог прянул ему навстречу, и по поляне покатился золото-серебряно-алый клубок. Лев вцепился-таки единорогу в спину, глубоко вонзая когти ему в бока и вгрызаясь зубами противнику в шею; единорог стонал и лягался из последних сил, перекатывался на спину в попытке сбросить огромную кошку. Его копыта и рог беспомощно разили воздух, не в силах дотянуться до мучителя.

– Пожалуйста! Ну сделай что-нибудь! – умоляла девушка, чуть не плача. – Ведь лев его убьет!

Тристран мог бы объяснить ей, что единственное, на что он мог рассчитывать, вмешавшись в схватку могучих зверей, – это быть проколотым рогом, и затоптанным, и разорванным на части, а то и проглоченным. Он мог бы пойти и дальше в своих объяснениях и изложить, что даже умудрись он чудом выжить – разнять дерущихся все равно бы не удалось. Ведь Тристран не располагал сейчас и ведром с водой – традиционным застенским средством против драки животных.

Все эти полезные мысли разом пронеслись у юноши в голове, в то время как ноги сами собой вынесли его на середину поляны, где он застыл в паре шагов от свившихся клубком противников. От льва исходил сильный и страшный звериный запах, и Тристран стоял достаточно близко, чтобы разглядеть умоляющие черные глаза единорога…

Вел за корону смертный бой со львом единорог, неожиданно вспомнился Тристрану старый детский стишок.