плеском далеких волн, набегавших на песок, – кому надоело следить, нет ли за плечом Септимуса, тому надоело жить.
Утро в портовом городке Праймус обычно посвящал разговорам с капитанами, чьи корабли стояли в гавани. Он щедро угощал их грогом, но сам не пил и не ел вместе с ними. После полудня лорд отправлялся осматривать корабли в доках.
Вскоре слухи, расползавшиеся по Скейтс-Эббу с огромной скоростью, обрели большую определенность: бородатый господин собирается сесть на корабль, плывущий на восток. За этим открытием последовало еще одно: он отправляется на «Сердце мечты», корабле капитана Йанна, судне черного дерева с палубой, крашенной алым. Судно сие обладало более-менее сомнительной репутацией (каковое выражение подразумевает пиратские рейды в дальних просторах) и собиралось отплыть, как только бородатый господин прикажет.
– Добрый сэр! – обратился к лорду Праймусу уличный мальчишка. – В город берегом прибыл чужестранец! Он остановился у госпожи Петтьер. Из себя такой тощий, на ворона похож; я видел, как он в «Реве океана» угощал грогом весь кабак. Говорит, что он – моряк, оставшийся без места, и ищет себе работы на каком-нибудь корабле.
Праймус погладил мальчика по грязной головенке и дал ему медяк. После чего вернулся к своим приготовлениям, и после полудня было объявлено, что «Сердце мечты» снимается с якоря через три дня.
В последний день перед отплытием «Сердца мечты» Праймус продал черную карету и лошадей одному конюху с Торговой улицы и отправился в гавань, по пути раздавая мальчишками мелкие монетки. Он вошел в каюту на «Сердце мечты» и строго-настрого приказал никому его не тревожить ни по какому поводу, пока их с городом не будет разделять по меньшей мере неделя пути.
Тем же вечером с матросом, отвечавшим на судне за такелаж, приключился несчастный случай. Будучи пьян, он поскользнулся на мостовой Таможенной улицы и сломал бедро. Хорошо еще, что нашлось кем его заменить – пришлым моряком, с которым на пару бедняга напился тем вечером. По странному совпадению, пьяный весельчак упал, когда пытался по просьбе собутыльника изобразить особенно сложную фигуру хорнпайпа[6]. Новый моряк – высокий, темный и похожий на ворона – той же ночью был занесен в судовые документы, а наутро перед отплытием поднялся на палубу.
Отчалив от берега в утреннем тумане, «Сердце мечты» направилось к востоку.
Лорд Праймус из Штормфорта, с гладко выбритым подбородком, наблюдал за удалявшимся парусом с самого высокого утеса. А потом вернулся на Торговую улицу, где вернул конюху деньги (даже приплатив немного сверх прежнего), и выехал к западу по береговой дороге в своей черной карете, запряженной четверкой вороных лошадей.
Признаки выздоровления были очевидны. По крайней мере огромный единорог без особого труда следовал за путниками иноходью уже целое утро, иногда тычась звезде в плечо своим широким лбом. Раны на его изодранных боках, истекавшие алой кровью под львиными когтями всего-то день назад, теперь подсохли и покрылись коричневой корочкой.
Звезда хромала, спотыкалась, то и дело останавливалась отдохнуть. Тристран шел рядом с ней, их запястья соединяла холодная цепочка.
С одной стороны, Тристран понимал, что в идее оседлать единорога есть нечто кощунственное: в конце концов, это же не лошадь, он не отвечает ни за какие древние пакты меж Человеком и Конем. В черных глубоких глазах странного зверя жила неукротимая свобода, шаги были слишком легки и опасны. С другой стороны, Тристран чувствовал – хотя никак не смог бы обосновать такое ощущение, – что единорог заботится о звезде и хочет ей помочь. Так что в конце концов юноша обратился к ней:
– Слушай, я помню, что ты собираешься мне мешать и расстраивать мои планы… Но все-таки, если единорог согласится, может, тебе проехать немножко у него на спине?
Звезда промолчала.
– Так как?
Она пожала плечами.
Тристран повернулся к единорогу и заглянул зверю в глаза, темные, как ночные озера.
– Ты меня понимаешь? – спросил он. Тот не ответил.
Юноша надеялся, что единорог кивнет головой или ударит оземь копытом, как дрессированная лошадь, которую он в детстве видел в деревне на лугу. Но зверь просто стоял и смотрел.
– Ты не понесешь леди на своей спине? Пожалуйста…
Единорог снова ничего не произнес, не кивнул и не стукнул копытом. Однако подошел к звезде и встал на колени у ее ног.
Тристран помог девушке взобраться единорогу на спину. Она обеими руками ухватилась за густую гриву и села боком. Ее сломанная нога торчала в сторону, прямая, как палка. Таким образом они провели в пути несколько часов.
Тристран шел рядом с единорогом, неся на плече костыль своей спутницы, который он продел в ручку чемоданчика. Странствие не сделалось для него легче, хотя звезда и ехала верхом. Тогда юноше приходилось шагать медленно, чтобы не обгонять хромавшую девицу; теперь он старался, напротив, не отставать от единорога, боясь, что, если всадница вырвется вперед, цепь меж ними натянется, и звезда упадет на землю. Желудок Тристрана негодующе бурчал. Юноша только теперь начинал понимать, насколько же проголодался; вскоре он уже не мог думать ни о чем, кроме своего голода. Тристран будто превратился в сплошной голод, окруженный тонкой оболочкой плоти, зачем-то идущий и идущий вперед на предельной скорости…
Юноша споткнулся и понял, что вот-вот свалится с ног.
– Пожалуйста, погодите, – выдохнул он.
Единорог замедлил шаги и остановился. Звезда посмотрела на Тристрана сверху вниз. Потом состроила рожицу.
– Пожалуй, тебе лучше подняться сюда, – предположила она. – Если единорог позволит, конечно. А то ты свалишься в обморок или что-нибудь в этом роде и меня заодно стащишь на землю. Нам надо раздобыть для тебя какую-нибудь еду.
Тристран благодарно кивнул.
Единорог не выразил недовольства и безразлично ожидал, пока второй всадник вскарабкается ему на спину. Но все попытки Тристрана оказались бесполезными, как штурм отвесной стены. Наконец ему пришла идея подвести единорога к дереву, опрокинутому грозой – или яростным ветром, или раздражительным великаном. Одновременно удерживая в руках саквояж и костыль, юноша перелез по корням на толстый ствол, а оттуда – на спину единорогу.
– По ту сторону холма есть деревня, – сказал Тристран. – Наверняка там найдется что-нибудь поесть. – Он погладил свободной рукой единорога по боку. Огромный зверь зашагал вперед, и Тристран ухватил звезду за талию, чтобы не свалиться. Ладонь ощутила нежный шелк ее платья, а под ним – толстую цепь вокруг пояса, на которой висел топаз.
Езда на единороге ничем не напоминала скачку на лошади. Он двигался не по-конски, аллюр у него был странный, куда более дикий и неравномерный. Единорог подождал, пока Тристран со звездой понадежнее усядутся у него на спине, и медленно, но верно начал набирать скорость.
Деревья проносились мимо огромными скачками. Звезда пригнулась к шее зверя, вцепившись ему в гриву; Тристран, который от страха забыл даже о голоде, стиснул бока единорога коленями и молился только об одном – чтобы его не сбила на землю какая-нибудь случайная ветка. Вскоре он обнаружил, что начинает получать от скачки своеобразное удовольствие. Есть что-то в езде на единороге… Конечно, такой опыт доступен немногим, но все, кто пробовал, хором говорят, что ощущения восхитительные.
Они достигли предместий деревни, когда солнце уже клонилось к закату. На холмистом лугу, под большим дубом, единорог резко встал и отказался двигаться дальше. Тристран кубарем скатился со спины скакуна на зеленую траву. Отбитый зад болел невыносимо, но под взглядом звезды бедняга не решился его потереть.
– А ты-то проголодалась? – спросил юноша. Звезда не ответила.
– Слушай, – сказал он, – я вот, например, умираю от голода. Уже почти умер. Я не знаю, что вы – то
