Пальто саксофониста было расстелено на полу перед ним. На подкладке лежали несколько монет, которые выглядели так, будто он сам их туда положил, чтобы убедить прохожих, что ему все подают. Никого он этим не обманул.

Саксофонист был на редкость высокого роста. Темные волосы падали ему на плечи, клочкастой бородой он зарос по самые глаза, а внизу она раздваивалась. Одет он был в потрепанную футболку и испачканные мазутом синие джинсы. Когда четверка поравнялась с ним, он перестал играть, вытряхнул из мундштука слюну и, вставив его на место, завел вступление к старой песне Джули Лондон «Наплачь мне реку».

К немалому своему удивлению Ричард обнаружил, что музыкант их видит – и изо всех сил старается этого не показывать. Тем не менее маркиз остановился прямо перед ним.

– Лир, не так ли? – вежливо спросил он. Музыкант настороженно кивнул. Его пальцы погладили клавиши саксофона.

– Мы ищем Эрлов двор, – продолжал маркиз. – При тебе случайно нет расписания?

Ричард стал кое-что схватывать. По всей видимости, упомянутый «Эрлов двор» – это не привычная станция «Эрлз-Корт», на которой он бессчетное количество раз ждал поезда, читая газету или просто витая в облаках. Музыкант по имени Лир облизнул губы кончиком на удивление розового языка.

– Нет ничего невозможного. А если есть, что я получу взамен?

Маркиз поглубже засунул руки в карманы пальто, а потом вдруг улыбнулся, как кошка, которой только что доверили ключи от приюта для своевольных, но упитанных канареек.

– Поговаривают, – протянул он лениво, точно попросту убивал время, – будто наставник Мерлина Блэз однажды сочинил хороводный мотивчик настолько завлекательный, что выманивал монеты из кармана любого, кто бы его ни услышал.

Лир прищурился.

– Такая мелодия стоила бы дороже расписания, – недоверчиво сказал он. – Если бы ты действительно ее знал.

Маркиз мастерски разыграл удивление человека, которого только что осенило: «Ну надо же, и правда дороже!», а потом великодушно сказал:

– Тогда, полагаю, ты оказался бы у меня в долгу, не так ли?

Музыкант неохотно кивнул, потом порылся по карманам и достал из заднего сложенный во много раз клочок бумаги, который поднял повыше, показывая маркизу.

Маркиз потянулся за листком, но Лир поспешно отдернул руку.

– Дай мне сначала услышать песенку, старый плут, – сказал он. – И лучше бы ей быть настоящей.

Маркиз вздернул бровь. Его рука на мгновение метнулась во внутренний карман пальто, потом появилась снова со свистулькой и маленьким прозрачным шариком. Поглядев в шарик, он протянул «М-м-м», что означало: «Ах вот как это играется», и снова убрал свой оракул. Размяв немного пальцы, он поднес свистульку к губам и начал играть. Странная, бесшабашная у него вышла мелодия, которая скакала, взмывала и кружилась. Ричарду почудилось, будто ему снова тринадцать лет и в большую перемену он слушает маленький радиоприемник приятеля, слушает Лучшую Двадцатку в том возрасте, когда поп-музыка значит столько, сколько может значить только для подростка: в ней было все, что ему когда-либо хотелось слышать в песне…

На пальто Лира со звоном упала пригоршня монет, брошенных прохожими, которые дальше шли пружинистым шагом и с улыбками до ушей.

Маркиз опустил свистульку.

– Выходит, я у тебя в долгу, старый плут, – кивнул Лир.

– Да, – веско подтвердил маркиз. – В долгу. – Взяв у Лира листок бумаги, он пробежал глазами расписание и кивнул. – Но позволь тебе кое-что посоветовать. Не слишком усердствуй. Даже малости может хватить очень намного.

И вчетвером они ушли по длинному коридору, залепленному плакатами с рекламой кинофильмов и нижнего белья, в которые изредка вклинивались официального вида объявления, запрещающие уличным музыкантам играть на станциях, и слушали рыдание саксофона и глухой перестук падающих на пальто монет.

Маркиз вывел их на платформу Центральной линии. Подойдя к самому краю, Ричард заглянул на рельсы и, как всегда, спросил себя, по которому из них идет ток, и, как всегда, решил, что это, наверное, самый дальний, а потом вдруг поймал себя на том, что невольно улыбается: в трех футах под ним храбро пробиралась по путям крохотная серая мышь в мышином походе за брошенными кусками сандвичей и пакетами недоеденных картофельных чипсов.

Из динамиков забубнил голос, официальный, бестелесный мужской голос, предупредивший:

– Осторожно, зазор.

Ему полагалось не дать зазевавшимся пассажирам поставить ногу в пустоту между платформой и вагоном. Как и большинство лондонцев, Ричард почти уже его не воспринимал – голос был все равно что аудиообои. Но внезапно на локоть ему легла рука Охотника.

– Осторожно, Зазор. Отойди от края платформы, – настоятельно предостерегла она. – Стань вон туда. К стене.

– Что? – переспросил Ричард.

– Я сказала, осторожно… – начала повторять Охотник. В этот момент из-за края платформы вырвалось нечто.

Это было прозрачное существо, какие обитают в кошмарных снах, создание, сотканное из черного дыма. Оно вздулось, точно шелк под водой, и хотя Ричарду показалось, что оно плывет, точно в замедленной съемке, двигалось оно с поразительной быстротой. И крепко обернулось вокруг Ричардова колена. Даже сквозь плотную ткань «ливайсов» Ричард почувствовал то ли укус, то ли ожог. Темное существо потащило его к краю платформы. Ричард пошатнулся.

Словно из далекого далека он видел, как, перехватив поудобнее посох, Охотница снова и снова колотит им щупальце.

Послышался отдаленный рев, тонкий и бессмысленный, будто у дебильного ребенка отобрали игрушку. Отпустив колено Ричарда, дымное щупальце скользнуло назад за край платформы и исчезло. Схватив Ричарда за загривок, Охотник оттащила его к задней стене, к которой он привалился без сил. Его била дрожь, мир вокруг вдруг показался совершенно нереальным. Там, где его джинсов коснулось существо, краска была высосана из ткани – как будто ее неумело прокрасили. Ричард оттянул штанину: на икре и щиколотке у него проступали крохотные пурпурные рубцы.

– Что… – попытался сказать он, но ничего не получилось. Сглотнув, он попробовал снова: – Что это было?

Охотник бесстрастно поглядела на него сверху вниз. Ее лицо казалось выточенным из бурого дерева.

– Сомневаюсь, что у него есть имя. Они живут в зазорах. Я же тебя предупредила.

– Я… я никогда ничего подобного раньше не видел.

– Раньше ты не принадлежал Подмирью, – ответила Охотник. – Просто подожди у стены. Тут безопаснее.

Маркиз посмотрел время на больших золотых часах, которые снова убрал в жилетный карман, справился с расписанием и удовлетворенно кивнул.

– Нам повезло, – объявил он. – Поезд Эрлова двора пройдет здесь примерно через полчаса.

– Станция «Эрлз-Корт», если ты ее имеешь в виду, совсем не на Центральной линии, – указал Ричард.

Маркиз, явно позабавленный, поглядел на него с улыбкой.