Друид Верцуликс наблюдал за птицами. На почтительном расстоянии от него стоял Клаудиус.
– Так умирают одни, чтобы могли жить другие, – сказал бородатый старец. Он повернулся к Клаудиусу и проницательно взглянул на него. У Клаудиуса снова возникло чувство, что старик видит его насквозь.
– Ты умер бы за то, чтобы сохранить ей жизнь? – спросил Верцуликс и указал палкой на Зигрун. Она сидела у стены, сложенной из темного вулканического камня гор Монс Арвернус, и робко смотрела на них.
– Да, – ответил он твердо.
Старик кивнул, как будто он заранее знал ответ.
– Однако твоя смерть будет ей не нужна, для нее важно, чтобы ты жил. Сегодня ночью мир богов соединяется с миром людей, это ночь встречи между живыми и мертвыми. В эту ночь время останавливается. Вступает в свои права вечность. То, чем ты обладаешь в эту ночь, будет принадлежать тебе вечно. Прислонись к вечности, галл. Иди к своей Зигрун.
Глава 15
Страна Кимберов
Празднество в честь смены времени года длилось три дня. Торжества были пышными. Антекус велел подать на стол гору мяса – преимущественно тушеную свинину, а также мясо быков, овец, оленей, косуль, диких кабанов и зайцев.
К этому был предложен хлеб из светлой и темной муки, грибы, фрукты и ягоды. Было выпито много вина, меда и пива, и повсюду лежали напившиеся бражники, которым, чтобы встать и дойти до дома, необходимо было проспаться и отрезветь.
Верцуликс шел за пределами крепостного вала по желтому осеннему лугу.
Перед собой он увидел две тесно обнявшиеся фигуры, которые стояли, прислонившись к дереву.
– Праздник, кажется, вам не особенно понравился, – заметил он.
Зигрун и Клаудиус смущенно отстранились друг от друга.
– О нет, нет, мы не хотели бы обидеть тебя и короля Антекуса, – пробормотал, заикаясь, Клаудиус. – Нам было нужно глотнуть немного свежего воздуха.
– Почему ты пытаешься лгать, римлянин? – проворчал Верцуликс и снисходительно посмотрел на него. – Ты не можешь скрыть от меня свои мысли. Вы связаны тесными узами, которые поддерживают вас, вы цепляетесь друг за друга, потому что нет ничего, что могло бы поддержать вас, иначе ветер может быстро унести вас. – Он задумчиво покачал своей седой головой. – Расскажите мне вашу историю.
Он присел на покрытый мхом ствол дерева, опираясь при этом на свою палку. Зигрун смотрела на него со смешанными чувствами, так как мир жрецов и ясновидящих не был незнаком ей.
Однако Клаудиус боялся старика и его обезоруживающего знания.
Оба присели перед друидом на траву и по очереди стали рассказывать свою горестную историю. Они не упустили ничего: ни свою жизнь в Риме, ни свою тайную любовь друг к другу, ни полное приключений бегство, ни свои сомнения об их будущем в Галлии.
Солнце коснулось уже верхушек деревьев, когда они закончили свой рассказ. Зигрун опустила руки на колени и смотрела на свои сжатые пальцы. Клаудиус защищающе положил руку ей на плечо.
Старик долго молчал, потом поднял на них свои прозрачные, как вода, глаза:
– Я редко слышал историю о такой глубокой любви, – сказал он. – Должен признаться, она понравилась мне. Однако сейчас вы пали духом. Подумайте о том, что путь, который вы избрали, вы должны пройти до конца. Напрасно ты, Клаудиус или Велокс, как называла тебя твоя мать, сомневаешься в богах, в Зигрун, в самом себе и в вашей любви, и напрасно беспокоишься о ребенке. Он родится у вас в месяц Гамониус в начале полнолуния.
Лицо Клаудиуса стало пепельным.
– Велокс? Действительно, моя мать так меня называла. Однако это выскочило у меня из головы. Я никогда никому не говорил об этом…
Горы мирно спали под мягкой пеленой снега. Голубое небо было покрыто бесконечными облаками. От созерцания панорамы неба и гор, всей этой красоты огромных просторов глазам становилось больно.
Две неуклюжие лошадки, фыркая, топали по белому роскошному покрывалу, и у их ноздрей вились маленькие облачка пара от дыхания. На лошадях красовались меховые седла и прекрасная сбруя, оба всадника были одеты в теплые меха.
Зигрун отодвинула капюшон своего мехового плаща и подставила лицо солнцу. Хотя был разгар зимы, она ощущала на своей коже живительные теплые лучи. Соскочив с лошади, она побежала рядом с ней. Играючи, счастливая молодая женщина забрасывала Клаудиуса снежками, и ее звонкий смех раздавался в морозном воздухе.
Клаудиус был под впечатлением от этих громадных гор. Трудно даже представить, что здесь, среди Альпийских отрогов, живут люди. Тем не менее путники постоянно натыкались на маленькие поселения и разбросанные дворы гельвециев.[12]
После того как покинули крепость короля арвернов Антекуса, они ехали навстречу восходящему солнцу, как указал им Верцуликс. Клаудиус задумчиво смотрел на высокую фигуру Зигрун, которая под пышными мехами выглядела не менее привлекательной. Он любил ее, в этом не было никакого сомнения. Он желал ее физически и стал ей очень близок за последние недели и месяцы, однако духовно он сблизился с ней только сейчас. Он ощутил ее странное восприятие северных богов, которых нельзя было персонифицировать как римские божества, с их выточенными из мрамора телами, установленными в храмах. Луг или Один, Дианцехт или Аполлон, Минерва или Венера – не важно, какое имя давали люди богам. Различие было в том, что кельты считали невозможным представить их в виде человеческих существ. Их вера в богов лежала в духовной сфере и охватывала действующие повсюду силы природы с их властью, которую нельзя было ограничить словами. Одни друиды, казалось, обладали этими всеобъемлющими знаниями и могли справляться с ними. Клаудиус не стремился их понять. Он ощущал это, и этого ему было вполне достаточно.
– Вы вольны ехать дальше, – сказал Верцуликс при расставании. – Каждый волен по своему усмотрению решать, что ему делать. Я вижу тоску в глазах Зигрун, я вижу тоску в глазах Велокса, хотя это не одна и та же тоска.
Велокс! Он с гордостью носил теперь свое прежнее галльское имя, которым называла его в детстве мать. Он чувствовал себя при этом равным Зигрун, и она счастливо смеялась. Она, казалось, также пробудилась к новой жизни.
Отдыхая, они строили себе хижину из снега и ветвей. Зигрун выказывала большую ловкость при сооружении подобных жилищ, и было удивительно, как быстро внутри становится тепло, хотя снег не таял. Только костер они раскладывали снаружи и готовили себе теплую еду. Ночами они прижимались друг к другу, закутавшись в теплые меха и устроившись в хижине из снега на своих попонах.
Антекус снабдил их теплой одеждой, достаточным количеством провианта и двумя маленькими, но крепкими лошадьми. Он не однажды горевал по поводу того, что они хотели ехать дальше, – такой храбрый и искусный герой хорошо бы вписался в ряды его воинов. Велокс поблагодарил его за сердечное предложение и попросил проявить понимание к желанию Зигрун вернуться к своему племени.
Они двигались к востоку от страны арвернов, через реку Роданус, вдоль торгового пути до Лакус Леманус, от которого повернули на север. Перейдя реку Аруриус, они пересекли область гельвециев до Лакус Венетус и оттуда проследовали горными долинами до Норициума.
Два долгих месяца длилось это путешествие, два месяца, каждое мгновение которых они были вместе. Их связывало глубокое чувство, которое заставляло их забывать о трудностях пути. Клаудиус, или Велокс, как его теперь звали, полностью преобразился. Его недовольство, раздражительность и сомнения в себе исчезли. Он не пытался понять, отчего это с ним случилось, он просто чувствовал, что обновился душой, и принимал все как должное. Зигрун была рада – она уже думала, что потеряла его любовь.
В характере Зигрун тоже произошли изменения. Вероятно, это было связано с тем, что она снова обрела своего любимого.
В полдень в холодный зимний день они пересекли лесистую местность к западу от Нореи, которая граничила на юге с длинной долиной. На краю леса они придержали своих лошадей. Зигрун прикрыла глаза ладонью. Солнце, казалось, освещало сказочный мир, сверкавший серебром. В белом одеянии зимы долина
