дальше.
– Ты знаешь, что меня зовут не Пила? – неожиданно спросила она.
Клаудиус удивленно поднял голову.
– Я совсем не думал об этом. Пила – это ведь на языке римлян, а не на твоем. Как же зовут тебя, незнакомое создание?
– Зигрун.
– Зиииигурр…
Он тряхнул головой.
– Как только можно выговорить такое слово?
– Ты должен потренировать свой язык, потому что здесь все говорят на моем языке. А на каком языке с тобой говорила твоя мать?
– Моя мать? – Он запнулся. Действительно, она говорила с ним на другом языке, когда он был ребенком, он его просто забыл. И сейчас было важно, чтобы он его опять вспомнил.
– Если ты мне поможешь, я снова буду понимать язык моих предков.
Он схватил ее руку и прижался к ней губами.
Она улыбнулась.
– Мы справимся. Мы возвращаемся назад, к моему народу, через шесть месяцев у нас родится ребенок, и мир поселится под нашей крышей.
– Откуда ты это знаешь?
– Что через шесть месяцев у нас родится ребенок?
– Нет, то, что у нас будет крыша над головой.
Она посмотрела в мрачные небеса, потом со вздохом прислонилась к его плечу. Рукой она нежно провела по узенькой цепочке из своих светлых волос, которую он не снимая носил на шее.
– Знаешь, на этом свете есть то, что невозможно облечь в слова. Тем не менее я это знаю.
– Иногда ты внушаешь мне страх, – сказал он тихо.
– Ты должен ощущать божественную силу, которая нас окружает. Она повсюду: в деревьях, в камнях, в воде, в воздухе. Люди черпают из нее свою силу, мы можем сделать ее полезной для нас.
– Как это сделать?
– Сначала ты должен быть готов к этому.
– А я готов?
– Нет.
На следующий день они покинули горы и отправились в северо-восточном направлении. Через полдня пути они добрались до дороги, используемой торговцами для перевозки серебряной руды, и пошли по этой дороге на север.
Большие транспортные колонны они огибали, своевременно покидая дорогу. Городки они тоже обходили, приближаясь только к отдельно стоявшим крестьянским дворам, чтобы украсть яйца или курицу, или поискать на уже сжатых полях остатки зерна, моркови или капусты. Здесь проживало племя арвернов.[10] Путники находились еще слишком далеко к западу от своей цели. Они должны были оставить дорогу и идти в восточном направлении, туда, где горы разделяла река.
Дорог больше не было. Они шли дремучим лесом в надежде наткнуться на речную долину Родануса. Голод и непонятная болезнь ослабили Клаудиуса. Лишь большим усилием воли он заставлял себя идти вперед и надеялся, что Зигрун не замечает его слабости. Он стал называть ее германским именем, и она была счастлива от этого.
Зигрун ощущала, что она тоже нездорова, однако не хотела принимать это во внимание. Она бросала в огонь коренья и вдыхала их аромат, чтобы отогнать злых духов, которые вились вокруг нее, как маленькие жуки.
Беспокойство вызывал у нее Клаудиус. Ночами она прижимала его к себе и пыталась передать ему часть своей собственной силы. Но постепенно и она ослабела. Часто у нее на лбу выступал холодный пот, болели суставы.
Мрачный туман поднимался из леса и превращался в призрачные фигуры между деревьями. Зигрун зашаталась и обороняюще вытянула вперед руки.
– Духи леса, – простонала она. Она боялась этих необъяснимых духов – в виде червей, бабочек или насекомых они выходили из деревьев и проникали в тела людей, и люди заболевали. Зигрун должна была их заклясть и прогнать глубже в лес, в хворост, в деревья, в кусты. Однако ее будто парализовало. Может быть, злые духи, сильфы, уже завладели их телами?
Она слышала, как позади кашляет Клаудиус. Его легкие громыхали, как цепи раба. Холодный ветер пронизывал его одежду и уносил тепло его тела. Мокрая листва прилеплялась к его рваным сандалиям. В его груди горел сильный пожирающий огонь.
– Зигрун, – прошептал он бесцветным голосом и увидел белую женщину-лебедь, которая бесшумно поднималась в воздух. Деревья вокруг него задвигались и склонились к нему. Он почувствовал резкий запах грибов перед тем, как мир над ним потемнел.
Потом крошечные тлеющие огоньки засветились в темноте, придвинулись к нему ближе, вспыхнули пламенем. Ему хотелось схватить это теплое пламя, обнять его руками, рвануть на себя, но тяжелое давление на грудь пресекло дыхание. Казалось, на него обрушилась гора. Власть мрака овладела им.
Шелестящие голоса возникли из темноты.
– Он приходит в себя, – проговорил женский голос.
Зигрун беспокойно крутилась под своим толстым шерстяным одеялом.
Пот выступил у нее на коже. Пахло костром.
«Это мой язык, – подумала она. – Лесные духи дурачат меня, они играют со мной. Кто говорит на моем языке?»
– Держите ее крепко, – произнес женский голос, и твердая рука схватила Зигрун и прижала ее к ложу. Она закричала, обороняясь против принуждения.
– Лежи спокойно, ты в безопасности, – услышала она снова женский голос.
Зигрун широко раскрыла глаза и попыталась что-нибудь распознать в темноте. В слабом отсвете костра она увидела женщину, мешавшую в котле. Женщина озабоченно посмотрела на нее. Медленно Зигрун обвела глазами вокруг. Она увидела свалявшийся мех, стену из мощных стволов деревьев, деревянные балки потолка, на которых висели сушеная рыба, связки трав и шкуры животных. Она снова взглянула на огонь, горящий в очаге, который был ей знаком. Грубые глиняные кирпичи окружали очаг, над которым висел черный котел.
Женщина присела перед ней на корточки и протянула ей миску с душистым варевом. Зигрун жадно выпила горьковатый напиток и почувствовала, как тепло охватывает все ее тело. Со стоном она снова упала на свое ложе.
– Где я? – прошептала она.
Женщина не ответила, но продолжала помешивать в котле.
У Зигрун возникло чувство, что за ней наблюдает много глаз. Собрав все свои силы, она приподнялась. В полумраке хижины она рассмотрела нескольких человек, сидевших на скамейках вдоль стен.
– Отец. – Она поискала знакомое лицо, потом увидела лежащий на полу длинный сверток с мехом. Он не двигался.
– Клаудиус? – Голос ее был пронизан страхом. Женщина поспешила к Зигрун и снова уложила ее на покрытое мехом ложе.
– Он жив, – проговорила она тихо. – Он очень болен.
– Я должна ему помочь, – запротестовала Зигрун, но голос звучал совсем слабо.
Женщина мягко улыбнулась.
– Но ты тоже больна, однако скоро вы оба выздоровеете. Кто ты?
– Зигрун, – пробормотала она. – Зигрун, дочь Зигмунда Наякса. Ты его знаешь?
– Из какого ты племени? – с интересом и заботой в голосе спросила женщина.
– Из какого племени? – непонимающе переспросила Зигрун. – А разве я не дома, не в моем племени?
