инструментами.
Диодорос держался, несмотря на то, что охотнее всего он задал бы тысячу вопросов. Нерем-Пта прошел перед Диодоросом и кивнул ему, чтобы тот последовал за ним в маленькую комнату. Только его помощник мог пройти за ними. Затем он закрыл дверь.
– Уважаемый Диодорос, твоя жена здорова, как только может быть здорова женщина, – начал врач без предисловий. – Я долго и тщательно обследовал ее и подробно расспросил.
– Расспросил? – осведомился Диодорос с неприятным удивлением.
– О да, это очень важно, чтобы определить ее месячный цикл.
– Ее – что?..
Нерем-Пта замолчал и откашлялся.
– Уважаемый Диодорос, природа женщины кажется сложной, если ее не знаешь. Но если посвящен в тайны, то все становится понятным. Тело женщины не всегда плодовито, как не всегда плодородна пашня зимой. Странным образом плодовитость женщин связана с месячным циклом. Однако с этим у твоей супруги все нормально.
– Но почему она не дарит мне наследника?
– Чтобы окончательно ответить на этот вопрос, я должен осмотреть также и тебя.
– Меня?
Диодорос подпрыгнул, и лицо у него покраснело от гнева.
– Что ты позволяешь себе? Хоть ты и знаменитый врач, ты не имеешь права сомневаться в моей мужской силе.
Нервность Диодороса не обескуражила Нерем-Пта. Он не утратил спокойствия.
– Ты хотел знать, в чем причина бездетности твоей супруги, Диодорос. Нравится тебе это или нет, в этом вопросе надо идти до конца. Так как твоя супруга явно здорова и полностью нормальна, есть только две возможности.
– И это? – спросил рассерженный Диодорос.
– Или ты не спишь со своей супругой, поэтому она просто не может зачать, или твои чресла бесплодны.
Диодорос резко ловил ртом воздух, и ему потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя. Он чувствовал себя глубоко обиженным, честь его была уязвлена. Он взглянул на врача. Однако тому вся проблема казалась совершенно нормальной.
– Что ты предлагаешь? – спросил он, овладев собой.
– Мне необходимо твое мужское семя, чтобы его исследовать.
Врач протянул Диодоросу маленькую мисочку.
– Тебе помочь или ты сделаешь все сам?
Диодорос, которому чувство стыда было абсолютно чуждо, покраснел.
– Подожди здесь, – сказал он смущенно и взял миску. Он покинул комнату и позвал Никандроса.
Ромелия беспокойно крутилась на своей постели. Уже несколько дней она чувствовала себя нехорошо. Ее желудок бунтовал. Она подозревала, в чем была причина ее нездоровья. Чтобы интенсивнее переживать радость любви с Клаудиусом, она принимала различные средства, возбуждающие половую активность. Она пила большое количество вина из гранатов, ела цветки с гранатовых деревьев, приготовляла себе микстуру из мяты, роз, красавки и перебродившего меда. В вино она добавляла анис и сок мака. Все это было хорошо для ее любовных игр, но плохо сказывалось на желудке. Голова у нее гудела, живот сводили судороги. Наконец ее вырвало прямо в постели.
Пила и Друзилла заторопились к ней. Однако Ромелия не хотела, чтобы кто-либо видел, как ей плохо. Срочно вызванный врач с сожалением и тревогой покачал головой.
– Диета, покой, сон, воздержание, – кратко прописал он и порекомендовал отвар из ромашки и шалфея.
С отвращением Ромелия оттолкнула чашку.
– Оставьте меня в покое, – взвизгнула она и натянула одеяло на свое исказившееся от боли лицо. – Друзилла, подожди перед дверью. Пила, принеси свежую простыню.
Испуганные служанки выскочили из комнаты.
– Я пойду за бельем, – сказала Пила. – Посиди здесь, может, у нее будет какое-либо желание.
– Я не думаю, вероятно, она заснет, а после этого ей станет лучше.
– По мне, так пусть какое-то время полежит. Тогда, по крайней мере, мы хоть немного отдохнем от нее, – прошептала Пила.
– Ты права. Я посижу пока здесь.
Вздохнув, Друзилла устроилась на скамейке перед спальней Ромелии.
Бельевая находилась в хозяйственном крыле виллы. Коридор, который вел в нее, был пуст, потому что большинство домашних рабов занимались на кухне.
Клаудиус пробирался на цыпочках, чтобы его не обнаружили. Несколько минут назад он видел, как Пила пробежала по коридору.
Пила открыла сундук, чтобы найти подходящую простыню для Ромелии. Когда она наклонилась, чтобы достать ее, она почувствовала, как кто-то крепко схватил ее сзади за бедра. Быстрым сильным движением она развернулась и стукнула коленкой мужчину в пах.
– Стой, стой! – испуганно крикнул Клаудиус и отскочил назад. – Ты что, хочешь сделать из меня евнуха?
– Клаудиус, – укоризненно и с облегчением воскликнула Пила. – Как ты сумел так незаметно подобраться ко мне? Для тебя это могло закончиться совсем плохо.
– Да, я вижу, что в моей защите тебе нет надобности, ты и сама можешь очень хорошо обороняться.
– Конечно, любой, кто нападет, горько об этом пожалеет. Никому нельзя тронуть меня безнаказанно.
Пила гордо откинула голову.
– Никому?
Она рассмеялась:
– Никому. А тебе можно только потому, что я это разрешаю.
– Посмотри-ка, у моего прекрасного лебедя острые зубы. Однако меня чрезвычайно успокаивает то, что никакая чужая рука не дотронется до тела, которое посвящено одному мне.
– Посвящено? Таинство брака для меня заказано навсегда, даже если бы я и мечтала об этом. Однако, в конце концов, я отдалась только одному тебе. Для меня это равносильно браку. Никогда я не буду тебе неверна.
Он обвил ее своими руками и внимательно посмотрел ей в глаза.
– Я тронут тем, что ты чувствуешь себя моей женой. Ну, мужчины не клянутся своим супругам в верности, это против мужской природы, но, клянусь, я многое отдал бы, если бы я мог это сделать, потому что меня не тянет ни к одной другой женщине, будь она богатая патрицианка или гетера. Все телесные радости я могу переживать только с тобой, и я понял, что радости любви невероятно увеличиваются, если в них присутствует сердце.
– Почему же ты тогда не верен мне?
– Сердцем я верен тебе, охотно я был бы верен тебе и телом, однако, если я уйду от Ромелии, я должен буду покинуть также и тебя. Потом моей дальнейшей судьбой будет распоряжаться Лентулус.
Он подтащил Пилу к стопке белья, сложенного в углу на полу, бросился на спину и попросил ее сесть на него как всаднице. Она наклонилась к нему и поцеловала его.
– Богам было угодно, чтобы нашу судьбу определяли другие люди, мне ненавистно то, что я сам себе не господин, – продолжил Клаудиус. – Хотя я и не раб, как большинство других гладиаторов в школе, все же у меня нет свободного выбора, я ничто, игрушка могущественных людей. – Его руки нежно гладили бедра Пилы.
– Раньше я полагала, что Норны, богини судьбы, определяют мою жизнь, теперь я должна признать, что есть другие люди, распоряжающиеся моей судьбой.
– Видишь, мы с тобой отчасти похожи друг на друга. Что будет, если мы на один момент возьмем нашу
