всадников мгновенно превратился в толпу обезумевших людей и лошадей. Богданов с трудом удержал коня и послал его вперед. Жеребец перескочил через крупы убитых лошадей и выскочил на луг. Но тут же закрутился на месте, пытаясь встать на дыбы. С неба неслось стрекочущее чудовище…

Мир крутился вокруг Богданова, запечатлеваясь в памяти фрагментами. Бьющиеся на земле кони… Ползающие по траве люди… Некоторые встали на колени и истово молятся… Главный немец с окровавленным лицом что-то кричит, его не слушают… Снижающийся под острым углом «По-2»… «Разобьется!» – мелькнула мысль. Однако Лисикова выровняла самолет. «По-2» коснулся колесами земли, подскочил – «скозлил», затем еще… Самолет несся прямо на лейтенанта, а тот все сражался с жеребцом. Конь под ним совершенно взбесился, стал взбрыкивать, не будь Богданов привязан, давно бы вылетел из седла.

«По-2» замер в паре шагов от Богданова. Летчика обдало тугим потоком воздуха, запахом машинного масла и бензиновой гари. Мотор самолета заглох. Конь под Богдановым замер, раздувая бока. Лейтенант увидел, как Лисикова выскочила на крыло и торопливо потянула из кабины «ДТ». Короткая очередь пропела возле уха летчика. Оглянувшись, Богданов увидел: меченый роняет меч, который занес, чтоб зарубить пленника, и падает с коня. Лисикова замерла, держа пулемет на изготовку. Тяжелый «ДТ» плясал в ее руках. Из кабины штурмана выскочил Данило. Лицо его было бледным, однако сотник не медлил. Подскочив к Богданову, он перерезал ремень, стягивавший ноги летчика. Лейтенант спрыгнул с ненадежного коня. Одним взмахом ножа Данило освободил его от ремней, спеленавших руки. Богданов подскочил к штурману и вырвал у нее «ДТ». Он побежал вперед, стреляя во всех, кого видел. Главный немец потащил из ножен меч, но, получив очередь в упор, сложился и ткнулся лицом в землю. Немцев, пытавшихся утихомирить коней, Богданов тоже скосил: очухаются – неприятностей не оберешься. Трое из арьергарда попытались уйти. Богданов, вскинув «ДТ» к плечу, снял их длинной очередью. Только довершив расправу, он вспомнил о кляпе. Сорвал полотно, вытолкнул языком мокрый от слюны комок шерсти и еще долго отплевывался. Когда кончилась слюна, снял с пояса убитого немца флягу и тщательно прополоскал рот. Бросил флягу и пошел к своим.

Пока Богданов стрелял в беглецов, Данило покончил с теми, кто подавал признаки жизни. Подойдя, лейтенант увидел, как сотник вытирает окровавленный клинок. Лисикова стояла с «ТТ» на изготовку и настороженно смотрела по сторонам. Богданов сунул ей «ДТ», после чего, на ходу развязывая гашник, устремился к ближнему кусту. Тугая, толстая струя ударила под корень, и лицо летчика приняло блаженный вид. Однако радость сменилась тревогой: под кустом кто-то вскрикнул и шевельнулся.

– Лежать! – приказал Богданов, разглядев. Он досуха опорожнил мочевой пузырь, стараясь, чтоб ни одна капля не пропала без дела, после чего скомандовал: – Встать!

Путила поднялся на дрожавших ногах. Лицо его было перекошено, большая часть свитки стала темной от влаги. От купца воняло, но запах этот радовал.

– Пошел!

– Ух ты! – обрадовался Данило, заметив купца. – Попался, уд коний! – Сотник отвесил Путиле крепкую затрещину. Купец качнулся, но устоял. – Данило сморщился: – Он обоссался?

– Лег не в том месте! – пояснил Богданов, завязывая шнурок гашника. – Попал под струю.

Данило захохотал.

– Как меня нашли?

– Это она! – Данило указал на Аню. – Издалека разглядела! Золото, а не девка!

– Я штурман! – сказала Аня, краснея. – У меня была карта и человек, знающий местность.

– Ни в жисть больше в птицу не сяду! – пожаловался Данило. – Кишки в рот едва не забросило!

«Посадка была еще та!» – согласился Богданов и пошел искать свои вещи. Пояс с кобурой, ножом и кошельком нашлись в тороках главного немца. Лейтенант затянул ремень, достал нож и срезал с сапог волочившиеся куски ременных пут. Аня полила ему на руки из фляги, Богданов, фыркая, с огромным удовольствием смыл с лица мучную и дорожную пыль.

– У вас на голове кровь! – заметила штурман. – Я перевяжу!

– Ерунда! – отмахнулся лейтенант.

Пока Богданов наводил красоту, Данило связал Путилу и отправился собирать коней. Это не заняло много времени. Привязав добычу, сотник принялся потрошить седельные сумки и собирать трофеи с мертвых. Богданов тем временем осмотрел самолет. Жесткая посадка не повредила «По-2»: шасси оказались в порядке. Топтавшаяся рядом Аня болтала без умолку:

– Довмонт поставил всех на ноги и велел сыскать вас кровь из носу! Его люди опоздали – вас увезли. По убитому мной немцу догадались, кто похитил. Стали думать, куда вас тащат, Данило догадался… Я поняла, что сверху мы вас быстро найдем, так и вышло… Я «эрэсом» далеко перед вами целилась, а чуть в вас не попала. Так испугалась!.. Мне порты дали, а они велики, некогда было по размеру искать. Я в них смешная, да?

«Ты сама прелесть!» – хотел сказать лейтенант, но промолчал – время для проявления чувств не пришло. Богданов попросил карту, Аня достала планшет, они принялись рассматривать километровку. Местность кругом, понятное дело, была другой, но очертания рек и берегов с веками значительно не меняются. Аня указала их нынешнее место. Богданов прикинул и проложил маршрут.

С помощью Данилы он развернул самолет. Медлить не следовало: солнце клонилось к закату.

– Полечу в Сборск! – объявил Богданов.

– Почему не в Плесков! – удивился Данило. – Там вас ждут! Люд, прознав, взбунтовался: немцы богатыря схитили! Лавки немецких купцов стали разбивать, едва до смертоубийства не дошло. Лети в Плесков, брате!

– До него далеко, а горючего мало. До Сборска верст пятнадцать по прямой – мигом будем! Айда с нами!

– Ни за что! – отказался Данило. – По вашему следу погоня скачет, до темна здесь будет. С ними вернусь. Этого, – он кивнул на связанного Путилу, – в Плесков на суд веча доставить надобно.

– Бросить его волкам на поживу – вот и весь суд! – сказал лейтенант. – Ладно, как знаешь! – Он полез в кабину.

– Товарищ лейтенант! – встряла Аня. – Может, я поведу? У вас голова разбита!

– Ни за что! – в тон Даниле сказал Богданов. – Я видел, как ты садилась!

Аня надулась и направилась к винту. К самолету подошел Данило. В руках он держал кожаный мешок.

– Вот! – сказал со вздохом. – В тороках Путилы было. Серебро, добрых полпуда. Ты Путилу пленил, значит, твое… – Лицо сотника выражало неприкрытое сожаление.

– Пойдет на общее дело! – заверил Богданов, бросая мешок под ноги. – Не пропью!

Аня провернула винт, мотор затрещал, через минуту «По-2» был в воздухе. К Сборску долетели засветло. Богданов посадил машину на лугу, подбежавшие солдаты закатили «По-2» в капонир. Богданов объяснил им и подскакавшим кметам, что Данило с княжной и Конрадом будут послезавтра. Солдаты и кметы смотрели настороженно, пришлось рассказать о случившемся. Воины хмурились и крутили головами. Пока вели разговоры, после шли к хоромам, стемнело. Служанки, суетясь, стали собирать на стол, Богданов с Аней умылись и переоделись. Ужинали при свечах. Богданов запил жирную свинину кружкой пива и только сейчас почувствовал, как слабеет пружина, скрутившая его с момента похищения. Он отрешенно уставился в стол и очнулся от прикосновения влажного. Аня, подойдя, осторожно промывала ссадину на его голове. Он послушно позволил ей закончить и отказался от повязки – царапина. Встал. Она вопросительно смотрела снизу.

– Вот что, Аня, – сказал Богданов, – язык у меня поганый, сама знаешь: сначала говорю, потом думаю. Если вдругорядь скажу обидное, размахнись – и по уху! Ясно?

– Что вы?! – удивилась она. – Как можно?.. Командира?

– Какой я тебе командир?! – нахмурился он. – Я тебе Андрей – на вечные времена. Чтоб никаких «вы»!

Она робко кивнула.

– Ах ты, лисеныш! – он шагнул и обнял ее. – Сердечко мое отважное, штурман мой золотой, девочка моя… Да я тебе по гроб… – Он поцеловал ее в дрогнувшие губы, резко отстранился и вышел. Аня смотрела ему вслед. Затем машинально поднесла к глазам зажатое в руке мокрое полотенце. На полотне остались