сколько тебе! — можно было бы даже подумать, что ты по уши влюблен в миссис Пейтон.
Вся кровь прихлынула к лицу Кларенса, но в следующий миг он побледнел и ощутил леденящий холод. Комната завертелась, растворилась в тумане, а потом вдруг вновь возникла с пугающей четкостью — с четкостью воспоминания, и он словно вновь увидел перед собой миссис Пейтон, как видел ее в тот раз, когда впервые вошел в будуар. И вдруг он понял, что Сюзи сказала правду, что она безжалостно сорвала повязку с его глаз. Да, он влюблен в миссис Пейтон! Вот что означали его сомнения и колебания, когда он думал о Сюзи! Вот единственный источник, тайная причина и предел всех его полуосознанных честолюбивых помыслов.
Однако это открытие принесло с собой странное спокойствие. За последние несколько секунд он как будто стал старше на много лет, и узы прежней дружбы с Сюзи ослабели, а более позднее впечатление, что она, несмотря на свои юные годы и неопытность, несравненно превосходит его знанием жизни и зрелостью, исчезло без следа. И с почти отцовской властностью, голосом, который он сам не узнавал, Кларенс произнес:
— Если бы я не знал, что ты находишься под влиянием глупой и грубой женщины, то решил бы, что ты пытаешься оскорбить меня, как оскорбила свою приемную мать, и избавил бы тебя от неприятной необходимости делать это под ее кровом, немедленно покинув его навсегда. Однако я убежден, что всему причиной именно это дурное влияние, и я останусь здесь с тобой, чтобы по мере сил помешать ее замыслам, — останусь, во всяком случае, до тех пор, пока не смогу сообщить миссис Пейтон обо всем, кроме тех глупостей, которые ты только что наговорила.
Сюзи рассмеялась.
— Сообщи уж заодно и их, раз уж ты решил ябедничать! Пусть-ка она тебе что-нибудь ответит.
— Я скажу ей, — невозмутимо продолжал Кларенс, — только то, что ты сама вынуждаешь меня сказать ей, чтобы спасти тебя от стыда и позора, и только потому, что хочу избавить ее от унижения выслушивать это от собственных слуг.
— Что выслушивать от слуг? О чем ты говоришь? Как ты смеешь! — злобно выкрикнула Сюзи.
Теперь ее тревога была совершенно искренней, но добродетельное негодование, как решил Кларенс, она, по обыкновению, только изображала.
— Я говорю о том, что слуги знают о твоей переписке с миссис Макклоски и о твоих родственных с ней отношениях, — сказал Кларенс. — Они знают все, что ты доверила Пепите. Они думают, что либо миссис Макклоски, либо ты сама виделись…
Он внезапно умолк. В эту минуту, когда он собирался сказать, что, по словам слуг (а главное, Инкарнасио), Педро похваляется, будто не раз виделся с ней, Кларенс вдруг впервые осознал все грозное значение этих, как он прежде считал, пустых россказней.
— С кем виделась? — переспросила Сюзи, повышая голос и топнув ножкой.
Кларенс посмотрел на нее, и настороженное выражение ее покрасневшего лица подтвердило его еще неясные подозрения. Однако его внезапное молчание и нахмуренные брови, по-видимому, подсказали ей, о чем он думает. Их взгляды встретились. Фиалковые глаза Сюзи расширились, замигали и опустились, но она тут же поспешила принять позу презрительного равнодушия, до нелепости неестественную. Кларенс медленно обвел взглядом окно, дверь, свечу на столе и стул рядом, а потом вновь посмотрел на лицо Сюзи. Он глубоко вздохнул.
— Я не обращаю внимания на пустую болтовню слуг, Сюзи, — медленно сказал он. — И не сомневаюсь, что все это не более как новый твой каприз или детская шалость. Я не собираюсь ни запугивать тебя, ни взывать к твоим лучшим чувствам, но тем не менее обязан сказать тебе, что мне известны некоторые факты, которые превратят простое легкомыслие в нечто чудовищное и немыслимое — сделают из тебя почти пособницу страшного преступления! Больше я тебе ничего сказать не могу. Но я настолько убежден в такой возможности, что не остановлюсь перед любыми, даже самыми жесткими мерами, лишь бы предотвратить это. Твоя тетушка ищет тебя, так что лучше пойди к ней. Я запру дверь. И прими один мой совет: не сиди по ночам со свечкой у открытого окна, когда ты на ранчо. Если тебе это бдение и не причинит вреда, оно может оказаться роковым для глупых созданий, которых привлечет свет.
Кларенс открыл перед ней дверь и вынул ключ из замка. Сюзи визгливо засмеялась, как напроказивший ребенок, и, словно плащ, сбросив с себя напыщенную надменность, выбежала в коридор.
ГЛАВА X
Когда шаги Сюзи замерли в отдалении, Кларенс притворил дверь, подошел к окну и внимательно его осмотрел. Прутья, которые он вывернул, чтобы открыть путь в дом в день похорон, были вставлены на место. Он оглядел комнату: все, казалось, было, как прежде. И все же его томило беспокойство. Однажды поддавшись подозрениям, прямодушный и бесхитростный человек заходит в них куда дальше осторожного эгоиста, потому что для него это гибель веры, а не частный случай. Кларенс уже не сомневался, что Сюзи виделась с Педро после его увольнения, и строил самые невероятные догадки о причинах, побудивших ее к этому. Педро, скрывая от нее свое злодейство, мог сообщить ей, что намерен начать тяжбу и сделать ее владелицей и госпожой ранчо. Подобная мысль могла прийтись по вкусу Сюзи, любительнице всяческих театральных эффектов. Ему вспомнилось, как миссис Макклоски, говоря о его притязаниях, презрительно фыркнула и намекнула, что у него, возможно, есть соперник более знатного происхождения. Когда рассеялось первое изумление, мысль о том, что Сюзи ему неверна, оставила его почти равнодушным, — да и о какой неверности можно было говорить, раз она не сомневалась, что Мэри Роджерс права? И Кларенс, придя к выводу, что ни он, ни она никогда не питали друг к другу настоящей любви, мог теперь, как ему казалось, беспристрастно судить о ее поведении. Однако она обманывала не только его, но и миссис Пейтон, и это произвело на него куда более сильное впечатление, так что на самом деле он вовсе не был беспристрастен. Кларенс задул свечи — почему-то это показалось ему необходимой мерой предосторожности, а кроме того, размышлять над терзавшими его опасениями было легче в полумгле. Рассеянный свет, проникавший в будуар сквозь три высоких окна, ложился на потолок, а из глубокой амбразуры на противоположную стену падал смутный отблеск, словно от потайного фонаря, так что Кларенс мог различить знакомые очертания комнаты и мебель. И точно так же из сумрака его памяти вдруг выступили различные события, которым он в свое время не придал никакого значения. Он припомнил разговоры слуг и намеки Сюзи, касавшиеся бурной ссоры между Пейтоном и Педро, после которой Педро прогнали с ранчо. Но теперь ему стало ясно, что причиной этой ссоры было что-то гораздо более серьезное, чем просто дерзость и небрежность. Он припомнил, как Мэри Роджерс, поддразнивая Сюзи, упоминала про Педро, а Сюзи молчала с таинственным видом, который казался ему тогда обычным ее притворством. Он припомнил, как миссис Пейтон без видимых оснований беспокоилась за Сюзи, а он, считая причиной этой тревоги себя, не придавал ей значения, — но ведь миссис Пейтон, вероятно, что-то подозревала! Кларенс, чье доверие было так жестоко обмануто, дал волю фантазии и уже не сомневался, что Хукер тоже участвовал в заговоре и исчез либо в соответствии с их планом, либо опасаясь разоблачения. Конечно, именно об этом его и предупредил на прощание Гилрой! Только миссис Пейтон и он хранили слепую доверчивость в этом море предательств, а он, кроме того, был слеп и к собственным чувствам.
Вновь поднялся ветер, и пятно света на стене напротив амбразуры трепетало и менялось от колыхания листвы снаружи. Затем оно вдруг совсем исчезло, словно перед окном появился какой-то непрозрачный предмет. Кларенс поспешно встал и бросился к амбразуре. Но тут же ему показалось, что где-то совсем в другой части дома хлопнуло окно или дверь, а перед собой он увидел только решетку, листву и серебристое небо в легкой пелене облаков, отбрасывающее призрачный свет на побеленную внутренность амбразуры. Он внезапно понял, в чем заключалась его ошибка. Каса занимала слишком большое пространство, и, значит, незваные пришельцы вовсе не обязательно должны были выбрать именно это окно, чтобы проникнуть в дом или переговорить с кем-нибудь из его обитателей. Лучше немедленно проверить, не бродит ли и в самом деле кто-нибудь вокруг стен, лучше тут же встретиться с ними в открытую. Обнаружить их, узнать, кто они такие, было не менее важно, чем разрушить их планы.
Кларенс вновь зажег свечу и, поставив ее на столике у стены ниже уровня окна, задернул занавеску с таким расчетом, чтобы она пропускала свет наружу, но комнату оставляла в тени. Затем он тихонько открыл
