потом позвонил сестре.
– Лиз, у меня великолепная новость. Я лечу на Луну!
– А я думала, ты меня поблагодарить хочешь за то, что позвала в гости прелестную маленькую ирландку.
– Конечно, это тоже! Я тебе все про нее расскажу, когда увидимся. Но ты меня слышала? Я лечу на Луну!
– Слышала, Ян, слышала. Но разве туда не летают постоянно?
– Конечно, летают. Но разве тебе самой никогда не хотелось?
– Не особенно. Как я себе представляю, там должно быть холодновато.
– Это верно, особенно без скафандра. Но я вообще-то не на саму Луну, а на сателлит. По-моему, это важно, и Смитти тоже наверняка так думает, поэтому я и хочу вам все рассказать. Я вас вытащу сегодня на обед, на торжественный.
– Очень трогательно! Но невозможно. Мы приглашены на прием.
– Ну тогда выпьем у вас. Я на этом сэкономлю. Шесть часов устраивает?
– Как скажешь. Но почему такая спешка?
– Просто детский восторг. В шесть увидимся, да?
Тергуд-Смит возвращался домой не раньше семи, а Элизабет не проявила особого интереса к сателлитам и к его космическому рейсу, а потому – когда тема Орлы была исчерпана – Ян занялся приготовлением коктейлей. Новый рецепт назывался «Долина смерти». Как объяснил бармен, это напиток горячий, сухой и убийственный – и почти все табаско остается для леди. Тэргуд-Смит быстро вошел, скривил губы над коктейлем и вполуха выслушал новость о сателлитах. Для него, конечно, это была не новость, раз он получал протоколы надзора. Ян увязался за ним, и ему не стоило ни малейшего труда подменить золотую авторучку, когда зять переодевал пиджак.
Быть может, это ничего и не даст, но Яну было приятно сознавать, что он подловил ловцов.
По дороге домой он зашел в круглосуточный магазин и накупил всякой всячины, как было приказано. Сегодня вечером он должен снова встретиться с Сарой и получить четкие и подробные инструкции.
Войдя в свою квартиру, Ян первым делом направился в ванную комнату и достал тестер из чехла на ремне. Он проделывал это ежедневно, заведя такой порядок в тот день, когда нашел оптического «клопа», вделанного в светильник над раковиной. Во-первых, это было вторжением в его интимное уединение; во- вторых – грубейшей безвкусицей. Именно это он и прокричал им, выдирая устройство. С тех пор, похоже, было установлено своего рода молчаливое соглашение: он больше не делал никаких попыток обнаружить «клопов» в квартире, а Безопасность – насколько он мог судить – не совалась со своими камерами в туалет. Тут до сих пор было чисто.
Звуковые устройства можно было заглушить, пустив воду в ванну. Способов принимать звук такое множество, что Ян даже не пытался искать устройства, а просто забивал шумом, когда было нужно. Так и теперь. Он наскоро помылся, а потом – не выключая воду – вытерся и оделся во все новое. Белье, носки, туфли, темные брюки – примерно того же цвета, что и раньше, – рубаха и свитер. Снятую одежду он сунул в ту же сумку, в которой только что были его сегодняшние приобретения. Потом надел пальто, аккуратно застегнулся до самого подбородка, взял перчатки и шляпу – и вышел с сумкой. Там была теперь целая куча «клопов», и все они, наверно, работали по-сумасшедшему.
…Взглянув на часы на приборном щитке, Ян сбросил скорость. Явиться на рандеву он должен был ровно в девять. Не раньше и не позже. Вечер был ясный, на улицах еще попадались прохожие. Он свернул на Эджуэйр-Роуд и потихоньку двинул в сторону Маленькой Венеции. В машине играло радио, чуть громче, чем он любил, но музыка тоже была частью плана.
Точно в девять ноль-ноль он остановился у моста через канал Регента и открыл машину. Из темноты появился какой-то человек и придержал дверцу, пока Ян вылезал. Лицо его было замотано шарфом, разглядеть невозможно. Он сел в машину, осторожно захлопнул дверцу и уехал. С ним уехали и удостоверение Яна и все его «клопы», вместе с пальто, туфлями и одеждой в сумке. Пока Ян не вернется в машину, Безопасность не увидит и не услышит его и ничего не будет о нем знать. Со стороны канала кто-то помахал ему рукой.
Ян пошел за незнакомцем примерно в десяти шагах, не пытаясь догнать его. Холодный резкий ветер пронизывал до костей, Ян съежился и сунул руки в карманы. Вокруг было тихо, даже снег под ногами не хрустел, только где-то вдали работал телевизор. Замерзший канал лежал полосой нетронутой белизны. Они подошли к нескольким катерам, вмерзшим в лед. Провожатый огляделся по сторонам, спрыгнул на катер и исчез. Ян последовал за ним, нашел в темноте дверь, толчком распахнул ее и вошел. Кто-то закрыл дверь у него за спиной, включился свет.
– Прохладно, – сказал Ян, глядя на девушку, сидевшую у стола.
Лицо в маске было незнакомым, но фигура и волосы явно принадлежали Саре. А у человека, приведшего его сюда, оказалась знакомая улыбка и не хватало зуба.
– Пекарь! – Ян крепко пожал ему руку. – Рад тебя видеть, дружище!
– Я тебя тоже. Смотрю, ты жив и здоров, да и выглядишь молодцом.
– У нас очень мало времени, – строго сказала Сара, – и очень много дел.
– Да, мадам, – согласился Ян. – У вас есть имя, или я должен называть вас мадам, как королеву?
– Можете называть меня Королевой, друг мой.
В голосе Сары звучали озорные нотки, и Пекарь это заметил.
– Похоже, вы уже встречались. Так что тебя, сынок, мы будем звать Королем, а то, убей меня, если помню, как тебя звали в прошлый раз. Вот что. У меня тут в трюме есть хорошее пиво. Я его вытащу, а уж потом займемся всеми важными делами.
Ян и Сара едва успели обняться, как Пекарь уже вернулся, грохоча сапогами по трапу.
– Ну вот, – сказал он, ставя на пол две большие бутылки.
Рядом с бутылками он бросил на пол металлический ящик, а сам пошел на камбуз за полотенцем, чтобы вытереть бутылки. Ян отвинтил пробку и наполнил доверху стаканы, стоявшие на столе.
– Пиво домашнее, – похвалил Пекарь. – Не та бурда, что в пивных подают.
Он залпом осушил стакан и стал открывать железный ящик, пока Ян наполнял стакан снова. Открыв ящик, Пекарь достал оттуда два небольших конверта из алюминиевой фольги и положил их на стол.
– Внешне это обычные телевизионные записи, – сказала Сара. – Их можно включить в бытовой телевизор. Одна – органный концерт, другая – юмористическая программа. Положите их в сумку вместе со своими. Не пытайтесь прятать. Такие же записи продаются в огромных количествах прямо на космодроме.
– А эти какие-то особенные? – спросил Ян.
– Пекарь, будь добр, поднимись наверх, покарауль, – попросила Сара.
– Ты права, Королева. Если кто чего не знает, то и разболтать не сможет, – согласился Пекарь.
Он подхватил полную бутылку и вышел. Едва дверь за ним закрылась, Сара сняла маску. Ян обнял ее и начал целовать со страстью, удивившей их обоих.
– Не сейчас, пожалуйста, у нас совсем нет времени. – Сара попыталась его оттолкнуть.
– Но когда же будет это время? Скажи сразу, а то я тебя не отпущу.
– Ян… Ну ладно – завтра. Подскочи к клубу, и поедем вместе обедать.
– А потом?
– А потом сам знаешь. – Она рассмеялась, вырвалась и села по другую сторону стола.
– Быть может, сестра моя права, – сказал Ян. – Наверно, я на самом деле влюбчивый…
– Я тебя прошу, не надо об этом. Ни сейчас, ни когда бы то ни было. Твоя машина вернется через десять минут, к тому времени мы должны закончить все дела.
Он хотел ответить – но промолчал. Только кивнул головой. Сара расслабилась, но Ян заметил, что она машинально ломает пальцы. Ладно, поговорить можно будет завтра. Она подвинула к нему конверт.
– Главная – органный концерт. Я не знаю, как это сделано, но компьютерная память как-то введена в фоновый шум, в помехи.
– Конечно! Это же блестящая идея! Память любого компьютера основана на двух сигналах – да или нет – это все, что есть в бинарной системе. Так что память можно растянуть, смодулировать, изменить по частоте – превратить в как бы случайные внешние шумы. И без ключа никто не сможет их прочитать.
