и уют, от которых он только что сбежал. Уинч давно не чувствовал себя таким опустошенным. Чего бы он сейчас не дал за полпорции виски!

Идя к машине, он с удовольствием подставил лицо дождю, но внутри машины было промозгло и зябко, и он поежился от холода, хотя на нем была теплая офицерская куртка от портного за сто пятьдесят долларов, а на голове — пилотка, которая теперь была положена по уставу. Уинч с сожалением вспомнил о довоенных походных панамах с полями, такая очень пригодилась бы в дождливую погоду. Куртка была в меру длинная и, конечно же, модного зеленого цвета. «Додж» через своих знакомых устроил ему Джек Александер, в Люксоре он держал скромную, но приличную квартирку тоже благодаря старому махинатору, и скоро туда придет Кэрол Файербоу. Нечего тратиться на дерьмовую гостиничную роскошь, бурчал Джек Александер, денежки надо откладывать. Иначе разве поднимешь какое дело?

Уинч включил зажигание, печку и поехал к себе. В комнатке он сразу же выпил два стакана белого вина, остававшегося в бутылке, и, не раздеваясь, скинув только куртку, лег на кровать и моментально уснул.

Его разбудил резкий телефонный звонок. В голове у него все перепуталось: ему показалось, что звонит полевой телефон, что его вызывает с батальонного КП подполковник Беккер. Он залег со своей ротой на открытой местности, и по ним били вражеские минометы. За коим дьяволом он понадобился батальонному, чем тот им поможет? С КП рота даже не просматривается. Уинч видел, как впереди и позади лопаются мины. Он привстал на одно колено и, махая рукой, надрывно вопил и матюгался: «Выводи людей отсюда, мать твою так! Быстрее, быстрее! Ослеп, что ли? В вилку берут. Выводи!» Уинч стиснул зубы, чтобы не закричать, и, спустив ноги с кровати, огорошено глядел на обыкновенный телефон на тумбочке как на что-то непонятное и чужое, но видел залегшую, зарывшуюся в грязь роту и бойцов — они оглядывались и испуганно ворочали белками глаз, ожидая от него подмоги.

Кашлянув, чтобы не сипело в горле, Уинч взял трубку и отозвался. Это был Джек Александер.

Уинч все-таки не закричал, совершенно точно не закричал. Раз он сдержался и не закричал, раз эти слова не вырвались у него, он не выдал себя, раз он никому не скажет об этом и никто ничего не узнает — значит, все будет в норме, абсолютно в норме, уверял себя Уинч.

— Ну? — спросил он отрывисто, резче, чем хотел.

— Чего на людей кидаешься? — прохрипел голос. — Звоню, чтобы поздравить. Не знаю, что ты там наплел Старику, но он купился.

— Вытянул из него обещание поговорить с тем лейтенантом. Только и всего.

— Да, знаю, но я не о Лэндерсе — о тебе. Звонит мне домой — мы с ним все время на проводе, — прямо заливается. — Голос Александера звучал суховато. — Такого парня поискать, говорит.

— О себе я не говорил, — возразил Уинч.

— Само собой, я не стал его разуверять, — неуклюже подначивая, проскрипел голос.

Уинч едва сдерживался.

— Молодец, что не продал. Ценю.

Александер, однако, не стал терять время на шуточки.

— Завтра же вызову лейтенанта. Будем с ним говорить. Похоже, твоему Лэндерсу поблажка выйдет.

— Главное, чтоб Хоган взял назад обвинения.

— Майор не в счет, не волнуйся. Он из шкуры вылезет, чтоб только угодить Старику. Если Стивенсу вдруг дерьмо понадобится, он первым штаны спустит.

— Тогда, значит, обойдется?

— Похоже на то. Слышь, ты сегодня в городе будешь? У меня, понимаешь…

— Вообще-то я не собирался… — протянул Уинч.

— У меня тут двое штатских будут, — сказал Александер. — Важные шишки. Тебе полезно бы познакомиться с ними.

— Не знаю, смогу ли. Но я постараюсь.

— Постарайся. Перекинемся в покеришко в «Клэридже». У обоих крупные связи — сенаторы и прочие шишки. — Александер, видимо, догадывался, что Уинч не приедет, но считал своей обязанностью изложить все как есть. — В любом разе завтра поговорим.

Трубка замолчала.

Уинч сидел, уставившись на телефон. Мучительные картины во сне, уже знакомые до мельчайших подробностей, были так же реальны, как и только что состоявшийся разговор. У него не было никакого желания ехать в «Клэридж» и видеться с Александером. Его снова охватило чувство опустошения, оставляя во рту кисловатую горечь, как от старого медяка, который пробуешь на зуб. В такие моменты ему хотелось быть только с Кэрол.

Рубашка и брюки помялись от спанья, но он не стал переодеваться и надел только китель. На улице по-прежнему лил дождь.

До Люксора было миль тридцать пять. По скользкой старой бетонке около часу езды, потому что ехать надо осторожно, всматриваясь сквозь мерное качание дворников в белеющую ленту дороги. Параллельно довоенному по господряду прокладывали новое, асфальтовое шоссе. Вместе они образуют четырехполосную магистраль для переброски людей и техники из Кэмп О'Брайер на железнодорожную станцию в Люксоре. Уинч вел машину, стараясь ни о чем не думать — ни об Александере, ни даже о Кэрол.

Верно он подсказывает, чего и говорить. Денежки они загребают вроде обыкновенно, без обмана и мошенничества. Точно так же, как любой деляга средней руки, орудующий по федеральному заказу. Главное тут — связи, знакомства с нужными людьми. Иметь блат и в нужный момент располагать нужной информацией. Быть в курсе того, где и что покупать, куда вкладывать капитал. Иногда, совсем не часто, приходится и дать кому-то, не без этого. Чтобы маневрировать, всегда нужно иметь наличные. Один поставляет кока — колу для окружных военных магазинов, другой пиво «будвейзер», третий занимается транспортировкой того и этого.

Все это с предельной четкостью изложил Уинчу Д. К. Хоггенбек. Покупай пивную или бар, настоятельно советовал он. Пить будут всегда. Хоть бум, хоть депрессия, хоть геенна огненная, хоть потоп. Все равно будут. Но чтобы купить бар, нужны большие деньги. Джек Александер — тот человек, который умеет добывать такие деньги, поэтому Дока и определил Уинча в Килрейни. У Джека связи, он знает, кто есть кто, и что к чему, тоже знает. И Уинч понимал, что советы Джека — верняк.

Советы его сводились преимущественно к тому, что надо откладывать каждый никель, который попадает в руки. Если у тебя есть наличные, их можно пустить в оборот, как только подвернется случай. Там одно купишь, там войдешь в долю, там ссуда, там акция — глядишь, и наберется на бар, потом на другой, и будет что чиновнику сунуть, который устраивает тебе лицензию на продажу спиртного, и за саму лицензию заплатить хватит, хотя недешево она стоит, ох, недешево. Вот, в сущности, и все. Ничего сверхъестественного. Но Уинчу не хотелось этим заниматься.

Александер, видно, догадывался, что причина — женщина. Он ничего не знал о Кэрол и не хотел знать. Он ни о чем не расспрашивал Уинча. Ему было достаточно самого факта. Отчего бы еще Уинч стал просаживать денежки ну точно матрос — забулдыга, сошедший на берег после плаванья. А кто она — Александера не интересовало.

— Пожалеешь, — скрипуче предупреждал он. — Сейчас самое время вкладывать. Подходящие операции подворачиваются. Скоро таких не будет.

Уинч обыкновенно разводил руками и божился, что в следующий раз он наверняка будет при деньгах. Наступал следующий раз, Александер добросовестно сообщал, что открылось выгодное дельце, а Уинч так же чистосердечно признавался, что денег нет.

— Юбка того не стоит, — флегматично комментировал Александер.

Уинч и сам знал, что не стоит. Ни одна женщина того не стоит.

— Если б не Дока, давно бы махнул на тебя рукой, — брюзжал Александер. — Как хочешь, так и крутись.

Уинч знал, что Александер так бы и сделал, если б, очевидно, не старый должок Доке за какую-то услугу. Долг платежом красен.

Уинч не покупал Кэрол ни мехов, ни бриллиантов. Ему и в голову не приходило делать дорогие