Мы увидали Рединг около одиннадцати часов. Река здесь грязна и уныла. В окрестностях Рединга не замешкаешься. Сам город — знаменитое древнее место, прославившееся еще в туманные времена короля Этельреда, когда датчане бросили якорь своих боевых судов в Кеннете и отправились из Рединга опустошать всю Уэссекскую страну; и здесь-то Этельред и его брат Альфред сразились с ними и победили их, причем Этельред молился Богу, а сражался Альфред.

В позднейшее время Рединг обратился в место удобное для бегства, когда дела в Лондоне не ладились. Парламент обыкновенно мчался в Рединг, как только в Вестминстере вспыхивала чума; а в 1625 году примеру его последовало правосудие, и все суды заседали в Рединге. Стоило бы, право, иметь время от времени простую заурядную чуму в Лондоне, чтобы избавиться одновременно от адвокатов и от парламента.

Во время парламентской борьбы Рединг был осажден графом Эссексом, а четверть века спустя принц Оранский разбил здесь войска короля Якова.

Здесь, в Рединге, похоронен Генрих I — в основанном им бенедиктинском аббатстве, развалины которого можно видеть и поныне; и в том же аббатстве великий Джон Гонт венчался с леди Бланш.

У шлюза Рединга мы повстречались с паровым катером, принадлежащим моим знакомым, и они провели нас на буксире, не доходя одной только мили до Стритли. Приятно быть на буксире у парового катера. Сам я предпочитаю это катанью на веслах. Было бы еще обворожительнее, если бы не куча дрянных лодчонок, беспрестанно совавшихся под нос нашему катеру, которому то и дело приходилось замедлять ход и останавливаться, чтобы не затопить одну из них. Невыносима, право, эта повадка гребных лодок путаться перед носом катеров на реке; следовало бы предпринять что-нибудь, чтобы положить этому конец.

Да притом еще какая возмутительная наглость! Можешь свистеть, пока чуть не взорвешь котел, прежде чем они потрудятся поторопиться. Была бы моя воля, я бы топил время от времени одну-две штуки науки ради.

Немного повыше Рединга река становится очень живописной. Около Тайльгёрста ее немножко портит железная дорога, но начиная с Мэйплдерхэма до Стритли она великолепна. Выше Мэйплдерхэмского шлюза проходишь мимо Гардвик-Хауса, где Карл I играл в шары.

Окрестности Пенгборна, где стоит забавный трактирчик «Лебедь», должны быть так же хорошо известны завсегдатаям художественных выставок, как и своим собственным жителям.

Катер моих знакомых отпустил нас как раз у подножия грота, после чего Гаррис начал доказывать, что теперь моя очередь грести. Весьма безрассудно, по-моему. Утром было условлено, что я доведу лодку до трех миль выше Рединга. Мы же теперь были на десять миль выше Рединга! Кажется, пора им, в свою очередь, приняться за дело. Тем не менее я никак не мог вынудить ни Гарриса, ни Джорджа взглянуть на вопрос с правильной точки зрения; поэтому, во избежание пререканий, я взялся за весла. Я греб не более минуты, когда Джордж заметил что-то черное, скользящее по воде, и мы подошли поближе. Джордж перегнулся через борт и схватил предмет рукой. И тотчас отшатнулся с криком и белым как мел лицом.

Это было тело мертвой женщины. Оно легко лежало на воде, ее лицо было кротко и спокойно. Оно не было красивым; слишком уж оно было преждевременно состарившимся, слишком худым и изможденным; но то было милое, достойное любви лицо, несмотря на печать заботы и нужды, и озаренное тем выражением мирного отдыха, которое виднеется иногда на лицах больных, когда наконец утихнет страдание.

К счастью для нас — ибо нам вовсе не улыбалось застрять в камере коронера, — с берега также заметили тело и избавили нас от него.

Позднее мы разузнали историю этой женщины. Разумеется, все та же старая-престарая будничная трагедия. Она любила и была обманута, или сама обманулась. Как бы то ни было, она согрешила — это случается с нами время от времени, а ее близкие и друзья, естественно, возмущенные и негодующие, закрыли перед ней все двери.

Оставшись одинокой, сгибаясь под тяжестью позора, она опускалась все ниже и ниже. Некоторое время она содержала себя и ребенка на двенадцать шиллингов в неделю, получаемых за двенадцать часов в день тяжелого труда, выплачивая шесть шиллингов за ребенка и мешая собственной душе расстаться с телом с помощью остальных.

Но шесть шиллингов в неделю едва ли могут установить прочную связь между душой и телом. Они пытаются оторваться друг от друга, когда скрепляющая их цепь настолько слаба; и вот однажды, как я представляю себе, страдания и тупое однообразие жизни встали перед ней яснее обыкновенного, и она испугалась насмешливого призрака. Она обратилась с последним призывом к близким, но голос отверженной грешницы разбился о холодную стену приличия, не встретив ответа. Тогда она сходила повидаться с ребенком — взяла его на руки и поцеловала, вяло и безучастно, не выразив при том никакого волнения; простилась с ним, вложив ему в ручку купленную заранее грошовую коробочку шоколада, а потом на последние шиллинги взяла билет и приехала в Горинг.

Оказывается, что лесистые дали и яркие зеленые луга Горинга были связаны для нее с самыми горькими воспоминаниями; но женщины почему-то льнут к поразившему их ножу, и как знать, быть может, к горечи примешивались светлые воспоминания о радостных часах, проведенных в тенистых местах, над которыми так низко свисают ветви больших дерев.

Она пробродила весь день в лесу на берегу реки, а потом, когда спустился вечер и сумрак накинул на воды свой туманный плащ, она протянула руки к молчаливой реке, знавшей ее радость и горе. И старая река приняла ее в свои нежные объятия, прижала усталую голову к своей груди и убаюкала муку.

Так она была грешна во всем — грешна в жизни и в смерти. Помоги ей, Боже, а также и всем другим грешникам, если они существуют.

Горинг на левом берегу и Стритли на правом — оба прелестные места, где можно с удовольствием прожить несколько дней. Изгибы реки вниз к Пенгборну очаровательны для катанья под парусом при свете дня или на веслах при луне, а окружающая местность преисполнена красоты. Мы намеревались пробраться в этот день до Уоллингфорда, но ясный улыбающийся лик реки соблазнил нас помешкать немного; поэтому мы оставили лодку у моста, пошли в Стритли и позавтракали в «Быке», к великому удовольствию Монморанси.

Говорят, что холмы по обеим сторонам реки когда-то сходились, образуя преграду поперек того места, где ныне находится Темза, и что река заканчивалась над Горингом обширным озером. Я не имею возможности ни подтвердить, ни опровергнуть эту версию. Я просто упоминаю о ней.

Древнее это место — Стритли; он ведет начало, как большинство приречных городков и деревень, с британских и саксонских времен. Если можно выбирать, то Горинг значительно менее пленительное местечко для пребывания, чем Стритли; но в своем роде он также достаточно мил, а вдобавок ближе к железной дороге, на тот случай, если вам вздумается улизнуть, не уплатив счета в гостинице.

Мы пробыли в Стритли два дня и отдали свои вещи в стирку. Пробовали мы было и сами постирать их в реке под руководством Джорджа, но попытка оказалась неудачной. Даже более чем неудачной, ибо положение наше после стирки сделалось хуже прежнего. До того, как мы вымыли свои вещи, они были, действительно, очень и очень грязны, но все же пригодны для носки. А вот после стирки… — что уж тут скрывать! После этой стирки Темза от самого Рединга и до Хенли стала намного чище, чем была. Мы собрали и размазали по своей одежде всю грязь, накопившуюся в реке на этом участке.

Прачка в Стритли сказала, что чувство справедливости требует взять с нас тройную плату. По ее