шрам на сердце только у Мельникова, то беспредельный цинизм Архутика спустя несколько дней заставил возмутиться фактически всё население Тарногского городка.

Врач Спасской больницы Г. Пешков до темноты охотился в лесу на тетерева. Когда решил возвращаться, оседлал свой мотоцикл, но впереди в кустах услышал медвежий рык, и ему пришлось снова вытащить из чехла ружьё и зарядить его — мол, доберётся до опушки, где посветлей, там и оденется потеплей, и оружие упакует. Однако у овсяного поля недалеко от дороги какие-то мужики стали махать руками, чтобы остановился. Побоялся, тем более что до деревни уже было не так далеко. А через минуту заметил сзади прыгающий свет фар и понял, что за ним неизвестно кто почему-то гонится. Но когда джип впереди неожиданно перегородил дорогу и остановился, а из него выскочили люди в камуфляжной форме, то среди них Пешков с удивлением узнал главу администрации Нюксенского района Константина Пушникова, начальника газораспределительной станции в Нюксенице Владимира Бурдейного и своего районного охотоведа Виктора Архутика. Сначала обрадовался — свои, но после первых слов охотоведа в буквальном смысле опешил.

— Что вы разъезжаете, когда здесь проводится охота с иностранными гражданами? Да ещё с незачехлённым ружьём. А ну давайте его сюда…

Видя, что доктор отдавать ружьё не собирается, они набросились на него, скрутили руки и отобрали оружие, затем охотничий билет и путёвку на охоту…

Подобного унижения Пешков, привыкший по долгу своей профессии и человеческой сути чужую боль воспринимать как свою собственную, ещё никогда не испытывал. Разве мог сельский врач даже подумать о том, что деревни Тарногоского района по воле какого-то там Архутика на сезон охоты превращаются в резервацию, а в лесу правят иностранные охотники? Униженные честь и достоинство требовали немедленного суда. Однако районный суд, куда с иском на незаконные действия охотоведа обратился Пешков, оказался не на высоте, фактически оставив преступника безнаказанным. Именно после этого Архутик почувствовал, что ему всё дозволено. Власти прикрывали его крепко…

А пока директор Тарногского лесхоза и отставной егерь рассуждали о том, что же это творится у них в районе. — Что ты сам-то насчёт всего этого думаешь? — нетерпеливо спросил Горчаков, чувствуя, что собеседник его надолго замолчал. — Даже если лицензия у Игнатьевского и была…

— Нет, не было, — сердито прервал директора лесхоза Алексей, — я слишком хорошо его знаю. Лицензию ему мог выписать задним числом Архутик, а вот путёвку — нет. Охота без путёвки тоже серьёзное нарушение, которое и зафиксировано нашим протоколом, ему охотовед обязан был дать ход.

— Да, Архутику в рот палец не клади, — задумчиво проговорил Горчаков, подумав вдруг, что охотовед неплохо разбирался в психологии людей, и это умение использовал в своих целях. Но в тот момент Александр Анатольевич и сам ещё полностью не осознавал, какую глубокую истину сейчас открыл. Последующие годы показали, что связываться с Архутиком всегда оборачивалось себе дороже. К этой мысли постепенно приходили все. Однако не все с таким положением хотели мириться…

Из приказа № 153 от 6 июня 2000 г. руководителя Вологодского управления лесами Н. Н. Неволина: «В целях рационального природопользования на территории Государственного лесного фонда и в соответствии с «Положением о лесхозе Федеральной службы лесного хозяйства России» от 1.06.1999 г. № 1799:

1. Возложить на Тарногский лесхоз функцию комплексного ведения лесного и охотничьего хозяйства на территории государственного лесного фонда лесхоза.

2. Организовать на территории лесхоза комплексное лесоохотничье хозяйство 89, 2 тыс. га.

3. Выполнять весь комплекс биотехнических и природоохранных мероприятий в соответствии с разработанным проектом экологического обоснования деятельности хозяйства.

4. Ввести в штатное расписание лесхоза должность охотоведа и необходимую в соответствии с «Проектом экологического обоснования деятельности хозяйства» численность егерей…»

Пират поднял голову, вскочил и заскулил, глядя разноцветными глазами в лобовое стекло машины, — проезжали какую-то безлюдную деревеньку, запорошенную снегом…

Горчаков на собаку не обратил внимания, да и всю дорогу молчал, занятый семечками, потому что с неделю как бросил курить. Шаг серьёзный, если учесть его нервную работу и события, центром которых он невольно стал. Что поделать, человек старой закалки, ему не безразлично, что творится вокруг, и голову прятать в песок он, видимо, не собирался…

И всё-таки мне как-то не верилось, что среди егерей в команде Архутика не было охотоведов. Как они тогда вообще могли выполнять работу по охране и учёту животных, проводить биотехнические мероприятия?.. Но когда я об этом спросил Горчакова, он даже не улыбнулся.

— Вы не поверите, — сказал Александр Анатольевич, — но за двадцать лет, которые я охочусь в этих местах, я только один раз встретил егеря. Да и то сам к нему подошёл. Они свои производственные и служебные обязанности понимают по-своему — только как организацию коммерческих охот. И если спрос рождает предложение… — Горчаков невесело усмехнулся и, не отрывая взгляда от дороги, потрепал по шерсти прислушивавшегося к его словам Пирата.

А ведь Мельников, подумал я, тоже упоминал о том, что Архутик не раз убеждал его в необходимости увеличивать в маршрутных листах учёта цифры зафиксированных следов лосей и кабанов. Система учёта, мол, все равно несовершенна, реального количества животных в лесу не отражает, зато выделение на район лицензий прямо пропорционально зависит от этих самых данных. Возражения Валерия Ивановича охотовед воспринимал как чушь несусветную, когда человек, в данном случае старший егерь, руководствовался в реальном деле какими-то затхлыми принципами и понятиями.

В разговоре Мельников сетовал и на то, что охотуправлением до сих пор проводится товарный отстрел лося и кабана. Если раньше это был госзаказ — население надо было обеспечивать мясом, то сегодня товарный отстрел — это прикрытый фиговым листком коммерческий интерес чиновников. А кто же будет стоять на страже государственных, национальных интересов России?..

— Смешно сказать, — хмуро продолжал Горчаков, — но в охотуправлении ни его начальник Солдатенков, ни главный охотовед области Филатов, да и никто из сотрудников не имеет охотоведческого образования. Отсюда, очевидно, и отношение у них к госохотрезервфонду — как к бесхозным фермам, которые никому не принадлежат — выбил животных в одном месте, заработал, переходи на другое. А что дальше? Сегодня-то Верховье — единственное, пожалуй, место в районе, где всякий зверь ещё водится. То-то я смотрю — на кабана, лося, медведя со всего района к нам охотиться едут. Значит, точно, везде расстарался охотовед свой коммерческий интерес проявить…

Горчаков ненадолго замолчал, потом вдруг неожиданно рассмеялся каким-то сухим коротким смешком и горько изрёк:

— Мельников вон не один год общался с московскими банкирами Скоробогатько и Пономаренко, их идеологию познал непосредственно во время охоты. От стрельбы городской человек пьянеет в своём диком азарте почище, чем от вина, болтливым и шумным становится. А настоящие охотники — народ молчаливый, им надо природу слушать, зверя выслеживать, чтобы одолеть его в равном противоборстве. Дельцам же всё некогда — наскочили, постреляли по беззащитным живым мишеням из безопасного места и довольные укатили. Разве же это можно назвать охотой?

Да, думал я, для одних охота — ремесло, жизненная необходимость, даже искусство взаимопроникновения человека и окружающей его живой природы, для других — времяпрепровождение, «цивилизованный» досуг. Деловой человек, привыкший всё оценивать по законам рыночных отношений, и к природе относится с точки зрения получения максимальной прибыли при наименьших затратах. Ему некогда, да и к чему — и в это он искренне верит, тратить своё драгоценное время на блуждания в лесных дебрях в погоне за зверем, когда это не только не рентабельно, но и опасно. Ведь цель охотника — добыть трофей, что-то вроде лосиных рогов или медвежьей шкуры, по трофеям определяют, удачлив охотник или нет. А любая удача имеет свою цену. Именно это на протяжении нескольких лет и старались доказать московские банкиры Александр Скоробогатько и Александр Пономаренко старшему егерю Мельникову. Начальнику областного охотуправления или районному охотоведу им ничего доказывать было не надо. А Архутик всегда поддерживал нужных людей или тех, кто ему платит…

Медведь появился из леса со стороны ручья, откуда его и ждали. По хорошо протоптанной тропе он